Читаем без скачивания Заговорщики. Преступление - Николай Шпанов

— Вы назначаетесь командующим армейской группой "А", — без всяких предисловий, едва ответив кивком на приветствие генерала, проговорил Гитлер. — Предлагаю вам и вашему начальнику штаба…

Он сделал театральную паузу, намереваясь, повидимому, озадачить Гаусса каким‑то неожиданным именем. Но когда Гитлер выкрикнул имя генерала Манштейна, старик принял это так, словно дело шло о чем‑то вовсе его не интересующем. Хотя фон Манштейн вовсе не был тем генералом, которому Гаусс хотел бы доверить руководство своим штабом, однако спорить не стоило. Гаусс сделал вид, будто начальник штаба — лучший подарок. Манштейн был одним из быстро выдвигавшихся любимчиков фюрера.

А Гитлер с такою поспешностью, словно не хотел оставить Гауссу возможности вставить хотя бы слово, продолжал:

— Я отказываюсь от решения немедленно начать широкое наступление против Франции. — И тут же оговорился: — Пусть не думают, что меня убедили доводы узколобых специалистов из генерального штаба. Ничуть не бывало! Просто–напросто сегодня ночью мне пришло в голову новое решение, требующее времени для разработки деталей. С обходом через Бельгию я сочетаю фронтальный прорыв линии Мажино…

При этих словах Гаусс ясно представил себе хорошо знакомую картину Вердена. Гитлер с удовлетворением уловил едва приметное движение седой брови генерала и с особенным ожесточением выкрикнул:

— Довольно бабьей болтовни! Дивизией больше или меньше десятью дивизиями — разве в этом дело, когда речь идет о моих планах?! Смотрите!..

Он порывисто вскочил и подбежал к огромному столу, где под ослепительной, низко опущенной лампой зеленело поле карты.

— Вот чего они от меня хотели. — Палец Гитлера очертил широкую дугу над Бельгией и Голландией. — Охвата флангов по Шлиффену, и только! Дальше этого их фантазия не идет. А учли они, что все в быстроте? — В голосе Гитлера прорвался страх. — А что, если мы застрянем? Тогда мы между молотом и наковальней. Быстрота — вот спасение! Иначе один чорт знает, что произойдет во Франции и Англии, смогут ли там устоять нынешние правительства, не зашевелятся ли марксисты? Нет, нет, главное — быстрота.

Оглядев генерала, Гитлер с неприязнью проворчал:

— Я знаю, вы любите медлить. В мыслях, в действиях. — И внезапно переходя на крик: — Но я помогу вам понять, что такое быстрота. Вчера ночью я уже продумал средство, дающее возможность преодолеть сопротивление нашего главного врага — времени… — И как будто желая побороть атмосферу неловкости, он стал выкрикивать слова все быстрее: — Вы фетишисты: нельзя того, нельзя другого! А я говорю: "Можно все". Я уже открыл формулу опережения времени. Она доступна каждому школьнику. Завтра я продиктую ее вам, и вы станете господином будущего… Вода и воздух… Ах да, еще огонь!.. Все пустяки для девичьих загадок! Я не хочу уткнуться носом в преграды в виде рек и каналов на голландской равнине. Не хочу! Что там будут делать мои танки?

— Значение каналов как преграды сильно преувеличено голландцами, — сердито заметил Гаусс. — Толстухе Вильгельмине больше нечем защищаться, как только уверениями, будто она способна затопить всю свою страну… вероятно, слезами.

— Если это и не так, я все же считаю, что мы не должны лезть туда, где противник нас ждет. Решающий удар будет ему нанесен в месте наиболее неожиданном. Вот здесь!

Широкий ноготь Гитлера уперся в то место линии Мажино, где за нею простиралась зелено–коричневая полоса лесистых Арденн.

— Но едва ли тут существуют лучшие условия для использования танков, чем на севере, — сказал Гаусс. — Покрытые лесами холмы…

Гитлер не стал слушать.

— Внезапность удара там, где французы его ожидают меньше, чем в любом другом месте, компенсирует это неудобство. — И, помолчав, упрямо повторил: — Решающий удар будет нанесен тут. От него будет зависеть свобода действий Бока. Прорвав линию Мажино, вы стремительно движетесь к морю… Противник в клещах. Он капитулирует или уничтожается. Никаких других решений… Сегодня Манштейн прибудет в ваше распоряжение. Завтра я жду вас обоих…

В тот же вечер, встретившись с Манштейном, Гаусс понял, что не слышал от Гитлера ни одной его собственной мысли. Старику стало ясно, что ловкий генерал "из молодых", Манштейн, сумел через голову Браухича и Гальдера подсунуть Гитлеру свой авантюристический план. Манштейн не мог бы этого сделать без согласия Кейтеля и Йодля. Значит, ближайшие советники Гитлера были на стороне Манштейна. В таких условиях спорить с ним и с его планом было бесполезно. Сопротивлением Браухича и Гальдера, отстаивавших шлиффеновскую схему как основную, можно было пренебречь; к тому же здесь, на западном фронте, Гауссу не грозила встреча с Россией — это раз. Скорейшая ликвидация французской армии обеспечивала спокойный тыл Германии ко времени столкновения с Россией, неизбежность которого становилась все яснее, — это два. Все говорило за то, что Гаусс должен не только принять новое назначение, но и постараться как можно лучше и скорее выполнить предложенный ему план Манштейна, хотя бы он и был трижды авантюристичен. Три авантюры ефрейтору уже удались: Австрия, Чехия, Польша. Почему бы не удаться и четвертой?

Впрочем, скоро Гаусс понял, что ошибся в счете: ту новую военную авантюру на западе, в которой он сам должен был принять участие, следовало считать уже не четвертой, а пятой. Четвертая же прошла на глазах удивленной Европы раньше. 9 апреля мир узнал об оккупации нацистскими войсками Дании и Норвегии. Правда, еще с месяц горстка англо–французов держалась у Нарвика, но в конце концов и ее сбросили в море. Командование союзников проявляло значительно меньше рвения в этой жизненно важной для них операции, чем каких‑нибудь два месяца тому назад, когда речь шла о переброске в Скандинавию и Финляндию экспедиционных войск для борьбы с СССР на стороне Маннергейма.

Со Скандинавскими странами как с потенциальной базой для союзников было покончено.

Окончательная разработка плана Манштейна быстро продвигалась вперед. Генеральный штаб принимал теперь участие в работе оперативного отдела штаба Гаусса.

Ко времени прибытия Гаусса к своей армейской группе, то–есть к маю 1940 года, немецко–фашистские силы на западе были уже доведены до 116 пехотных и 10 танковых дивизий. Они располагались следующим образом:

Армейская группа "Б" силою 28 дивизий занимала фронт от Северного моря до Аахена. Ее целью был захват Голландии и Бельгии и вторжение во Францию на правом фланге всех сил.

Армейская группа "А" в составе 44 дивизий — на фронте от Аахена до Мозеля.

И, наконец, на левом фланге:

Армейская группа "Ц" в 17 дивизий, вдоль Рейна, от Мозеля до швейцарской границы.

Сверх этого в распоряжении Гитлера оставалось еще около 70 дивизий. Сорок из них числились в резерве главного командования. Остальные тридцать он не решался тронуть со своей восточной границы.

Со стороны союзников немецко–фашистским силам противостояли:

51 дивизия армейской группы генерала Бийота — на севере. Крайний левый фланг Бийота держали 9 английских дивизий между окончанием линии Мажино у Лонгви до бельгийской границы и позади этой границы до моря у Дюнкерка. Потенциальной поддержкой этой группировки должны были служить еще 32 голландско–бельгийские дивизии, в случае если бы немцы решили нарушить нейтралитет этих стран.

Южнее с Бийотом смыкалась группа Претала, и далее к Швейцарии тянулась группа Бессона общей численностью в 43 дивизии.

В укреплениях линии Мажино сидели еще с десяток первоочередных дивизий, изнервничавшихся и наполовину разложившихся от бездействия за восемь месяцев "странной войны".

Гауссу оставалось едва достаточно времени, чтобы разобраться в обстановке на месте и познакомиться со своими командующими. В ночь с 9 на 10 мая по приказу Гитлера немецкие войска пришли в движение одновременно по всему фронту групп "А" и "Б". Пехота, поддержанная танками и пикирующими бомбардировщиками, двинулась вперед. Голландские планы удержать нападающих затоплением страны оказались чистой фантастикой. Входившие в группу Бийота англо–французские войска, которые должны были при первых признаках наступления предупредить врага и, войдя в Бельгию, занять линию Маас — Лувен — Антверпен, опоздали.

То, на что вся логика и весь ход исторических событий указывали как на неизбежность, — гитлеровское вторжение через незащищенные маленькие страны Бельгию и Голландию — состоялось. Предательская политика французских генералов во главе с Петэном сыграла свою роковую роль.

То, что на протяжении двух десятилетий настойчиво вбивалось в головы всем французам, военным и штатским, — неприступность линии Мажино — оказалось трагическим блефом. Нацистские войска без особого труда просочились сквозь нее. Их оперативной целью был исторический Седан.