Читаем без скачивания Маленький дьявол - Ирина Оловянная

Я подошел к лошадям, отвязал их и предложил Марио и Фернану сесть на них верхом.

— Это стремя, — объяснил я, — вдеваешь ногу и садишься так же, как на велосипед.

Когда мы все трое спокойно взгромоздились на лошадей, челюсть у Кальяри отвисла пониже, чем у меня вчера утром, когда проф подарил мне «Феррари». Через пару минут директор справился с удивлением и начал объяснять нам, как надо управлять лошадью.

— Привставайте на стременах и пружиньте в седле в такт, а то вы им холки собьете, — сказал он под конец.

И мы поехали.

— Вы ведь не собирались этого говорить, — заметил я, убедившись, что Марио и Фернан немного отстали и не могут нас слышать. — Я понимаю, вам совершенно не за что хорошо ко мне относиться, но лошади-то в этом не виноваты.

Кальяри опустил голову и покраснел так, что это было видно, несмотря на очень темный загар на его лице. Он несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, и несколько раз не решался этого сделать.

— Говорите, — разрешил я, — за это вас точно не расстреляют.

— Кто тебе сказал, щенок, — начал он с едва сдерживаемой яростью в голосе, — что я этого боюсь?

— Я и не говорил, что боитесь, — примирительно заметил я, — но мне очень не нравится, когда меня называют щенком.

— И что? Бежишь жаловаться папочке или дядюшке?

— Никогда в жизни никому и ни на кого не жаловался, — ответил я. (Запомни это, храбрец!)

Кальяри посмотрел на меня с интересом:

— Похоже, что ты правду говоришь.

— Угу, хотя, может, просто никто не рискует со мной связываться, — задумчиво проговорил я, — можете проверить свою храбрость.

Кальяри расхохотался:

— Прямо сейчас! Твою!

И как-то ускорил ход своей лошади. Дьявольщина, я этого не умею. Впрочем… Дар Контакта меня не покинул: через минуту я уже бросился вслед за своим собеседником. Конь заверил меня, что мы догоним.

Догнали. Пока мы это делали, конь успел объяснить мне, чту я делаю неправильно. Я обещал исправиться и старался изо всех сил. Когда лошади шли уже голова к голове, Кальяри притормозил — или как это называется?

— Слушай, ты уверен, что никогда не сидел в седле раньше?

— Ну помню я себя лет с двух и уверен, что ни с какой лошадиной планеты меня не похищали. — Серьезный ответ на риторический вопрос всегда выглядит очень забавно, а мне надо исправлять свои ошибки. — Я обещал не удаляться от своей охраны, — с сожалением добавил я.

— Ладно, подождем.

— Кстати, как зовут этого красавца? — спросил я, поглаживая гриву своего коня.

— Зовут-то его Вулкан, но прозвище у него Злодей — так все и называют.

Услышав ненавистное прозвище, конь встрепенулся. Я успокоил его, похлопывая рукой по шее.

— Больше тебя не будут так называть! — сказал я вслух и мысленно одновременно.

— Как ты собираешься этого добиться? Пожалуешься папочке? — усмехнулся Кальяри.

— У меня свои методы, — серьезно ответил я.

Что же он собирался сказать? И почему не сказал? Боится? Не верит в мои добрые намерения? Конечно. Считает бессмысленным? Может быть. Но это что-то очень важное. Кальяри обожает лошадей, это видно. Почему он решил рискнуть их здоровьем и благополучием? Ради чего? Поиздеваться надо мной? Убедить себя, что он не боится всесильного нового хозяина? Стал бы я рисковать жизнью Геракла или Диоскуров ради какой-нибудь мелкой мести или каверзы? Ни в коем случае!

Кальяри тоже о чем-то задумался.

Обращенные на меня взоры догнавших нас Марио и Фернана были весьма выразительны: «Придушил бы тебя собственными руками», — но вслух охранники ничего не сказали. Я высокомерно проигнорировал эти взгляды, а Кальяри решил успокоить моих нянек:

— Не беспокойтесь! Этот парень с лошади не свалится.

— Я и не думал, что свалится, — огрызнулся Фернан.

Роли у нас такие: Энрик — демократичный аристократ; Марио — свой парень; Фернан — противный служака. Если такой компании не расскажут все тайны прошлого, настоящего и будущего — значит, тайн просто нет. Из распределения ролей ясно, что талантливый актер среди нас только один — Фернан.

Минут двадцать мы ехали молча. Затем Кальяри решил возобновить прервавшийся разговор:

— Щенок тебе не нравится, птенчик нравится, а рыбка, котенок — как?

— Майор Барлетта — лучший летчик на всей Этне, и к тому же это он научил меня летать. Так что имеет право.

— Хм, ну я лучший коннозаводчик на всей Этне, потому что других нет. Научить тебя ездить верхом?

— Вообще-то я на это надеялся. Это серьезное предложение или шутка?

— Зачем тебе на что-то надеяться? Ты можешь просто приказать.

— Я не так глуп, — заверил я Кальяри. — Есть вещи, которые нельзя получить силой.

— Объясни это своему дядюшке! — сказал директор и сразу же пожалел об этом.

Вот оно! Зацепка! Но больше из него ничего не вытрясти.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил я (не буду на него давить).

— А?

— Насчет уроков верховой езды.

— Ты уже и так неплохо ездишь.

— Тем лучше для вас — быстрее от меня избавитесь.

— Завтра в пять утра, на манеже, и не опаздывай!

— Спасибо, — искренне сказал я.

Дорожка повернула направо, и мы выехали из сплошного коридора персиковых деревьев.

Кальяри махнул рукой:

— Вот он, наш — точнее, ваш — завод.

Впереди виднелись низкие бетонные здания с длинными узкими окнами вдоль крыши, ограды, зеленые луга. (Траву, наверное, сеют, сама по себе она такой ровной не вырастет.) И надо всем господствовал белый трехэтажный особняк с небольшим портиком, эркерами и полуколоннами.

— Ваш дворец, синьор Энрик, — с горькой иронией произнес Кальяри.

— Э-э, а разве вы в нем не живете? — наивно спросил я.

— Нет, это бывшая вилла синьора Каникатти, — немного удивленно (вроде парень не дурак) ответил директор.

— Ну и что? — еще более наивно (на Джильо, например, никакого отдельного здания для прислуги и охраны не было) добавил я. — Я не вижу больше ни одного подходящего дома.

— Подходящего для кого?

— Для людей. Все это, наверное, конюшни.

— С той стороны есть перестроенная старая конюшня, там мы все и живем.

Тон у него какой-то странный. Он оскорблен или нет? И кем? От синьора Мигеля приехал эмиссар и выгнал всех из нормального жилья? Зачем?

— Кто все?

— Ну я, ветеринар, тренеры, конюхи, прислуга с виллы, кроме дворецкого.

Нет, кажется, так было всегда. Зачем бы эмиссару Кальтаниссетта делать исключение для дворецкого?

— Понятно, — озадаченно сказал я.

Первое движение души — своей властью переселить всех во «дворец», — я подавил. Сначала надо осмотреться и все обдумать.