Читаем без скачивания Серый маг - Сергей Джевага

Из мглы самоуничижения вырвали звук легких шагов и шелест ткани. Как распознал в гаме, еще тот вопрос. Парень «поднял голову и увидел Милдрит, ту самую травницу. Побледнел, смущенно передернул плечами. Но не выдержал; прикипел взглядом к милому лицу. Девушка заметила, улыбнулась. Тут же нахмурилась, придала себе деловой вид.

Еще месяц назад Птиц и думать не гадал, что так получится. Но целительница задела некие струнки в душе. Спокойная и суровая с виду девушка поддерживала и помогала. Первая кинулась внедрять предложенные послушником нововведения. А как занималась больными? Разговаривала, убеждала не унывать, отдавала сердечное тепло до капли. Сноровисто и умело зашивала раны, готовила настои и бальзамы… Стыдно сказать, но Ирн так и не решился заговорить о чем-то помимо работы. Боялся, робел. И одновременно горел, купался в сонме неведомых прежде чувств.

— Сэр Птиц! — с укором сказала травница. — Как вы можете?…

— Э-э-э… Что именно? — пробормотал послушник.

Ветер принес удивительный запах. Пряный и свежий, напоенный терпкими тонами лечебных трав, сена и чистого девичьего тела. Ирн победил волнение. Покраснел, вновь побледнел. Но придал лицу деловое выражение, прочистил горло. Травница фыркнула, сложила руки на груди. Потом быстро оттаяла, сказала мягче:

— Как что? Мы вас обыскались, сэр Птиц. Там раненых с дальней заставы принесли, а вы тут на солнышке греетесь. Не пора ли поработать?

— Пожалуй, стоит, — произнес Птиц. Развел руками, сделал жутко занятой вид. — Ты иди. Я сейчас…

— Не явитесь через пять минут, буду считать вражеским лазутчиком, — с угрозой сказала девушка.

— И какое наказание полагается за сию провинность? — полюбопытствовал парень.

— Как благородному — отсечение головы! — отрубила Милдрит. Но не выдержала, улыбнулась виновато. — Сэр Птиц, я понимаю, вы всю ночь работали… Но прошу, помогите. У вас получается творить чудеса, люди выживают гораздо чаще.

— Обычная магия, — отмахнулся послушник.

— И тем не менее! — воскликнула целительница.

— Угу, — промычал Птиц. Заставил губы изогнуться в улыбке. — Да иду-иду…

С огромным усилием получилось сдвинуться с места. Послушник положил книгу в мешок, затянул горловину. Подобрал посох и направился к шатру. В лицо дохнуло едкой смесью запахов лекарств и крови. Полумрак ослепил, в уши ворвались приглушенные звуки: тихое дыхание, стоны, легкие шаги и голоса.

Внутри палатка представляла собой длинную комнату. У стен ряды соломенных матрасов. Подле выхода столы и стеллажи с травами и необходимыми реагентами, жаровня, бочка с водой, ведра. На отдельной полке, занавешенной чистой проспиртованной тканью, хирургические инструменты. Вокруг идеальный порядок. Ни сора, ни грязи… Часть мест занята ранеными. Около десятка выздоравливающих, трое вчерашних — еще в плохом состоянии. А дальше два новеньких. У одного стрелой пробито бедро, у второго предплечье и грудина. Древки сломаны, но наконечники пока никто вытягивать не рискнул. И хорошо. Потому что сращивать развороченные раны удовольствия мало. А так — работы на полчаса.

Милдрит копалась у стеллажей, деловито кипятила целебный раствор. На парня глянула мельком, кивнула. Ещ трое лекарей — две женщины и один старик — хлопотали рядом. Обливали спиртом повязки, готовили раненым еду. Худенькая и заморенная черноволосая девчушка, самая молодая из целителей, возилась с одним из пациентов. Укладывала подушку поудобнее, кормила с ложечки.

Когда Птиц впервые переступил порог лекарского шатра был поражен тяжелым смрадом. Воняло гноем и мочой, кровью. Раненые лежали кто где, иногда чуть ли не вповалку; Немытые, буквально заросшие грязью. Многие ходили под себя. Да и целители трудились спустя рукава. Зачем? Кому определено судьбой выжить, выберутся. А остальных — закопать у ближайшего частокола, помянуть чаркой вина и забыть…

Ирн ругался со старыми лекарями до хрипоты, пытался доказать необходимость каждодневной уборки. Ведь умирают чаще не от самих ран, а от нагноений и лихорадки. В конце концов удалось переучить на новый лад. Потом последовали переоборудование шатра, грандиозная уборка. Парень соорудил подобие вентиляционных окошек, с боем отобрал у командования запасы крепкого деревенского самогона. Через неделю стал виден результат: и самые безнадежные пошли на поправку. А легкораненые благодаря заклятиям Птица и отварам Милдрит вставали на ноги в течение трех-четырех дней.

Сердце сжалось в болезненном спазме. Как будет после ухода? Кто станет лечить воинов? Почувствовав себя предателем, Птиц обернулся к новичкам и спросил в пустоту:

— Что с ними?

— Попали под обстрел имперцев, — проскрипел Бринн, старик-лекарь. — Говорят, стрелы посыпались прямо с неба. Кусты вокруг дозорной вышки просматривались на тысячу шагов, вокруг ни души. А побили семерых…

Целитель развел руками. Ирн хмуро кивнул, удивленно приподнял брови. Тысяча шагов? С неба? Бред. Вообще луки стреляют и на большие расстояния, но попасть практически невозможно. Мешают ветер, местность.

— Понятно, — проворчал послушник и положил мешок у входа. С неудовольствием осмотрел себя, поморщился. Других научил чистоте, а сам как свинья… или нет, все-таки вепрь, рыцарский пояс дает привилегии. Как снял перед рассветом балахон, так и не надел. Ладно, дело поправимое.

Посох отозвался на удивление быстро и мягко. Птиц шепнул заклятие, сложил пальцы в заковыристую фигуру. Кожу пощекотало, по одежде побежали зеленоватые искорки. Тело покрыла невидимая, но плотная пленка. Замечательно, можно работать.

Послушник осторожно обогнул пару коек. Склонился над воином, раненным в бедро. Милдрит, умница, заставила кого-то срезать одежду и промыть участок ноги. Но рана была паршивая. Края вспухшие и покрасневшие. Не разрезанные, а разодранные. Изнутри вяло текла густая и почти черная кровь, вокруг громадный кровоподтек. Явно повреждена кость. Придется повозиться.

— Больно? — спросил парень, посмотрев на воина. Боец оказался не старый, но и не молодой. Лет тридцатипяти на вид. Лицо морщинистое и бледное: свернутый набок нос, одутловатые щеки, пышные усы. Держался хорошо. Не выл и не стонал, тихо и отрывисто пыхтел. Но становилось ясно, что страдает: лоб в мелких бисеринках пота, губы плотно сжаты.

— Терпимо, — прошипел воин. Наткнулся взглядом на рыцарский пояс. Напрягся, спросил с кривоватой ухмылкой: — Жить буду, сэр?…

— Да. Но недолго, — спокойно ответил Ирн. Заметил, как округлились глаза раненого, улыбнулся. — В аккурат до смерти. А уж сколько протянешь, зависит от тебя.