Читаем без скачивания В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905) - Анатолий Уткин

К северу и северо–востоку располагались внушительные старинные кладбища, лестные победоносной истории маньчжуров, завоевавший великий Китай. Легенды гласили, что город был выстроен на хвосте огромного дракона, чье тело расположилось между императорскими мавзолеями на более чем тысячекилометровой площади, уходящей к горам равнины; голова же упокоилась в дивной красоты горном озере. Именно по «хвосту» дракона русские и построили свою железную дорогу, не желая ничего знать о местных предрассудках. Вот сейчас они за это и расплачивались. Ведь самое худшее, что может случиться с человеком или народом (гласила легенда), было посягательство на вену дракона. Местные китайцы постоянно рассуждали о том, каким является воздействие железнодорожной качки на дракона, который ведь может и ожить.

Средоточием русских в Мукдене с его 300-тысячным населением был район близ южных ворот, средоточие наиболее богатых магазинов. Но и здесь шла обычная китайско–маньчжурская жизнь с бесчисленными черными поросятами, бродящими по узким, запруженным народом улицам. Большое скопление народа, невероятные запахи, гуляющие рядом эпидемии, холод зимой, пыльная жара летом, толпы бездомных детей, спешащие по делам бедные люди.

Падение Порт — Артура было воспринято болезненно русскими. Но у японцев боевой дух воспрял с взятием крупнейшей русской крепости и гибелью тихоокеанского флота. У русских возникал вопрос: что можно сделать, пока с юга не подошел Ноги? Как краткосрочной и победоносной операцией поднять боевой дух армии? Родилась идея крупной фланговой кавалерийской операции. 4 января 1905 г. Куропаткин пишет своему начальнику штаба: «Подумайте! Не было бы полезно для нас осуществить рейд на Ньючанг, по пути круша железнодорожные пути?» Пусть инициативу на себя возьмет местный Мюрат — Багратион Мищенко. Он со своими казаками и штатной кавалерией сделает желаемый рейд. Впереди лежала долина, плоская как стол, реки и ручьи замерзли.

Примерно 7000 всадников пошли вперед. Заведомой ошибкой было брать с собой огромную колонну сопровождения с боеприпасами и пр. Это замедлило движение до 50 км в день (японцы с такой скоростью ходили пешком маршевой колонной). Поднимаемая пыль давала сигнал о приближающейся колонне. Долгая подготовка сыграла свою роль — о «неожиданном рейде» в Мукдене говорили даже на базаре. Фактор неожиданности следовало списать. Мелкие стычки держали всю колонну. Карт, разумеется, не наличествовало. Когда наконец вышли к железнодорожному полотну, то ни сил, ни охоты, ни умения максимально ее повредить уже не было. Никто не мог вспомнить, в какой стороне находятся мосты.

Это было в целом неудачное предприятие. Несколько спиленных телеграфных столбов не стоили такого грандиозного замаха. Вместо того, чтобы замедлить продвижение Третьей армии японцев (Ноги), Мищенко как бы указал японцам, что промедление опасно и нужно скорее вести из–под Порт — Артура войска на север. А страшнее всего для японцев было потерять стратегическую инициативу. Им нельзя было давать в руки Куропаткина нить ведения кампании. Даже до прибытия Ноги в междуречье Ша и Хун следовало возобновить былую агрессивность.

О том же думал и Куропаткин. Уже в середине декабря он совместно с Линевичем, Каульбарсом и Гриппенбергом начал обсуждать возможность перехода к наступательным действиям. Не было в среде тех генералов наполеоновских маршалов, никто не рвался в неожиданные и хитроумные атаки. Разумные, но пассивно–консервативно мыслящие русские генералы не были способны на «свежие», нестандартные решения. Как некое чудо ожидали они прибытия из европейской России Шестнадцатого корпуса, должного стать авангардом наступательных действий.

Встреча в том же составе после падения Порт — Артура отличалась еще меньшим энтузиазмом. Только генерал–адъютант Оскар — Фердинанд Казимирович Гриппенберг выдвинул план правостороннего охвата фланга войск Ойямы. Но Куропаткин посчитал этот план излишне рискованным, что погасило и эмоциональный порыв Гриппенберга. Печально смотреть документы этого совещания. Еще до битвы за Мукден присутствующие генералы склоняются к отступлению к Харбину — держаться за него и Владивосток. Частично этот пессимизм был связан с прибытием к Ойяме армии генерала Ноги. Они не знали, что японское руководство считало Ноги некомпетентным и без особого воодушевления ожидало его появления на севере. Кодама советовал перебросить Третью армию назад в Японию и создать совершенно новые части, не травмированные портартурским опытом. В том же духе майор Танака Гиичи, один из наиболее талантливых японских штабных офицеров, предложил 1 января 1905 г. распустить штаб Ноги ввиду очевидной некомпетентности. И лишь неожиданное вмешательство полковника Мацукава предотвратило посылку телеграммы от лица Кодамы с указанным предложением. Унизить Ноги после взятия Порт — Артура — ударить по всей армии, ослабить воспаривший боевой дух. Было решено назначить генерала Ийичи председателем комитета по перегруппировке Третьей армии. Ноги с трудом удержал свое командование и сохранил свой престиж, но в русском штабе считали, что тот пользуется среди японцев славой героя.

А в русском штабе звучали печальные песни. Начальник штаба Второй русской армии выразился в том духе, что «нечего нам и думать о том, чтобы совладать с японцами после прибытия Ноги». После нескольких дней словесных пререканий все же было решено осуществить наступательную операцию хотя бы местного масштаба. 19 января 1905 г. любитель тщательного планирования Куропаткин выдвинул свой план. Цель: отбросить основные силы японцев за реку Тайцу у Ляояна, нанести японцам максимально возможные потери. Не вступать в горную местность. Постараться обойти японцев с фланга на равнине; основной удар придется по второй японской армии генерала Оку.

То была так называемая операция (или битва) у Сандепу. Куропоткин хотел использовать фактор неожиданности и поэтому запретил на некоторое время перемещение войск. Но пожилой, глухой и быстро устающий Гриппенберг не сдержал темпа подготовки, «отпуская вожжи» передовым колоннам. Как пишет в воспоминаниях сам Куропаткин, эти движения, конечно же, сразу же раскрыли наши замыслы и вскоре поступила информация о том, что противник в свою очередь, начал продвижение своих войск в западном направлении, укрепляя противостоящие нам части». И все же Куропаткин решил наступать.

Стояла отвратительная погода. Корреспондент респектабельной лондонской «Таймс» так и написал: погода не позволяет предполагать активные наступательные действия. Он ошибся. 25 января 1905 г. вперед устремился Первый сибирский корпус. За счет исключительных потерь он отодвинул два японских батальона от Хейкоутай. 75-тысячная армия Гриппенберга пошла вперед в метель и пургу. Она перешла реку Хун; ветер дул в лицо японцам. Семь дивизий Гриппенберга выдвинулись против четырех дивизий японских войск (одна из которых — 8‑я — была новоприбывшей и не имела боевого опыта.

Теперь 14‑я дивизия должна была синхронно, точно в то же время атаковать Сандепу. Но неверная информация смешала карты, и атаке подверглись несуществующие японские позиции к западу от 14‑й дивизии. Отсутствие карт и ориентации привело к тому, что ударная артиллерия разгромила совсем иную деревню. Когда Гриппенберг понял свою ошибку, пушки были отосланы в другое место. Эта кричащая несогласованность печальна. Многие жертвы пропали втуне. Его войска были крайне истощены и 27‑го он запросил о дне отдыха. Гриппенберг не мог согласовать свои действия с левым флангом Каульбарса, а атака на Хейкоутай была проведена без предварительной разведки. Опять же, в который раз, у офицеров не было карт подходов к Хейкоутай.

Пораженный потерями русских войск, несчастливый Куропаткин приказал Гриппенбергу отозвать атакующие силы на двадцатикилометровом фронте. Приказ от Гриппенберга как обычно не дошел до сражающихся частей. Отношения Куропаткина с Гриппенбергом ухудшились донельзя. Они ссорились в присутствии своих штабов. Дальше было некуда.

На следующий день японская 14‑я дивизия выбила русские войска из того, что те считали Сандепу (но на самом деле было Паотайцу — полкилометра к северу). Теперь русские части гнали к пулеметам настоящего Сандепу, это был, видимо решающий момент. После имевших здесь место потерь восстановить силы было уже сложно. В 3 часа дня Гриппенбергу доложили о случившейся ошибке, но он не поверил и не соизволил передать новые сведения Куропаткину.

Особо нужно отметить, что в мировую (военную) историю входит пулемет. Если ранее его могли недооценивать, то теперь русские и японцы первыми на полях сражений кровавого двадцатого века обнаружили его страшную силу, нивелирующую отвагу и смелость атакующих бойцов. Обнесенная колючей проволокой деревенька, из окон или подвалов которой смотрели пулеметы, становилась настоящей крепостью. Цена взятия такой деревеньки всегда превышала значимость полученных нескольких километров. Один русский пулемет, защищавший деревню Хейкутай за короткое время положил 180 японцев. А японский пулемет у Паотайцу остановил огромную волну русской атаки, и тысяча воинов осталась на поле брани. Остальной мир поймет значимость этого явления через десять лет, на полях Первой мировой войны.