Читаем без скачивания Черные пески - Инна Живетьева

Побратим был, конечно, без оружия, но в мундире королевского порученца – белое с пурпуром. Поклонился правящей чете, чуть улыбнулся принцессе. Капитан Святослав коснулся Митькиного плеча, поворачивая в сторону от трона. Место арестованному – напротив золотых князей.

Княгини Лады не было. Митька и не хотел, чтобы мама стояла среди возмущенных придворных и смотрела, как судят сына. Но кольнуло больно: не пришла. Зато, конечно, пришел князь Ледней, Митька чувствовал его ненавидящий взгляд. Торжества на лице старого князя не было: никакой приговор Дину не искупит для него смерти единственного сына. Митька отвернулся, глянул на зеленого от волнения Темку. Неужели не понимает побратим – он не жалеет о сделанном? И суд королевский – это правильно.

Капитан Георгий зачитывал с листа. Все есть в той бумаге: как договаривался княжич Дин (да, тогда еще княжич) с хозяином постоялого двора, за сколько подкупил лейтенанта тюремной стражи, и прочее, и прочее. Митька не слушал. Голос Георгия сливался в неясный шум.

А какой яркий сегодня день! Солнце слепит через витражные окна, украшает пол россыпью цветных пятен. Митька щурится на свет, прикрывая измученные бессонницей глаза ресницами. Он всю ночь молился за отца, чтобы была милостива к нему хозяйка Сада. Чтобы простил Росс позорную для воина смерть – не от страха же, не из-за слабости душевной решился на такое Володимир Дин.

– Эмитрий Дин, признаешь ли ты вину? – спросил капитан Георгий.

Митька глянул непонимающе, и тот повторил, уже громче:

– Признаешь, что готовил побег? Отвечай и помни, что ты стоишь перед своим королем.

– Да. Признаю, ваше величество.

Всколыхнулся зал и сразу же затих. Молчит король, хотя должен объявить свою волю. Анхелина смотрит на отца умоляюще. Виктолия коснулась руки мужа, но Эдвин не повернулся к ней.

А день-то как хорош! Сияют витражи. К Митькиным ногам протянулась алая тень, к барону Радану – синяя.

– Князь Эмитрий Дин из рода Орла, – голос короля негромок. – Моей волей я лишаю тебя права служить Иллару. Лишаю земель, коими владеет род Динов в королевстве Илларском. Лишаю замков и всего в них находящегося.

Что земли, Митька и так не смог бы жить в Динхэле. Но дрогнула рука: прикрыть лычки на мундире.

– Эмитрий Дин, ты приговариваешься к изгнанию из Иллара. Если ты посмеешь вернуться, то будешь объявлен преступником и казнен.

Митька чуть наклонил голову, давя неуместный смех. К изгнанию, Матерь-заступница, к изгнанию! Вот уж тоже посмеется король Ладдарский Далид, будет счастлив тур. Распинался Митька: моя родина – Иллар, ни за какие блага ее не оставит. А его – к изгнанию. Матерь-заступница! Смешно!

Толкнули на центр зала, Митька оглянулся и увидел искаженное болью Темкино лицо. Хотел крикнуть: да мне смешно, понимаешь? Смешно, я не плачу. Но никак не мог совладать с губами.

– Успокойся, – шепнули рядом. Капитан Георгий. Ему Митька тоже хотел объяснить, но королевский адъютант тихо велел: – Митя, успокойся. Князь Дин!

Царапнул в горле смех и затих, как намордник на него нацепили.

Митька все-таки зажмурился, когда услышал треск рвущейся ткани. Громкий, на весь Малый тронный зал. Рванули с плеч, с рукава, с груди. Стащили мундир королевских цветов.

– Эмитрий Дин, есть у тебя какая-нибудь просьба? Вопросы?

– Да, ваше величество. Я могу пересечь границу в любом месте?

– Да.

– Тогда я, с вашего позволения, поеду через Дарр.

Митька склонил голову. Было больно, как будто нашивки спороли с живого тела.

Внутренние ставни закрыты, и тонкий луч света расчертил комнату пополам. Митька перешагнул через него, сел в кресло. Барон Радан сказал:

– Ты должен покинуть Офицерские покои.

– Да, я понимаю. Когда за мной придут?

– Уйдешь сам. Главное, чтобы до вечера тебя тут не было. Есть куда?

– Наверное, – пожал плечами. В конце концов, разве мало в Турлине постоялых дворов?

– Не больше трех дней на сборы, считая с завтрашнего утра. Если потом тебя увидят в столице, то арестуют, – напомнил Радан. – Королевская милость.

Митька кивнул: да, могли выкинуть за ворота в тот же день.

Радан закрыл за собой дверь, и почти сразу же постучали. Митька промолчал, не уверенный, что может по-прежнему распоряжаться в этой комнате. Не дождавшись ответа, посетитель все-таки вошел.

– Что в темноте сидишь? – сказал тур Весь, подходя к окну и щелкая засовом.

– Ты удивительно вовремя. – Митька прикрыл лицо ладонью от хлынувшего света.

– Выехал, как только услышал про арест твоего отца. – Тур тяжело прошел по комнате, сел в кресло. – Успел.

– Ты знаешь приговор?

– Конечно. Я же еще позавчера приехал. Хотел тебя увидеть, не пускали. Пока добился аудиенции у короля… Митя, ну что ты?

А что он? Просто свет бьет в лицо, выжимает слезы.

– Обошлось же, малыш.

– Обошлось? Ты говорил с королем? Он обещал помилование? – Надежда вспыхнула ярче, чем солнце.

– Так еще вчера, – удивился тур. – Вот он тебя и помиловал. Вроде да, наказал. Но это для других изгнание – нищета и забвение. Ты помнишь, тебя ждут в Ладдаре. А земли… – Весь махнул рукой. – Род Совы достаточно богат, чтобы забыть об илларских землях.

Выучка Курама не забылась, и Митька, сам того не сознавая, тянул из обмолвок и недосказанного тонкие нити, сплетая их в единственно правильный узор.

– Зачем ты был у короля?

– Так о милости и просил. Эдвин-то другую кару поначалу назначить хотел.

– Какую?

– Четыре года заключения в крепости. В одиночестве и в молчании.

– А потом?

– А потом ты бы вышел больным и нищим. Может, безумцем.

– Но я бы вышел. Понимаешь, я бы вернулся. – Дурацкий смех снова зацарапал горло.

– Митя, ты бы хоть подумал, скольких трудов мне стоило уговорить короля помиловать тебя, – укоризненно вздохнул тур.

Смех вырвался, заставил Митьку согнуться.

– Помиловать?! – Он хохотал, всхлипывая и задыхаясь. – Помиловать, Создатель!

Дверь распахнулась, в комнату вломился встревоженный Темка с Митькиной шпагой в руке. Заметив ладдарского летописца, друг выдохнул:

– Я уж думал… Здравствуйте, князь Наш. Митька, ну чего ты ржешь?

Смешинки царапали горло, как песок во время жажды. Митька с трудом проглотил их, встал.

– Тур, я полагал, ты умнее. – Не дожидаясь ответа, повернулся к Темке. – Помоги собраться. Какой-нибудь постоялый двор, подальше отсюда.