Читаем без скачивания Казначей общака - Евгений Сухов

И все-таки ощущение того, что за ним наблюдают, Святого не оставило. Улыбнувшись, он проговорил:

– Давай закроем окна, – с силой запахнул он занавески, – мало ли чем мы с тобой будем сейчас заниматься.

Неожиданно Герасим ощутил в себе новый прилив желания – неистребимый и мощный, такой бывает только после долгого воздержания.

Глаза Святого бесстыдно шарили по бедрам Оксаны. Подобная бесцеремонность ей даже льстила. Как бы невзначай, продолжая играть девочку, сидящую в песочнице, она слегка отвела ногу в сторону, и его взору предстала впечатляющая картина.

Герасим проглотил слюну. Господи, с этой женщиной можно стать сексуальным маньяком. Он подошел ближе и хрипловато потребовал:

– Раздвинь ноги! Еще!.. Я так хочу.

Оксана отменно играла невинность, в ее глазах стояло непонимание и даже какая-то детская беспомощность.

– Разве ты не устал? – не вопрос, а сплошное лукавство.

– Разве с тобой можно устать? А теперь давай вот так. – Он закинул ее ноги на свои плечи, халат съехал куда-то ей под мышки, обнажив все то, что до этой минуты оставалось невидимым, и принялся сильными ритмичными толчками вжимать Оксану в пол.

Сложенная пополам, с нелепо задранными к потолку босыми стопами, она даже в таком положении не была лишена очарования и с большим успехом могла принимать участие в конкурсе «Мисс изящество». Святой чувствовал, что проникал ей едва ли не под самое горло, что отражалось на ее лице целой гаммой чувств.

Неожиданно зазвонил телефон.

– Только не бери трубку, – взмолилась Оксана, застонав.

– И не подумаю, – отвечал Святой, чувствуя, что обливается потом.

Однако телефонный звонок не умолкал, и казалось, что его навязчивая трель становилась с каждой секундой все сильнее. Человек, звонивший в квартиру, прекрасно знал, что она обитаема.

Еще несколько сильных толчков, и Святой замер, чувствуя, как в Оксану вливается его сила. Застыл, глухо застонал и затем распластался на ней обессиленный.

Телефон все звонил, человек на том конце провода оказался необычайно терпеливым.

– Не поднимай трубку, – попросила Оксана, – мне так хорошо.

Святой тяжело оторвался от жаркого тела Оксаны и почувствовал, что очень устал. Самое лучшее сейчас – полежать минуту-другую без движения. Но телефон звонил как оглашенный и требовал внимания. Герасим справился с искушением швырнуть аппарат в стену, чтобы тот умолк навсегда, и нервно поднял трубку.

– Да, слушаю.

– А ты герой, – послышались урчащие, почти кошачьи интонации.

– Кто это? – рассерженно спросил Святой.

Неизвестный не желал отвечать на его вопрос и продолжал:

– У меня такое впечатление, что ты просто искушал собственную судьбу. Не каждый способен на подобный поступок, прекрасно осознавая, что в любой миг пуля может угодить ему в череп. Думаю, что ты оценил мое великодушие.

– Что тебе нужно?! – воскликнул вне себя от ярости Святой.

– Чтобы предмет нашего разговора был понятен, ты сейчас подойдешь к шкафу, находящемуся справа от тебя, откроешь ящик и вытащишь видеокассету в белой упаковке. Прежде чем надеть штаны, вставишь кассету в видеомагнитофон. Ты меня понял? – Герасим глухо молчал. – Вот и отлично. – Если же тебя заинтересует информация, которая на кассете, позвонишь мне по телефону, номер на кассете. Думаю, что нам будет о чем поговорить.

И тотчас в ухо ударили короткие гудки.

Святой посмотрел на Оксану. Она уже поднялась и поправляла перед зеркалом прическу. Ничто не говорило о том, что каких-то несколько минут назад ему удалось сложить женщину пополам, разве что багряный румянец… Но это уже детали.

Герасим застегнул брюки, чувствуя, что утолил похоть на ближайшие несколько часов, подошел к шкафу и выдвинул ящик. Действительно, на дне лежало три кассеты, одна из которых была в белой обертке. На коробке крупными неряшливыми цифрами зеленой шариковой пастой был написан номер телефона. Оксана продолжала прихорашиваться, прикусив нижнюю губу.

Святой развернул обертку, извлек из нее кассету и включил видеомагнитофон.

– Что там у тебя? – поинтересовалась Оксана, слегка повернув голову.

Макияж удался: брови, как и прежде, строго очерчены, губы аккуратно поправлены, глаза – сама невинность.

– Сейчас узнаешь, – вяло отреагировал Герасим.

Экран вспыхнул, и Святой увидел мужчину лет семидесяти, сидящего на высоком табурете. Короткая, ухоженная борода делала его похожим на профессора крупного учебного заведения, чуть ли не на академика.

Камера медленно отползла, высветив фигуру «академика» целиком. Из одежды на нем был только нательный крест, украшенный самоцветами.

– Капусточки бы сейчас, – протянул он мечтательно, и тотчас откуда-то сбоку возникла фигура обнаженной нимфы.

– Есть у нас и капусточка, отведайте, не побрезгуйте, – произнесла женщина, подавая ему блюдо с мелко шинкованной капустой. – Такая сладенькая, что сама во рту тает. А хотите, я вас из ложечки покормлю.

Ухаживания старику были приятны, он, обняв женщину за талию, притянул ее к себе.

– Да не капусточка сладка, матушка, а ты, – мягко возразил старик, – однако из твоих рук и с ложечки питаться приятно. А только сначала причаститься нам не мешало бы перед трапезой. Не забыла ли часом, как это делается?

Девушка мелко хихикнула:

– Да как же можно позабыть такое.

– Вот и славненько, – забрал из ее рук тарелку с капустой старик и поставил ее рядом. – Ну-ка, повернись, моя сладенькая… Эх, хороший же учитель тебе достался!

Святой посмотрел на Оксану. Лицо ее выглядело восковым, от прежнего румянца не осталось и следа.

– Ты узнаешь себя? – спросил Святой.

– Выключи ты эту мерзость, прошу тебя! – выкрикнула с отчаянием Оксана. Она бросилась к телевизору.

Герасим перехватил ее на половине пути, сильно сжав запястье.

– Отчего же? Мне очень интересно знать, чем же закончился ваш… роман. Давай понаблюдаем с тобой вместе. Да и ты освежишь собственную память.

Тело у старика было дряблым, с отвисшей кожей на животе, с седыми волосами на груди, где виднелась какая-то неясная татуировка, но лет тридцать тому назад оно было налито силушкой и наверняка вызывало восхищение у любой женщины.

Он действовал не торопясь, слегка поглаживая морщинистыми ладонями по нежным девичьим выпуклостям. Похоже, что в искусстве обольщения он знал толк. Потеребил крепкие соски, и когда они, налившись кровью, стали напоминать махонькие вишенки, привстал и забасил величаво:

– А теперь наклонись, моя хорошая, причастие начинается! Э-эх! Для начала кагора бы не мешало отведать, да ничего, потом наверстаем. Ты как, винишко-то уважаешь? – заботливо поинтересовался старик.

– А то как же, – расхохоталась женщина, – оно душу веселит.

– Оставь! – запротестовала Оксана, пытаясь вырваться.

Руки Святого крепко держали ее за запястье.

– Нет, девочка моя, – давай выпивай эту чашу до конца. И потом мне очень интересно знать, чем же закончится эта прелюдия, – сквозь зубы процедил Святой.

– О, боже! – протянула Оксана, отвернувшись, и с вызовом произнесла: – Ну и смотри, если ты такой извращенец.

Старик поглаживал правой рукой плечи Оксаны, а потом бесцеремонно наклонил ее. Чуть отстранившись, осмотрел ее со всех сторон и с восхищением произнес:

– А ты хороша, душенька! Ой как пригожа!

Затем руки скользнули по ее бокам, остановившись на талии.

– Такой уродилась, – откуда-то снизу произнесла Оксана.

– И кожа у тебя какая гладенькая, – хвалил старик. – Признаюсь тебе, баб я знавал немало, но такую гладенькую встречаю впервые.

На лице старика застыло сытое и очень довольное выражение. Похоже, что он знал, о чем говорил.

Неведомый оператор заснял Оксану не без изящества, он склонился к самому полу, и ее голова хорошо просматривалась между широко расставленными ногами. Такой выгодный ракурс обычно выбирают операторы порнофильмов, похоже, что у человека с видеокамерой в этом отношении имелся немалый опыт.

– Вот и славненько, – слегка похлопав Оксану по ягодицам, старик уверенно подался вперед. – Ох, славненько вошел! – не то похвастался, не то похвалил он себя. И ритмично, проявляя молодцеватую расторопность, принялся работать тазом. – Эх, славненько, девочка моя, эх, славненько! – наклонял старик Оксану все ниже. – Глубоко пошло, кажись, по самые яйца залез, – прямодушно объявил старик, передыхая.

Святой почувствовал, что неимоверно хочет курить, подобное с ним случалось, когда он волновался. Что бы, интересно, сказал ему отец Гурьян, если бы заметил его пристрастие к дьявольскому зелью. Но теперь Герасим не мог отказаться от сигареты. На столе лежала распечатанная пачка сигарет, газовая зажигалка. Не отрываясь от экрана, Герасим молча закурил.

Старик продолжал ритмично работать тазом, без конца поглаживая тело Оксаны. Наконец его ладони, морщинистые, с пигментными пятнами старости, остановились на девичьих грудях. Он умело потеребил их, заставив Оксану издать глухой стон, и, грубовато взяв их, потянул на себя.