Читаем без скачивания Маг в законе. Том 1 - Генри Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дяденьку в мундире как ветром сдуло.
А мы себе наверх ковры топчем, вслед за князем жандармским. Поднялись на второй этаж. Тут мне ка-ак поплохеет! В глазах темным-темно, и даже не столько в глазах, сколько в ушах. Как час назад у пристани. Давит отовсюду, ухи пробками заложило, в голове пауки копошатся, за паутинки тянут, а паутинки те к зубам моим приклеены. Зубы ноют – аж жуть, выть хочется! Я и вою про себя. Уже не до роскоши мне, и не до Федькиных взглядов, и не до того, о чем там Княгиня с князем меж собой разговаривают, тем паче, что все равно ничего не слышу! Присесть бы где-нибудь, а лучше – прилечь; только негде. Да и нельзя – нам с Федькой дядьку Друца волочить надо, ему-то всяко хуже, чем нам!
Не помню, как в нумере окаянном, княжеском оказались. Друца на диван сгрузили, гляжу: стул здоровенный, со спинкой. Сиденье мягче перины, и такие штуки по бокам, чтоб руки класть. Надо бы позволения спросить – а язык не слушается! Когда оно бывало, чтоб я слова вымолвить не могла?! В общем, я на этот стул плюх! без разрешения! руки на штуки приспособила – сижу. Очухиваюсь. Вокруг вата ватная, голоса в ней тонут, тени кругом смутные бродят – сплю я? не сплю? помрачение нашло?! А, ладно, все равно! Лишь бы не трогали, лишь бы идти никуда не тащили. Может, пройдет?
Тогда, на пристани, ведь прошло же…
Ап-чхи-и-и!
Это мне в нос едкой заразой шибануло! Я аж на стуле подпрыгнула! Разом вату из ушей долой, и в глазах просветление. Глядь: передо мной трупарь стоит! Король Крестовый! И склянку вонючую в нос тычет.
Я орать привычная, у меня оно первым делом наружу идет! Мне ведь что подумалось: померла я, наверное, а трупарь меня подымать явился, над мертвой издевки строить! Вон и зелье колдовское в нос сует…
Только проморгалась я, прооралась, смотрю – а это и не трупарь вовсе. Даже и не похож. Вот ведь примерещится! Доктор-то он доктор, да другой. Моложе едва ли не вдвое, и без стеклышка в глазу, и одет иначе, и… короче, ни капельки не трупарь! А склянкой вонючей он дуру-девку в чувство приводил.
Привел на свою голову.
Доктор от меня попятился, пот со лба залысого утер платочком, а дальше спрашивает:
– Вы, голубушка… я так понимаю, вы пришли в себя?
– Пришла, – говорю. – Спасибочки!
И язык меня слушается, пуще прежнего! Может, он тоже маг, доктор этот? Молодой, видный… ну почему, почему Федька в нашу сторону не смотрит?!
– Вот и отлично, голубушка, я очень рад. И не надо больше кричать, нам это вредно. А теперь я, с вашего позволения, займусь другим пациентом.
Позволения моего он, ясное дело, ждать не стал, а направился прямиком к Друцу. Хороший доктор. Мне он сразу понравился, не то что этот… Валерьяныч! – как вспомню, так вздрогну! Этот Друца быстро вылечит! А потом…
А что – потом?
– Ты чего орала-то? – а Федька, оказывается, подглядывал! Вот, рядом примостился, на скамеечке с гнутыми ножками. Крепкая, должно быть, скамеечка, под Сохачем камни крошатся!
– Да трупарь привиделся, Феденька, – отвечаю. – Будто снова мы в том замке…
Его Рашелька завсегда Феденькой кличет, вот и я себе решила.
– В каком замке?
У него что, память отшибло?!
– Ну, где мы с трупарем да с Тузихой-покойницей бились! Потом на стенку забрались и на змей-горынычах улетели! – объясняю ему, как маленькому.
А он на меня глаза вылупил, по семь копеек каждый, и моргает.
– Ты чего, – говорит, – Акулина?! Окстись! Какой замок?! Какие горынычи?! Во чистом поле бились, супротив рати мертвецкой! И пушками, и колдовством – а после, когда нас к дыре смоляной прижали, на ядрах пушечных прочь унеслись. То есть, не на ядрах, конечно, на конях… ну, дальше ты сама знаешь.
– Дурак ты, Феденька! – говорю я.
– Все ты перепутал, Феденька! – говорю я.
– Ядра у тебя пушечные, знаешь, где? – говорю я, и мигом язык прикусываю. Я теперь умная! Дядька Друц меня не зря ругал-гонял за язык мой длинный. Ни к чему князю с доктором про наши битвы мажьи слушать!
– Ладно, – шепчу. – Потом поговорим, тут народу много. Но все равно не так дело было, как ты рассказываешь!
Федька только кивает – соглашается. А с чем соглашается – непонятно. То ли с тем, что лучше после договорить, то ли с тем, что не так все было. А, ну его совсем!..
Ой, что это?! Федя! Феденька!
Побледнел весь, скривился, за сердце хватается…
– Доктор! Доктор!..
* * *Ушел наконец доктор – ушел, головой качая. Всех каплями да пилюлями отпоил; Друцу руку сломанную в лубок уложил, на перевязь подвесил; князю Джандиери порез иголкой зашил, йодом смазал и забинтовал. И меня заодно йодом тем помазал. Я тоже обрезалась. Ножик у меня в рукаве оказался – тот самый, Друцев, которым я князя пыряла. И как он туда, в рукав, попал? должно быть, блохой запрыгнул!
Ну да ладно.
Сидим мы, значит, в нумере. Я все по сторонам зыркаю: интересно мне, как всамделишный князь живет. Ох, и живет! Я бы тоже так хотела! Ан тут не до хотения моего – знать бы, сколько нам вообще жить осталось! Со всех сторон ведь обложили: с одной – мажья кодла, с другой – жандармы лапы тянут, с третьей – вон он, хозяин, зенки его бутылочные…
А Джандиери с Рашелькой тем временем помолчали-помолчали, друг на дружку поглядели – и пошла у них незамысловатая беседа! Я ухи развесила, слушаю. Вроде как выражаются по-благородному, а мне все чудится: не беседа то – драка скрытая, пуще Балаклавского сражения, только не так видно.
– Позвольте-ка полюбопытствовать, Шалва Теймуразович… К чему все это занимательное представление? Почему вы не воспользовались вашими, скажем прямо, профессиональными навыками? Почему не сдали жандармам беглых магов-каторжников, которые, к тому же, покушались на вашу жизнь? Уж простите, но в ваш альтруизм мне верится слабо.
Интересно, что это за ругательство такое – аль-туризм?
Небось, еще Гог-Магожье…
– А почему бы и нет? – изломал бровь луком жандармский князь. – Почему бы и не предположить, дорогая госпожа Альтшуллер, что я, влекомый исключительно добротой и человеколюбием, каковые качества лишен был возможности проявлять, находясь на службе – так вот, почему бы не предположить, что я из чисто гуманных соображений не стал предавать в руки закона вас и ваших, так сказать, крестников? Может быть, у меня еще теплится надежда вернуть вас на путь праведный?
Княгиня в ответ только фыркнула. Подошла к длиннющему столу, извлекла из лежавшей на нем коробки папироску.
– Конечно, конечно, курите, госпожа Альтшуллер! Я, с вашего позволения, присоединюсь. И вам, молодой человек, тоже не возбраняется, если ваша дама не против.
Молодой человек – это Федька. А "его дама" – это я, что ли?!
Дама-мадама.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});