Читаем без скачивания Счастливая куртизанка - Даниэль Дефо

Несмотря на все это, однако, я и думать не могла об отъезде, оставив неоконченным дело по устройству моих детей, и, как грозилась Эми, из-за неразумности одной дочери, обречь на голод другую, не говоря уже о том, что не могла отказать добрым старикам в обещанном вознаграждении. Короче, я поручила завершить это дело моему верному другу квакерше, которой я рассказала ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы доверить ей исполнить то, что обещала Эми; ей же, квакерше, я получила сказать добрым старикам лишь то, что может сказать лицо, не связанное со мною так близко, как Эми.

С этой целью я первым делом вручила ей все деньги; затем послала ее к честному старику и его жене и устроила их денежные дела; мать их воспитанников, находящаяся в Индии, поручила это дело госпоже Эми, сказала она им; но ей (Эми) пришлось возвращаться в Индию, так и не успев, по причине упрямого норова старшей дочери, довести дело до конца; поэтому она и доверила ей (квакерше) все остальное; та же, упрямая девица, так ее обидела, что она (Эми) уехала, ничего для нее в конце концов не сделав; теперь же, если можно будет что сделать, то лишь по получении новых указаний из Индии.

Нечего и говорить о том, как добросовестно исполнила все мои поручения мой новый агент — квакерша; сверх же всего, она несколько раз принимала у себя в доме старика и его жену, а также мою вторую дочь, и таким образом я, которая считалась всего лишь постоялицей в этом доме и человеком совершенно посторонним, наконец получила возможность взглянуть на свою младшую дочь, которую видела в последний раз совсем младенцем.

В тот день, когда я решила с ними встретиться, я одела свое квакерское платье и сделалась настолько похожей на квакершу, что никто, увидев меня впервые, не мог бы и предположить, что я когда-либо была иной; да и разговор мой вполне соответствовал моему обличью, ибо я его давно уже усвоила.

У меня нет здесь времени останавливаться на чувствах, какие меня охватили при виде моего ребенка; как я была растрогана; какого несказанного усилия мне стойло перебороть в себе желание открыться ей; как эта девушка оказалась точной копией с меня, но только много красивее; какие у нее были приятные и скромные манеры; как я тут же про себя решила сделать для нее еще больше, чем собиралась, когда поручила заботу о ней Эми, и так далее.

Довольно будет здесь заметить, что, устроив все эти дела, я могла уже ступить на корабль, несмотря на отсутствие моей бывшей наперсницы Эми, которой, впрочем, я оставила кое-какие распоряжения на случай, если она появится, в чем я еще не совсем отчаялась; на этот случай я просила мою добрую квакершу передать ей мою записку, в которой приказывала Эми оставить все спитлфилдские дела в ее (квакерши) руках, а самой отправиться ко мне; последнее, однако, при условии, что та предоставит моему другу квакерше достаточно убедительные доказательства того, что не убила мою дочь; в противном, сказала я, случае я запрещаю ей показываться мне на глаза. Впрочем, несмотря на это, она впоследствии ко мне приехала, не дав при этом моему другу требуемых заверений, и даже не сказав, что собирается ко мне.

Сейчас я ничего не могу прибавить к тому, что, как уже говорилось выше, я благополучно прибыла в Голландию с супругом и нашим сыном, ранее мною упомянутым, и зажила со всем великолепием и пышностью, соответствовавшими нашему положению, о чем я уже говорила.

Здесь, по прошествии нескольких лет, в течение коих я процветала и наружно благоденствовала, меня постигла целая череда страшных бедствий и меня, и Эми! Гнев небесный обрушился на нас в конце концов за зло, какое мы обе причинили бедной девушке, и я впала в такое ничтожество, что раскаяние мое казалось лишь следствием несчастий, точно так же, как несчастия эти являлись следствием моих преступлений.

Последний роман Дефо

По словам авторитетного исследователя Дефо, Джеймса Сузерленда, для современного читателя XX в. семь восьмых литературного наследия Дефо «безнадежно скрыты под волнами», подобно подводной части гигантского айсберга[142]. Говоря это, Сузерленд имеет в виду главным образом так называемые «смешанные» сочинения Дефо — его многочисленные памфлеты, сенсационные отчеты о появлении «доподлинных» привидении, о небывалых бурях и землетрясениях, политические прогнозы, экономические проекты и т.д. Но в известной мере метафора Сузерленда применима и к посмертной судьбе последнего романа Дефо. Хотя «Роксана» и переиздается в наше время в странах английского языка, она все же заслонена тенью «Робинзона Крузо». Нашим читателям этот роман до сих пор почти неизвестен. А между тем эта книга — последнее крупное беллетристическое произведение Дефо — не только выделяется среди других его романов, во многом отличаясь от них глубиной самораскрытия главного характера и трагической напряженностью сюжета, но, будучи поставлена в связь с общими процессами развития европейской литературы XVIII в., может рассматриваться как один из первых и притом чрезвычайно оригинальных образцов психологического романа нового времени.

«Счастливая куртизанка, или история жизни и всевозможных превратностей судьбы мадемуазель де Бело, впоследствии именуемой графиней де Винтельсгейм Германской, известной во времена Карла II под именем леди Роксаны» вышла в свет в 1724 г., когда автору было уже около шестидесяти четырех лет. Позади была долгая, трудная, полная тяжких испытаний и стремительных взлетов жизнь, которую сам Дефо характеризовал как годы, «проведенные в самых бедственных, скитальческих и горестных обстоятельствах, в какие приходилось попадать человеку. За это время я прожил долгую и удивительную жизнь — в постоянных бурях, „ борьбе с наихудшим видом дикарей и людоедов.“ Я испытал всяческие насилия и угнетения, несправедливые упреки, людское презрение, нападения дьявола, небесные кары и земную вражду; изведал бесчисленные превратности Фортуны, побывал в рабстве хуже турецкого…; попадал в море бедствий, снова спасался и снова погибал, чаще, чем это случалось с кем-либо ранее на протяжении одной человеческой жизни; часто терпел кораблекрушения, хотя скорее на суше, чем на море…»[143] Этот драматический итог биографии Дефо (которая, по его заявлению, послужила подлинной канвой «удивительных приключений Робинзона Крузо») был, по-видимому, близок к действительности. Писателю, который, вступив в седьмой десяток, оглядывался назад, было что вспомнить. Человек удивительной предприимчивости, энергии и инициативы, сочетавший трезвую наблюдательность с неиссякаемым воображением, рисовавшим ему все новые и новые возможные сферы деятельности, он активно участвовал в политической, экономической и культурной жизни своей страны. В молодости он был замешан в неудавшемся заговоре незаконного сына Карла II, герцога Монмутского[144], собравшего под свои знамена немало ремесленников и неимущих крестьян, «окрыленных мечтой об утверждении утопии всеобщего равенства»[145]. Заговор был разгромлен (1685). Но три года спустя возглавлявший силы политической и религиозной реакции Иаков II Стюарт был низложен, и Дефо, в числе других лондонских бюргеров, торжественно встретил нового короля, Вильгельма III Оранского, прибывшего из Голландии, чтобы занять престол своего тестя. Недолгое царствование Вильгельма III (1689—1702) было для Дефо периодом бурной политической активности: он энергично поддерживает этого «короля-патриота», высмеивает в прозе и стихах его противников и обнаруживает готовность считать государственный переворот 1688 г., приобщивший к власти буржуазные верхи, началом новой благодетельной эры в истории своей страны. Стихотворный памфлет «Чистокровный англичанин» (1701), представлявший собой злую сатиру на английскую аристократию и противопоставлявший личное достоинство — родовой спеси, снискал автору у современников, по мнению некоторых исследователей, едва ли не большую популярность, чем даже позднейший «Робинзон»[146]. Восемьдесят тысяч экземпляров дешевого издания этого памфлета, как с гордостью рассказывал Дефо, было распродано на улицах. Иные крылатые строки этой демократической сатиры не раз вспоминаются при чтении его позднейших романов. Так, например, цинический рассказ Роксаны о том, как покупаются аристократические титулы и в Англии, и на континенте Европы, служит как бы развернутой иллюстрацией сатирического афоризма из «Чистокровного англичанина»: «Tis Impudence and Money Makes a Peer» (Чтобы стать пэром, нужны наглость и деньги).

Это было, вместе с тем, и время самой кипучей предпринимательской деятельности Дефо. Отец будущего писателя, торговец свечами и мясник, дал сыну хорошее образование, рассчитывая, что тот станет священником пуританской диссидентской общины[147]. Даниэль, однако, наотрез отказался от этой карьеры и окунулся с головой в практическую жизнь. Он вел оптовую торговлю вязаными изделиями, табаком, спиртным; фрахтовал торговые суда; спекулировал земельными участками; был владельцем черепичного завода; интересовался техническими новшествами в водолазном деле; завел даже ферму, где намеревался выращивать мускусных кошек, рассчитывая на поставку доходного «сырья» аптекарям и парфюмерам… Несколько раз он терпел банкротство, но снова становился на ноги. Вильгельм III, по-видимому, оценил литературное дарование, ум и энергию Дефо; писатель вспоминал впоследствии, что королю случалось пользоваться его советами, а королева Мария прибегла к его помощи, когда разбивала новые сады вокруг Кенсингтонского дворца.