Читаем без скачивания Безжалостное небо - Пер Валё

Во всей Солнечной системе нет машины, способной прорыть подобную пещеру; да и какая фирма в состоянии финансировать такие работы?!

В бледном неоновом свете лаборатории по-прежнему, чуть посапывая, мерно вибрировала аппаратура. Изображение огромной пещеры застыло на экране. Уже час ночи; Лауро, как одержимый, работал три часа подряд.

И он погрузился в сон, зыбкий, беспокойный сон, полный кошмарных видений.

Его разбудил звонок видеофона. Он вскочил, сел на диване. Четыре часа. Холодно, зябко, во рту какой-то неприятный вкус.

Тяжело дыша, он провел ладонью по потному лицу. Какой страшный сон! Ему снилось, будто кто-то упаковывал город в огромный белый ящик. Женские руки бережно переносили на дно ящика улицы, дворцы и каналы. В гигантской яме поблескивала вода, а город был новехонький и совершенно целый. Позолоченный ангел сверкал на Колокольне, словно на старинных цветных фотографиях. Ожили древние церкви, купола Салуте вздымались к небу так же высоко, как и колокольня Сан Джордже; рядом с мозаичными панно на порталах Базилики Дворец дожей посреди залитой солнцем людном площади казался причудливым розовым облаком.

Сверху город, испещренный зелеными венами каналов и украшенный белоснежными браслетами мостов, напоминал тело гиганта. Берег дельи Скьявони широкой дугой спускался к садам, а чуть поодаль, слева, безупречно квадратный док Арсенала в беспорядочном переплетении улочек и каналов казался злой шуткой архитектора-педанта. Лауро снова погрузился в сон, нелогичный, как и все сны. Он очутился на улочке в районе Толептини. Вода здесь текла спокойно, неторопливо, легкие волны набегали на берег и мирно откатывались назад. Потом он заметил, что рядом кто-то есть, повернул голову и увидел женщину. Незнакомка стояла к нему спиной. Он хотел подойти, заговорить с нею, но женщина вдруг стала удаляться. Она шла но улицам и площадям, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться мостами, старинными дворцами и домами, отражавшимися в тихих каналах. Он безуспешно пытался догнать ее, завязать с пей разговор; незнакомка хранила грустное молчание. Ее фигура серой тенью проплывала вдоль потрескавшихся стен домов, по ступенькам лестниц и колоннам древних дворцов. Незнакомка уходила все дальше и дальше, и это причиняло ему нестерпимую боль.

И вдруг она снова оказалась рядом; она сидела к нему спиной, облокотясь о старинный квадратный стол. На столе лежал белый ящик, а внутри был город. Женщина накрыла ящик большим желтым листом бумаги и своим изящным, бисерным почерком стала надписывать адрес. Лауро пытался его разобрать, но это не удавалось, так же как не удавалось разглядеть лицо незнакомки. Он видел лишь ее руки, словно огромные бабочки, порхающие по бумаге. А на экране в черной бездне плясали языки пламени.

Лауро бросился выключать прибор. Один беглый взгляд — и он все понял. Довольно, хватит терзаться химерами. Он продаст зонд Марсианскому комитету по исследованию недр. Там сидят деловые, практичные люди, и, кроме полезных ископаемых, их ничто не интересует. А городом пусть занимаются другие, слишком уж многое для него непонятно. Нет, он немедленно уедет отсюда.

Снова зазвонил видеофон. Он нажал кнопку — и сразу осветился маленький экран.

На экране возникло лицо Герты, репортера городской газеты. Герта посмотрела на него и приложила руку к губам, словно в испуге, по ее голубые глаза лукаво улыбались.

— Что случилось, синьор “Всемирное тяготение”? Ты весь какой-то встрепанный, да и выглядишь еще хуже, чем обычно. Я не помешала?

Ему захотелось громко рассмеяться. К дьяволу бестолковые домыслы и гипотезы!

— Конечно, помешала. Я спал. Что у тебя нового? Вы, журналисты, весьма нелюбезны с нашим братом, учеными.

— Смиренно прошу прощения, но мне необходимо поговорить с вами, уважаемый синьор профессор. Так, значит, я прервала вашу оргию? Ручаюсь, вам снились вино и женщины.

— У тебя поразительная интуиция. Мне снилась рыжеволосая девушка, знаменитая журналистка. Мы были вдвоем и…

— Стоп, попрошу относиться к женщине с должным уважением. Во-первых, ты отлично знаешь, что мне еще далеко до знаменитости. Во-вторых, с тобой в постели я не лежала даже во сне. Ясно?

Лауро поспешно пригладил волосы. Должно быть, у него в самом деле здорово помятый вид.

— Какая уж там постель! Мне ужасно хотелось спать. А в известных случаях надо быть свежим, как огурчик.

И оба расхохотались. Но Герта тут же перестала смеяться, лицо ее стало серьезным. Видно, что-то ее очень взволновало, если она звонит в такой час из автомата.

— Где ты сейчас?

Девушка приложила палец к губам.

— Недалеко. Я мигом примчусь. Оставь открытым гравилифт. До скорой встречи.

Экран тут же погас.

Да, у Герты какие-то неприятности. Но почему она решила обратиться к нему? Верно, случилось нечто весьма важное, если она решается прийти к нему в четыре часа утра. Ведь прежде она не раз отказывалась зайти на чашку кофе даже днем. Нажатием кнопки он открыл дверцу гравилифта. Потом умылся холодной водой и лишь тогда окончательно пришел в себя.

Не успел он вернуться в лабораторию, как туда ураганом ворвалась Герта. Она остановилась посреди комнаты и показала пальцем на панели и экран.

— Эти штуки работают? — подозрительно спросила она.

Потом села на металлическую скамью и откинулась на спинку. Вырез у модного вечернего платья был довольно глубокий. “Видно, таков последний крик моды”. Суженное в бедрах платье ниспадало четырьмя складками, отороченными золотистой каймой. Голубые чулки из синтекса выгодно подчеркивали красоту ее стройных ног.

Лауро глядел на нее в каком-то странном волнении. Герта ласково улыбнулась, ей явно хотелось ему понравиться.

— Ну вот я и приняла твое приглашение, — сказала она. Решила посидеть за рюмкой вина, поболтать.

Лауро поспешно подошел к бару. Кроме бутылки старого виски, ничего нет. Будем надеяться, что она любит виски. Увы, он не похож на своих рафинированных коллег, модников и гурманов, которые угощают даму возбуждающим напитком Ганимеда, по вкусу напоминающим нектар. Но он не особенно доверяет новинкам и остался верен старым привычкам. Герта отпила виски из высокого стакана.

— Вот теперь мне куда лучше.

Она заложила ногу за ногу.

— Послушай, — сказал он. — Объясни, что произошло. Ты меня заинтриговала. Но только сядь иначе, а то я ровным счетом ничего не пойму.

— Хорошо, синьор профессор, — смиренно ответила Герта, одергивая юбку. — Перейдем к делу. — Она как-то странно взглянула на Лауро. — Я не знала, кому обо всем рассказать. Потом решила, что ты один можешь мне помочь.

— Если это неразделенная любовь, то я пас. В пять утра я никого не в состоянии утешить.

Герта вопросительно поглядела на него, словно хотела понять, серьезно он говорит или шутит.

— Итак… — начала она. — Кстати, ты знаком с членами комиссии?

— Если ты имеешь в виду Чрезвычайную комиссию, то из ее состава я знаком только с нашими согражданами. Все остальные — люди приезжие; человек двадцать вообще с других планет. Но при чем здесь комиссия?

— Видишь ли, я была на торжественном приеме в Даниэли. Первый Гражданин давал на террасе ужин в честь уважаемых членов комиссии. Скучища была невообразимая.

Лауро хотел о чем-то спросить, но Герта его опередила.

— Пожалуйста, не перебивай меня, а то я тебе ничего не расскажу. Произошло нечто дикое, нелепое, но все это мне отнюдь не приснилось.

Она взяла в руки недопитый стакан с виски и встряхнула кубики льда.

— Так вот, ровно месяц я неотступно следую за уважаемыми членами комиссии и с некоторых пор вся эта история мне очень не нравится. С месяц назад шеф вызвал меня и с видом доброго, благородного отца любезно сказал:

— Для тебя есть интересное порученьеце. Иди-ка, детка, понаблюдай за работой комиссии. Ждать осталось совсем недолго. Послушай, что они там говорят на заседаниях, посмотри, что делают. Словом, собери сведения. Похоже, окончательные решения уже не за горами. Потом напишешь серию статей о Плане Спасения. А уж газета тебе воздаст сторицей. Вот как обстоят дела. Поняла?

Она на мгновение умолкла.

— Я целый месяц ходила на заседания комиссии, видела, как работают, изучают план и дискутируют уважаемые господа ученые, словом, выведала всю подноготную. И должна сказать, синьор профессор, что многое в этой истории мне весьма не по душе. Признаться, я даже боюсь.

“О, Герта и в самом деле взволнована. Это видно уже по тому, что она перестала строить из себя многоопытную девицу и сейчас скорее похожа на ребенка, который в страхе ждет наказания”.

— Поведение членов комиссии не просто странно, а бесчеловечно, — продолжала Герта, встав со скамьи. — Они не люди. Да, да!