Читаем без скачивания Буйный Терек. Книга 2 - Хаджи-Мурат Мугуев

За два года, что он провел в Грозной и на Кизлярской дистанции, ему ни разу не пришлось побывать во Владикавказе, но Небольсин не забывал дорогих его сердцу Огаревых, осетинских друзей Туганова и Абисалова и несколько раз с оказиями посылал им письма.

И вот теперь, когда крепость опять открылась перед ним, в его душе возникли светлые воспоминания о нескольких днях, проведенных в ней.

Издали она, казалось, была такой же, какою он оставил ее два года назад, но, уже въехав за крепостной вал, проезжая базар и огибая слободу, капитан заметил, что тут произошло немало изменений.

По сторонам поднимались новые каменные и деревянные дома. Были разбиты площади, правильно распланированные, густо обсаженные акациями улицы шли к крепостной стене; виднелись переброшенные через Терек узкие, деревянные, с невысокими перилами мостики. Церковь поднималась на бывшем пустыре, а поодаль от нее высились длинные двухэтажные солдатские казармы. Больше людей было на улицах и площадях.

Оказия остановилась на Соборной площади, и, пока шла церемония передачи казенного имущества и почты, посылаемой из Грозной, почти все «вольные» люди, как называли штатских, разбрелись по слободкам, базару и родным домам.

Небольсин направился к знакомому ему дому «для приезжающих господ», где и получил комнату, а еще через полчаса адъютант коменданта, поручик Истомин, приветствовал Небольсина.

— Я к вам, господин капитан, от Николая Гавриловича и его супруги. Отдохните с дороги, — он посмотрел на часы, — а к пяти часам Мария Александровна и Николай Гаврилович просят вас пожаловать к обеду, — и, наклонившись к уху Небольсина, поручик прошептал: — Наш полковник представлен в генералы… Ждем высочайшего приказа со дня на день…

— О-о! Приятная весть, — обрадовался капитан.

— …Одно только печалит нас: произведут его в генералы, а тогда, очень может быть, назначат в Тифлис, Ставрополь или куда-нибудь в Россию.

— Будем надеяться, что оставят здесь, — сказал Небольсин, распаковывая дорожный чемодан и доставая из него несессер, мыло и полотенце.

Отдохнув, капитан отправился к коменданту, где совсем недавно так сердечно и гостеприимно принимали его Огаревы.

Чегодаев был в добром расположении духа. Поездка С Вельяминовым, внимание, оказанное ему и самим генералом, и всеми начальниками дистанций, комендантами крепостей и гарнизонов, приятно настроили петербургского гостя. Подчеркнутое уважение к его особе и задачам, возложенным на него Петербургом, радовали честолюбивого чиновника, ожидавшего от успеха своей поездки повышения по службе и благоволения «высших сфер».

Генерал долго мылся и тщательно занимался всеми деталями своего туалета. Запах лавандовой воды и опопонакса разлился по комнатам. Чегодаев побрился, привел в порядок ногти, пригладил бачки и, переодевшись в просторный домашний чесучевый костюм, вышел в столовую. Он поцеловал ручку жены, потом в губы и щеку и, удобно усаживаясь у стола, спросил:

— Как здоровье, Евдокси? Надеюсь, хорошо? Выглядишь ты отлично!

— Здорова, а как твоя поездка? — наливая кофе мужу, поинтересовалась Чегодаева.

— Великолепно, даже не ожидал такого!.. — прихлебывая кофе и заедая его холодной телятиной, ответил генерал. — Везде прием, и, сверх ожидания, не казенная встреча, а именно прием и чисто кавказское радушие. Конечно, речи, тосты, просьбы доложить Петербургу о чувствах любви к его величеству государю… Победа близка, я сам убедился в этом. И солдаты, и офицеры горят желанием похода в горы, покончить с муллой и его нелепым газаватом.

— О, как вы расхрабрились, ваше превосходительство! — с легким смешком сказала Евдоксия Павловна. — А как ваши не военные, а те дела, по которым вас командировали на Кавказ?

— А-а… тоже хороши, — небрежно ответил генерал. — Хотя финансовые дела и недостаточны, но обменные и экономические общества созданы и работают по всей линии. Меновые конторы, которые совсем недавно захирели и почти прикрыли свою работу, опять создаются. По всей затеречной линии, а кое-где и по правому берегу Терека, учреждаются коммерческие факторий и меновые магазины с широким кредитом для мирных горцев. И могу сказать, — не без самодовольства улыбнулся Чегодаев, — в значительной степени этому помог я. Сам Алексей Александрович в своих тостах дважды подчеркнул, и надеюсь, донесет об этом и в Тифлис, и в Петербург.

— Поздравляю, это даст тебе еще одну звезду или крест, — равнодушно сказала Евдоксия Павловна.

— Надеюсь! А как ты? Что делала эти дни, кто был, не скучала? — обтирая салфеткой губы, спросил генерал.

— В общем, скучала. Писала в Москву письма, а был у меня Небольсин и еще кое-кто…

Генерал взял яблоко и, срезая кожуру, сказал:

— А-а, Небольсин… С визитом или в гости?

— Ни то и ни другое, прощался.

— Прощался? — удивленно поднял брови Чегодаев.

В его голосе, спокойном удивлении, небрежной позе было такое равнодушие, что ни один посторонний человек не усомнился бы в полной безмятежности генерала, но Евдоксия Павловна, отлично знавшая мужа, холодно взглянула на него.

— Да, он уехал во Владикавказскую. Но дело не только в этом… Я тебе уже говорила…

Генерал поспешно поднялся, заглянул в переднюю, в соседнюю комнату и, плотно притворив дверь, сказал, усаживаясь на место:

— А-а, старая история… Опять о том же…

— Именно. Я еще раз подтвердила, что люблю его…

— И что же он? — с любопытством спросил Чегодаев. Голос его был ровен и невозмутим, но в глазах на секунду блеснул насмешливый огонек, блеснул и исчез.

Евдоксия Павловна внимательно смотрела на него.

— Что ж ты молчишь? Ведь, наверное же, он что-нибудь ответил на это?

— Сказал… — медленно и как-то странно произнесла Евдоксия Павловна. — Ты был у него? — вдруг резко и неожиданно спросила она.

— У… кого? — растерянно спросил Чегодаев.

— Ты отлично знаешь, у кого. Говори, ты был до отъезда по линии у капитана? Но не лги! — поднимаясь со стула, сказала она.

— Не-ет… то есть был, заходил на минутку… — неуверенно ответил Чегодаев, смущенный пристальным взглядом жены.

— Зачем? Что ты сказал ему?

— Он что, говорил тебе что-нибудь? Какая наглость, пересказывать жене о муже… — начал было Чегодаев.

— Что ты сказал ему? Отвечай сейчас же…

Голос Евдоксии Павловны был тих, спокоен, но немигающие глаза, устремленные на мужа, были так гневны, что генерал пожал плечами и еле слышно пробормотал:

— Ничего особенною… Гак, почти ничего… Ну, сказал, что я люблю тебя больше жизни… Вот и все… Да что он тебе, тебе-то сказал? — вдруг срываясь, почти взвизгнул Чегодаев.

— Я все поняла, — тихо, как бы самой себе, сказала Евдоксия Павловна. — Он благородный, честный человек, он не купец и коммерсант, как ты, Иван Сергеевич… Я все понимаю, вы и здесь, господин генерал, проявили свой финансовый гений… но ошиблись…

Она стояла возле оцепенело сидевшего Чегодаева.

— …Вы просчитались, здесь не проценты и консоли, не дивиденды и деловые махинации торговых банков, а живые люди… Ох, как вы просчитались, ваше превосходительство!.. — Она с презрением отвернулась и отошла от мужа.

— Ничего не понимаю! Что за консоли и проценты? Что ты этим хотела сказать? — заговорил Чегодаев.

— Какая низость!.. Прикинуться несчастным, обезумевшим от горя человеком…

— Да, да!! Я именно таким и был в эти секунды… но низок и подл он, он, обещавший ничего никогда никому не говорить, — задыхаясь от волнения, произнес генерал.

— А-а… наконец-то вы произнесли то, что я знала и раньше… Что вы сказали Небольсину в ту ночь?

— То, что этот клятвопреступник уже открыл вам, Евдоксия Павловна! — сдерживая волнение, возмущенно закричал Чегодаев. — Да, я действительно просил его, и поймите, поймите это правильно, Евдоксия Павловна… чтоб он сблизился с вами. Да, от такой любви и ревности, которые обуревали мною, я мог бог знает что еще наговорить ему… Но он, он, давший мне честное слово офицера…

— Он ничего не сказал мне, Иван Сергеевич, ни слова, ни звука об этом. Он действительно честный и благородный человек, поверивший вам и не понявший, какую низкую игру вели вы…

— Какую игру? — вскакивая с места, злобно глядя на жену, спросил Чегодаев.

— Подлую, о какой этот человек даже и помыслить не мог! Но вы просчитались, господин действительный статский советник… Небольсин поверил вам и, как человек благородный, сочувствуя горю ближнего, устранился… А было не «горе», а игра, коммерческий расчет…

Чегодаев, тяжело дыша, озадаченно смотрел на жену. Краска стыда сошла с его лица, и теперь бледность покрывала лоб и щеки. Только сейчас он понял, как глупо проговорился.

— В конце концов, это даже не столь важно, говорил ли тебе Небольсин или нет, — сбивчиво забормотал он, — важно то, что я действительно был готов на все, даже на то, чтоб вы встретились и… и… — Он сбился с речи под тяжелым взглядом жены.