Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никифорос не совсем понял, о чём речь:
– Хельга, а твой ограничитель на что работает?
– Мой ограничитель урезает моё зрение до пределов обычного человека. А так я способна видеть человека изнутри.
– И что же ты увидела? – спросила Артемида.
– Я увидела полную картину, конечно, – сказала Хельга, явно что-то недоговаривая.
– И как это ощущалось? – поинтересовалась Артемида.
– Я просто начала ощущать её как саму себя.
– А что ты почувствовала? – спросила Сольвей.
– Не могу сказать, ведь я не могу спросить Ингрид, хочет ли она делиться этим с нами, – сказала Хельга, морща лоб.
В этот момент явился лекарь с пузырьком в руке и передал его Хельге. Девочка встала за лекарский стол, взяла фармацевтические пробирки и начала готовить лекарство из тинктуры и воды. Готового разведения, к сожалению, не было. Пока остальные заворожённо смотрели на её действия, Дзоолог сокрушённо вздохнул:
– Никогда я этого не понимал…
С готовым лекарством Хельга села на край кушетки, приподняла голову Ингрид, отодвинула край губы и стала медленно из пипетки капать ей раствор в рот. Лицо болящей было неспокойным, одна щека по-прежнему бледной, а вторая – ярко-красной. Все, кто был в кабинете, окружили кушетку и сочувственно наблюдали.
Хельга положила свою ладонь на скрещенные на груди руки Ингрид и отдала пустую склянку лекарю. Где-то с минуту все напряжённо ожидали, глядя на болящую, но ничего не происходило. Тишина неприятно затянулась. Хельга попросила присутствующих переключиться на другую проблему, напомнив, что завтра вообще-то начинается учёба и пора уже приготовиться к урокам, распределиться по обиходам. Она знала, что если на больного смотреть в упор, то лекарство работает хуже. Ингрид почувствовала внутри себя борьбу: её начал разбивать другой озноб, приятный, который сперва выколотил жар изнутри, ошпаривающей волной прокатился от ног до самой головы, а потом сотрясал ярой пульсацией.
Тем временем Сольвей спросила Арти:
– Ты уже решила, на что пойдёшь в этом месяце?
– В зимний огород, земля ждёт. Скучаю я по теплу и зелени, – ответила она.
– А мы, наверное, в аптеку, разводить тинктуры, чтоб всегда был запас, – ответила Хельга за себя и за кузину нарочито громко, чтобы услышал Дзоолог.
– Это ведь всего на две недели, неужели не хотите дольше там задержаться? – Артемида уже очень хорошо знала привычки подруг.
– Да, можете присоединиться к нам, мы как раз лыжи кантуем и натираем, – сказал Никифорос.
– Или к нам, набивать мишени соломой и крутить циновки – очень весело, – добавил Сигг.
– А баклуши бить вы не собираетесь? – сострила Хельга.
Они, сев напротив друг друга, заняли две кушетки, которые стояли через одну от той, где лежала Ингрид и тихо разговаривали с полчаса. Хельга бросила взгляд на кушетку со страдалицей и подскочила: там было пусто.
Пока ликеисты и академисты делились планами, а лекарь удалился, чтоб отнести склянку в аптечную комнату, Ингрид пришла в себя, поднялась на кушетке, беззвучно встала и поплыла на выход. В лазарете она была впервые, но без проблем нашла глазами дверь и вышла через неё чрезвычайно тихо.
Никифорос увидел лицо Хельги, смотрящей за его спину, и обернулся, Артемида, Сигг, Сольвей и Хакон тоже посмотрели в сторону кушетки. Все разом вскочили и побежали вслед за Ингрид, застряли в дверях, протолкались вперёд и оставили за собой в лазарете звенящую тишину.
– Ингрид! – хором позвали они.
Девочка обернулась, её лицо было ровного цвета, и она больше не дрожала.
Друзья догнали Ингрид недалеко от лазарета. Она остановилась, решительно не понимая, что, собственно, произошло.
– Ты пришла в себя! – радостно сказала Сольвей.
– Хельга, ты молодец! – шепнула на ухо подруге Артемида.
К Ингрид всё больше возвращалась ясность, в голове свежело, туман, который стоял в глазах, развеялся.
– Мы отведём тебя в комнату, – сказала Хельга Ингрид, беря её под локоть.
– Да спасибо, я сама дойду, – ответила она ещё слабым голосом.
Ингрид наконец-то увидела, что стоит в банном полотенце, как в римской тоге, при мальчиках. Несмотря на то, что оно целомудренно закрывало тело от шеи до щиколотки (а подруги постарались её закутать тщательно), ей стало ужасно неловко и стыдно, лицо вспыхнуло от смущения. Ингрид сорвалась с места. Но бежала она недолго: ноги тотчас запутались в складках, и она растянулась в пяти саженях от друзей.
Лежащая на полу Ингрид напоминала огромную куколку бабочки.
– Ингрид, прекращай свои весёлые старты, – сказала ей Хельга.
– Ещё один такой заход, и будут грустные финиши, – уже сердито добавила Сольвей, – где-нибудь снова в лазарете.
– А мы из… лазарета идём? Я увидела себя в незнакомом месте и решила уйти из него…
– Тебе рассказать, как ты туда попала? – спросила Артемида.
– А на-а-а-адо? – протянула Ингрид. За три месяца новой жизни она здорово поднаторела в искусстве восстановления общей картины из осколочных фрагментов.
– Мы пойдём уже, хорошо? Справитесь без нас? – за всех мальчиков сказал Хакон.
– Конечно, дорогие братья, спасибо вам, – ответила им Сольвей.
Хакон, Никифорос и Сигг ушли в свои комнаты, хотя они и любили лишний раз поносить на руках девочек.
– Ингрид, ты была почти без сознания, но, правда, даже там пыталась сопротивляться, – начала Хельга.
– Нам пришлось звать своих братьев, чтобы отнести тебя в лазарет, – продолжила Сольвей.
– Хельга проверила, что у тебя за состояние и определила, какое тебе нужно лекарство, – говорила Артемида.
С каждой новой подробностью Ингрид хотела всё сильнее сжаться в комочек. Вся эта ситуация наводила на неё ужас и стыд.
Они дошли до общей гостиной на своём этаже, где сидел Нафан. Ингрид спросила:
– О, Нафан, тебе уже лучше стало?
Он повернул своё страдальческое лицо к ней и кивнул.
– А где ты была, почему ты в таком виде?
– Нафан, мы только что из лазарета, – пояснила Хельга. – Ингрид стало плохо в термах.
– А, вот как. – Нафан даже встал. – А мне да, стало лучше, спасибо за беспокойство. Вам помочь? Ингрид, что с тобой?
– Она переволновалась из-за биатлона, а потом получила тепловой удар… Наверное… – ответила за неё Артемида.
Помощь была уже не нужна, подруги проводили страдалицу до её комнаты и даже заботливо уложили в постель.
Уже лёжа в кровати, Ингрид посмотрела на Хельгу и спросила:
– Как ты выбрала лекарство?
– Мне пришлось снять ограничитель, чтобы осмотреть тебя.
– И что было дальше?
– Я взяла твои руки и посмотрела внутрь тебя. Так я смогла определить, от чего тебе стало плохо.
– И от чего же?
– Это был страх. Ты испугалась предстоящих соревнований, возможную неудачу. Правда, страх был какой-то… ну очень сильный.
– Если честно, на земле, в школе меня никогда не брали ни в какие спортивные команды. Всегда пытались избавиться, на эстафетах меня не любят… Я медленная, подвожу команду, могу растеряться… И когда Олег сказал, что я не очень хороша для команды в биатлоне, я вспомнила это чувство, когда я проигрываю, а надо мной потом стебутся.
Хельга догадалась, что значит последнее слово и тяжело вздохнула:
– Ингрид, я видела тебя изнутри, нельзя с таким грузом жить. Откуда ты набралась столько всего? Там очень много…
– Хотите, я вам землю покажу? – внезапно предложила Ингрид. Она сама не поняла, как эти слова слетели с её губ.
– Зачем? – удивилась Артемида.
– Так вы поймёте, откуда я к вам попала. И откуда я вся такая изнутри.
– Ингрид, прости, что я сделала это без твоего согласия.
– Да ладно, не страшно.
– В смысле, «не страшно»? Я залезла внутрь тебя без твоего согласия! Я ведь могла и вред нанести!
– Тебе можно… А врачу что, нужно моё согласие, чтоб меня лечить?
– Разумеется!
– Да? – Ингрид опять удивилась, что, оказывается, здесь надо спрашивать согласие на помощь.
Девочки засобирались. После их ухода Ингрид уснула очень быстро. Ей снова снилось, как на неё двигалось что-то огромное и страшное, но в этот раз она смогла встать и пойти. А ведь раньше в снах
