Читаем без скачивания Её вина (СИ) - Джолос Анна

– Это и есть её любимые цветы? – Троицкий хмурится, глядя на то, как флорист оформляет букет.

– Да. Сам догадаешься почему? Или объяснить? – толкаю его локтем.

– Не надо, я помню…

Это был восемнадцатый день рождения Корецкой. Мы торопились в клуб, но я всё равно тормознула Троицкого у входа. Уж очень захотелось курить, чем я и занялась…

Никого не трогали, спокойно стояли и общались до тех пор, пока к нам не подрулил неадекватный обдолбанный посетитель данного заведения. Его явно переклинило. Называя меня Машей, он начал распускать не только язык, но и руки, и в итоге, Захару пришлось за меня вступиться.

Помню, что завязалась драка, в результате которой пострадал нос незнакомца и шикарный букет белых роз, купленных для именинницы.

Делать было нечего, не явишься же без букета на такой большой праздник. Отдышавшись (он – потому что дрался, я – потому что пыталась разнять) отправились искать ближайший цветочный магазин. Нашли, но ассортимент там оказался так себе... Троицкий, придирчиво глянув варианты, остановил свой выбор на простых, но ярких герберах. Потому что, положа руку на сердце, они – были единственным, что заслуживало внимания в полуподвальном цветочном раю.

Надо ли говорить, что Корецкая пришла в неописуемый восторг. Огромный и нестандартный по меркам пафосного общества букетище очень выделялся на фоне других: вычурных и кричащих.

– Держи. Она обрадуется, – вкладываю в руки Троицкого цветы. – Девушка, давайте мне ещё вон те хризантемы. Упакуйте их, пожалуйста, в прозрачную бумагу.

Дело сделано, и пять минут спустя мы заходим в клинику.

– Напомни мне, что через полчаса приедет доставка. Заказала соки и корзину с фруктами, надо бы не пропустить звонок.

– Рената пока не ест обычную пищу. Питательные вещества поступают через капельницу, – объясняет мне Захар, когда мы надеваем бахилы.

– Главное, что она пришла в себя. Остальное неважно и поправимо, – накидываю халат.

– Твоя правда, – тяжело вздыхает он, зевая. Опять плохо спал…

– Ты говорил, что у неё диагностировали проблемы со здоровьем? – пропускаю медсестру, толкающую перед собой тележку.

– Да, Ариш. Там много чего… почка отказала, давление низкое, – он качает головой.

– Ничего, разберёмся, – касаюсь его плеча, останавливаясь перед дверью нужной палаты. – Всё самое страшное позади, верно?

– Верно…

Смотрим друг другу в глаза. Захар кивает и первым входит в палату. А там… у постели нашей подруги на стуле сидит какой-то незнакомый мужик кавказской наружности. Весь из себя такой деловой: в костюме, с толстенной золотой цепью на шее. Благоухащий ароматом от Ив Сен Лоран. (Я его нотки угадываю сразу. Потому что недавно дарила точно такой же парфюм Ахметову).

Внимательно разглядываю незнакомца. На вскидку я дала бы ему лет сорок, не меньше, но он явно из той категории мужчин, что стремятся выглядеть моложе. Модная причёска, оформленная в салоне борода. Успеваю даже отметить маникюр. Что поделать, такие вещи очень бросаются в глаза…

– Арин, – исхудавшая до невозможного Рената тянет ко мне руки.

– Детка…

Делаю несколько шагов ей навстречу. Обнимаю, и глаза тут же наполняются слезами. Как представлю, что этого момента могло не произойти, так аж дурно на душе становится. Мысль о том, что я могла потерять её, отзывается неприятным уколом под рёбрами.

– Я… так скучала, – шепчет хрипло, а я сжимаю её хрупкое, тоненькое тело в объятиях и зажмуриваюсь.

– И я, моя милая! Знаешь, как сильно мы ждали твоего возвращения! – целую холодную скулу и ласково поглаживаю Ренату по волосам.

Троицкий по-прежнему стоит чуть поодаль. Скрупулёзно разглядывает НМО (неопознанный мужской объект).

– Доброе утро, – поворачиваюсь к мужчине, решив, что следует, наверное, элементарно поздороваться.

– Доброе…

– Арина Барских, – представляюсь я.

– Очень приятно. Оганесян Тигран Аскерович, – кивает он и оценивающим взглядом проходится по моей фигуре.

Быстро, вскользь, но я замечаю. И лично мне эта, казалось бы, мелочь говорит о многом.

Оганесян… Такая знакомая фамилия.

Вспомнила! Этот армянин настойчиво пытался добиться расположения Корецкой в течение долгого времени. Заваливал её подарками и цветами, фотки которых девушка активно выкладывала в инстаграм. Вроде крайний раз он прилично раскошелился на кольцо с внушительным брюликом.

Но где-то ещё я слышала эту фамилию... Не помню, где.

– Это мои друзья, – тихо поясняет Рената.

Её голос ещё очень слаб. Как впрочем, и она сама.

– Рад знакомству с твоими друзьями, малыш, – с акцентом произносит Тигран, протягивая руку Троицкому, приблизившемуся к нам. – Был бы знаком с ними раньше, не гадал бы, куда ты запропостилась.

Захар, кстати, почему-то тянет. Клянусь, мне даже кажется, что он проигнорирует жест Тиграна. Но нет, некоторое время спустя всё же протягивает ладонь в ответ. Правда рукопожатие, на мой взгляд, выходит чересчур крепким. Или показалось?

– Ну я поехал, кисунь. Дела… – Тигран поднимается со стула, поправляет галстук и подходит к её постели. – Скажи, надо чем-то помочь? Лекарства там всякие, врачи, что-то ещё…

– Нет…

– Поправляйся, кисунь. Ешь, соблюдай рекомендации врачей. А то вон как плохо выглядишь, – Оганесян качает головой, осматривая девушку.

– Нормально она выглядит, – раздаётся за моей спиной голос Троицкого. – Человек из комы позавчера вышел, если ты не в курсе.

Ого-го… Что это с ним? Кто этот грубиян, ребята?

Оборачиваюсь и вопросительно вскидываю бровь, однако Захар никак не реагирует. Продолжает пялиться на этого Тиграна. Недовольно и зло.

– А он мне нравится, – хрипло смеётся Оганесян. – Это ж и есть Захар, да?

Прищуривается и внимательно смотрит на блондина. Корецкая произносит лаконичное «да», а Троицкий по-прежнему молчит, но, слава богу, затянувшуюся паузу прерывает классический рингтон айфона, принадлежащего гостю.

– Алло. Да.  Скоро буду, джан. Ты введи меня в курс дела… Прямо сейчас, да.

Он застёгивает пару пуговиц на пиджаке, поднимает вверх ладонь, коротко прощаясь с нами, и спешит к выходу.

– Что за клоун-мудила? – интересуется Троицкий, когда дверь за Оганесяном закрывается.

– Поклонник Ренаты очевидно? – глядя на Корецкую, скорее утверждаю, нежели спрашиваю.

– Не староват поклонник? – язвит Захар, отдавая Ренате цветы.

– Спасибо, – подруга, улыбаясь, неотрывно смотрит на герберы.

– Это Арина выбирала, – равнодушно жмёт плечом Захар и отходит к окну.

Вот придурок! На фига было это говорить???

С досадой отмечаю, что улыбка медленно сползает с лица девчонки. Зараза! Придушить его мало!

– Как ты, зай? – оставляю свои хризантемы на стуле, осторожно присаживаюсь на кровать и беру её за руку.

– Кисуня она, а не зая, – снова подаёт голос Троицкий.

– Иди проветрись, а? Что с тобой такое? – не выдерживаю я.

– Со мной всё нормально, а у некоторых явно вместо мозгов в голове опилки...

Не совсем понимаю к чему он сказал это, и решаю реплику попросту проигнорировать.

– Как твоё самочувствие, Рената?

– Нормально… но постоянно… хочется… спать, – медленно произносит она, на секунду прикрыв веки.

Речь заторможена, и это немного пугает, но я настолько счастлива видеть её в сознании, что всё остальное на данный момент просто не имеет значения.

– Что болит? – прижимаю её ладошку к своей щеке.

– Спина… и тут, – показывает на грудную клетку.

Мне её так жалко! Вот за что она пострадала?

– Арин… Расскажи… про лес, – просит едва слышно и косится на Троицкого.

Как перевести тему я придумать не успеваю, потому что в палату входят двое: медсестра и врач.

– Опять у вас толпа посетителей, Рената! – недовольно хмурится мужчина. – Вам сейчас нужен покой, а здесь проходной двор…

– Так не пускали бы кого не попадя, – парирует в ответ Захар.

Я сегодня в шоке от него, ей богу!