Читаем без скачивания Камелия - Лесли Пирс

— Да, разглядываю, — признался Магнус, — и во всем вижу руку моей жены, Рут. Ты знаешь, что она вручную сшила эти шторы? Она сказала, что, если их строчить на машине, они никогда не будут выглядеть так, как надо.

Комната являла собой один из ярких образцов георгианского стиля: высокие потолки, красивый карниз и старинный камин. Окна доходили почти до пола, из них открывался вид на террасу и долину. С одной стороны были два окна и стеклянная дверь, которая вела во двор. В интерьере преобладали голубые и зеленые тона. Тяжелые атласные шторы были подвязаны шелковыми лентами и украшены собранными в нежные складки ламбрекенами. В комнате стояли три дивана с пуховыми подушками, два бледно-голубого цвета и один зеленый. За одним из диванов был небольшой столик из орехового дерева, сделанный в стиле чиппендель[2]. На нем стояла большая фарфоровая лампа такого же цвета, как и вся комната.

— Тут, должно быть, сотни метров ткани, — сказала Мэл, нежно касаясь штор. — Наверное, ваша жена была очень терпеливой женщиной.

Чем больше Мэл узнавала о Рут Осборн, тем печальнее ей становилось от того, что Магнус ее обманывал. Похоже, Рут была прекрасной женой и матерью, о которой можно только мечтать. Она была совсем не такой, как Бонни. По опыту Камелия знала, что изменяли в основном те мужчины, у которых были идеальные жены. Она вспоминала посетителей клуба «Дон Жуан», перечислявших добродетели своих жен и тем не менее пытавшихся ее обнять, если она целовала их в щеку.

— Да, она была терпеливой. — Магнус встал, потирая затекшие колени. — Доброй и милосердной. Я надеюсь, что наши дети больше похожи на нее, чем на меня. Терпение — это не мой конек.

— Иногда дети не похожи ни на одного из родителей, — ответила Мэл. Прошло уже два с половиной месяца, и Магнус нравился ей все больше и больше. Она все еще не находила у себя сходства с ним, как ни старалась. — Я совсем не похожа на свою мать.

— Из-за чего она умерла? — спросил Магнус.

— Самоубийство, — ответила Мэл. Несколько недель назад она решила говорить правду, насколько это было возможно. Она ни о чем не рассказывала, но когда ее спрашивали, отвечала искренне.

Магнус был поражен ее ответом. Он пододвинулся поближе.

— Мне очень жаль, Мэл. Ты, наверное, очень переживала?

— Да, — ответила она, слабо улыбаясь. Ее тронули его грустное выражение лица и искренние слова. — Но сейчас уже все позади. Она была не самой лучшей матерью: пила, обманывала, к тому же была эгоисткой. Одно время я очень злилась на нее. А сейчас я просто стараюсь вспоминать только приятные моменты, связанные с ней.

— Какой она была? — спросил Магнус. — У тебя есть фотография? Можно ли посмотреть?

— Фотографий нет, я их уничтожила, — сказала Камелия. Это было полуправдой: большинство она уничтожила, но не все. Оставшиеся снимки она спрятала наверху, там, где их никто не сможет найти. Мэл повернулась к рождественской елке. — Мама была очень похожа на того ангелочка вверху: красивая блондинка, которую сложно заставить усидеть на месте.

Магнус посмотрел на ангелочка. Кукла со светлыми волосами и яркими голубыми глазами тоже кого-то ему напоминала. Того, кого хотелось забыть.

— Я рад, что эта куколка в этом году снова на елке, — проговорил он. — Ее одевала Рут. Было бы плохо, если бы ангелочек пылился в коробке на чердаке.

Мэл почувствовала, как после слов Магнуса по ее спине пробежал холодок. Она вспомнила слова Джека Истона о том, что Бонни даже из могилы играет ими, как марионетками. Даже при помощи рождественского ангелочка.

Глава четырнадцатая

Мэл сидела в кухне и думала о том, что сегодня исполнился год, как она пришла в «Окландз».

Миссис Даунис вошла с улицы.

— На улице кошмар что творится, — сказала она. — Хорошо, что Фрэд приедет за мной. Меня сдуло бы, если бы мне пришлось идти по холму Брасс Нокер Хилл.

— Все так же, как и в прошлом году, — произнесла Мэл, выглядывая в окно. Дождь стучал по стеклу, рамы дрожали от ветра. Она пришла в кухню, чтобы посмотреть, не нужна ли Антони помощь, но он в ней не нуждался. — Знаешь ли ты, что я сюда приехала ровно год назад?

— Вот это да! — воскликнула миссис Даунис, снимая очки и вытирая с них дождевые капли. Без очков она выглядела такой же доброй, какой и была на самом деле. Ее лицо раскраснелось от ветра. — Как по мне, так ты и пяти минут здесь не пробыла.

— Что касается меня, так ты пробыла тут целых пять лет, — сказал Антони с французским акцентом, уперев руки в бока. — Как говорим мы, французы, только вино становится лучше с годами. Я считаю, что молодую Мэл не следовало пускать в эту дверь.

Мэл засмеялась. Антони всегда подшучивал над ней, выражаясь по-французски. Она подождала, пока миссис Даунис ушла из кухни, а потом ответила:

— Как говорим мы, англичане, с присущим нам тактом: «Чепуха!»

— Мон дью! — Антони приподнял бровь и с ужасом отстранился от Мэл. — Мне придется сообщить миссис Даунис о том, что ты сказала. Уверен, она будет не в восторге.

— Да перестань издеваться, — засмеялась Мэл, — лучше найди мне какую-нибудь настоящую работу. Или я пойду к себе в комнату, включу «Перекресток» и буду смотреть, что делают в других отелях.

Первый год в «Окландз» был очень счастливым для Мэл. Она гордилась тем, что работает в таком хорошем отеле. Ей нравилось встречать гостей, обслуживать их за стойкой бара, работать официанткой. Она получала прекрасную зарплату и хорошие чаевые. По ночам она с наслаждением любовалась роскошью своей прекрасной комнаты. Мэл чувствовала себя здесь в безопасности.

Но иногда ей было очень тяжело, так как приходилось следить за каждым словом и жестом. Ей ведь только двадцать два года, а одеваться и общаться приходилось как взрослой женщине. Было бы хорошо, если бы у нее появилась подруга, с которой иногда можно было бы выйти куда-нибудь погулять, выпить чего-нибудь, пофлиртовать с мужчинами. Мэл все еще вспоминала Би. Она скучала по девичьей болтовне, по тому, как они менялись одеждой и смеялись без причины дни напролет. Мэл знала, что всегда будет тосковать о Би.

Иногда было пыткой скрывать прошлое. Часто в баре Мэл слышала, как обсуждали какие-то сплетни со страниц газет. В такие моменты ей больше всего хотелось топнуть ногой и сказать людям, чтобы они не верили всему, что пишут в газетах. Камелия узнала, что среди богатых и успешных людей встречается очень много подлых и низких личностей. Богатство не всегда приходит вместе с мудростью и терпением. Иногда ей очень хотелось завести с кем-нибудь оживленную беседу, хотелось, чтобы кто-нибудь такой же непочтительный, как Айден Мерфи, вошел и рассмешил ее. Но когда Мэл посещали такие мысли, она прогоняла их и думала обо всем хорошем, что было в «Окландз».