Читаем без скачивания Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

— Что же вы не сказали? — спросила полная.

— А откуда я знала?

— Несчастный мальчишка! — сказала полная, отходя.

Мальчик шагнул за ней. Губы у него дрожали.

— Мисс…

— Ну что?

— Что же мне теперь делать?

— Вот глупый! Беги ищи их. Может быть, они еще где-нибудь тут.

Мальчик шагнул по кафельному полу к двери. Он оглянулся на полную женщину и шагнул еще раз, быстрее.

— Ты беги скорее, — сказала брюнетка. — Разве можно таких детей посылать за деньгами!

Мальчик выбежал на улицу. Солнечные лучи падали теперь вертикально на асфальт. На улице никого не было. Прогудел гудок — двенадцать часов.

— Ну, хорошо, — сказал дежурный по участку, сержант О’Флаэр. — Хорошо, — повторил он, глядя на стоявшего за барьером мальчика. — Кто его привел? Кто может всё рассказать?

— Его Маккормик привел, — сказал сидящий на деревянной скамье у стены полисмен. — Он тут рядом, в дежурке.

— Позовите его, — сказал сержант. Он разглядывал мальчишку. Серые большие глаза, светлые волосы. Худой, как все дети в этом районе. Одно колено в крови. Конечно, это он еще хорошо отделался.

Маккормик вошел, надевая фуражку. Другой рукой он вытирал пот с затылка. Он был красен, как начищенная медь, и, казалось, готов был перелиться через тугой воротник мундира. Дожевывая что-то, он отдал честь.

— Слушаю, сержант.

— Расскажите, как было дело, Маккормик.

— Вот, — сказал полисмен, вытирая платком лоб. — Я стою у папиросной лавки и разговариваю с греком, который там всегда продает земляные орехи. Появляется вот этот, — он махнул рукой в сторону мальчика. — Он встает у трамвайной линии и стоит. Остановки нету, у папиросной лавки. А он стоит и не переходит улицу. Я сначала подумал, что он хочет что-нибудь положить на рельсы, пистон какой-нибудь. Ну, у него был совсем растерянный вид. Такой вид, что он вот-вот что-нибудь выкинет похуже. «Тут что-то неладно, — говорю я греку. — Сейчас он что-нибудь выкинет».

— Короче, Маккормик. — Сержант вытащил платок и тоже вытер себе затылок.

— Сейчас, сержант. — Полисмен набрал воздуху. — Тогда я подхожу к нему. — Он опять показал на мальчика. — А он даже не слышит. Я ему кричу: «Эй!», — а он не слышит.

Мальчик стоял, опустив голову.

— Ну и вот, идет трамвай, — продолжал полисмен. — Я подхожу ближе. Трамвай уже недалеко. Тогда вот этот, — полисмен подтолкнул мальчика, — берет и ложится на рельсы. Чтоб мне провалиться на этом месте, — полисмен обвел глазами серые стены комнаты, призывая их в свидетели, — чтоб мне не сойти с места, он ложится на рельсы. Тогда я…

Он еще раз набрал воздуху. Сержант слушал его хмуро и нетерпеливо постукивал карандашом по столу.

— Тогда я прыгаю на рельсы, хватаю мальчишку за шею и вытаскиваю на другую сторону. Мне колесом чуть на пятку не наехало. Вот столько осталось. Ей-богу. Вожатый же не может сразу затормозить. Вот столько осталось. Не больше сантиметра.

— Ну, ладно, — сказал сержант. — Спасибо, Маккормик. Мальчик, как тебя зовут?

— Том, мистер, — сказал мальчик.

— Мне идти? — спросил полисмен.

— Нет, подождите, Маккормик. Как твоя фамилия? — он обращался к мальчику.

— Джонс.

— Лет?

— Что? — не понял мальчик. — Ах, сколько лет? Одиннадцать.

— Где живешь?

— В Латинском 10, на 26-й улице.

— Ого! — свистнул сержант. — Что же ты так далеко забрался лезть под трамвай?

Мальчик молчал.

— Зачем ты лез под трамвай? Что-нибудь дома случилось?

— У меня деньги украли, — сказал мальчик глухо. — Мама послала на почту, а там украли. Сорок два доллара.

Сержант промычал что-то неопределенное.

— Мистер, — мальчик с надеждой посмотрел на сержанта. — Может быть, вы их отберете?

— А ты знаешь, кто украл?

— Знаю. Двое мужчин. Мне одна женщина сказала.

— А где они теперь? Ты знаешь, кто эти мужчины?

— Нет, не знаю.

— Ну вот, видишь, — сержант вздохнул. — Как же я отберу деньги?

Мальчик опустил голову.

Сержант промычал что-то неопределенное. С минуту он сидел задумавшись, потом посмотрел на полисмена Маккормика, который сидел на скамье.

— Маккормик!

— Слушаю, сержант, — полисмен встал.

— Пожалуй, его придется проводить к матери, а то он опять чего-нибудь устроит.

— Конечно, — нерешительно сказал полисмен. — Ну и жарища стоит! До Латинского квартала километров восемь отсюда!

— Наверное, — прикинул сержант. — Часть можно на трамвае проехать.

Полисмен вздохнул.

— На трамвае еще хуже. Такая давка, что скорее пешком дойдешь.

Сержант пожал плечами.

— 26-я — это в самом конце, — сказал полисмен. — Туда и трамваи-то всё равно не ходят.

— Не знаю, — сказал сержант. — Я там давно не был. Ну действуйте, Маккормик.

— Ладно, — полисмен еще раз тяжело вздохнул. Он надел фуражку и отвернулся от барьера, ко затем снова шагнул к нему. — А что, сержант, если его вывести из нашего района и пустить? Больше он, пожалуй, не сунется под трамвай. Не полезешь, мальчик, — правда?

— Отпустите меня, — горячо сказал мальчик. — Отпустите. — Он взялся руками за барьер, напряженно и с мольбой глядя на сержанта. — Мне нельзя домой! Отпустите!

— Маккормик, — сказал сержант, вставая. — Отведите его домой. Поняли? Если его оставить, так он, чорт его знает, что сделает.

— Ну, конечно, — сказал полисмен. — Тогда придется доставить.

— Идите, Маккормик. — Сержант схватил телефонную трубку и с ожесточением принялся набирать номер. — Ну, конечно, до этих пожарных никак не дозвонишься.

Полисмен злобно рванул мальчика от барьера.

— Пойдем, что ли!

Недавнее возбуждение покинуло мальчика. Он покорно шагнул к двери.

Проходя мимо другого полисмена, Маккормик показал ему два пальца:

— Вот столько было от меня до трамвая. Не больше двух сантиметров… Ну, иди, ты.

Они прошли квартал до перекрестка. Полисмен поминутно вытирал затылок большим красным платком. Его тяжелые каблуки выдавливали на мягком асфальте полукруглые ямки. Мальчик плелся понурившись.

Напротив, за трамвайной линией, в парке листва на деревьях стала совсем серой от пыли. Прохожие старались прятаться от солнца под тентами у витрин магазинов.

— Чорт знает, что такое, — сказал полисмен останавливаясь. — Чорт знает, что такое. — Он смотрел со злостью на давно нестриженным затылок мальчика с завитками светлых волос. — Постой-ка, я выпью кружку пива.

Он повернулся спиной к мальчику и подошел к пивному ларьку. Двое ирландцев-каменщиков в запачканных штукатуркой комбинезонах подвинулись, давая ему место у прилавка. Большой красной рукой полисмен взял кружку и не отрываясь выпил ее. Он оглянулся на мальчика. Тот стоял на том же месте, где его оставили.

Полисмен со злостью стукнул кружкой о прилавок.

— Идем, что ли! — он толкнул мальчика вперед.

— Не платит? — спросил один из каменщиков у продавца.

— Что? — мужчина поднял голову.

— За пиво, говорю, не платит? — каменщик кивнул в сторону уходящего полисмена.

Продавец, усатый, тощий, махнул рукой.

— Этот никогда не платит. Другие так иногда бросят десять-двадцать центов. А этот никогда.

Мальчик и полисмен прошли еще полквартала. Полисмен что-то бормотал сердито. Напротив входа в парк он остановился.

— Ну что, так и будешь идти?

— Что, мистер? — не понял мальчик.

— Что будешь делать, говорю?

— Не знаю, — мальчик покачал головой.

Полисмен расстегнул верхний крючок на мундире и снял фуражку. Он оглянулся в сторону участка.

— Слушай. Видишь этот парк? — Толстым пальцем он показал на раскрытые решетчатые ворота, за которыми на выжженной солнцем аллее стояли пустые скамьи.

— Вижу, мистер, — мальчик кивнул.

— Так вот, ты пойдешь в этот парк и выйдешь через те ворота, другие. Понял?

— Да, — прошептал мальчик.

— Там уже не наш район, — понимаешь?

— Да, — также шопотом ответил мальчик.

— Там ты можешь делать, что хочешь… Но если ты вернешься сюда, — полисмен оглянулся, — я тебе все кости переломаю, — слышал?

Мальчик кивнул.

— Ну что ты стоишь? Иди!

Мальчик с тоской посмотрел на заполненную трамваями, быстро движущимися автомобилями и автобусами улицу. Потом он повернулся к полисмену.

— Мистер…

— Ну что?

— А потом?

— Что потом?

— Куда мне идти потом?

— Домой. Знаешь, где твой дом?

Мальчик не ответил. Он кивнул. Затем он прижал руку к сердцу и подошел к краю тротуара. Он как будто бы не решался перейти улицу.

— Иди, иди, — сказал полисмен.

Мальчик оглянулся. Чуть слышно он сказал.

— Спасибо, мистер.

Полисмен махнул рукой.

— Иди, иди. Не задерживайся.