Читаем без скачивания Дочь царского крестника - Сергей Прокопьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это была последняя ходка за добром для Советского Союза. Как пригнал вагон-лабораторию в Иркутск, отчаянному русскому машинисту сообщили: Николай, тебя япошки вычислили, возвращаться в Маньчжурию опасно. Пришлось остаться на территории, откуда родители в своё время бежали. Наивно, надеялся переждать в Советском Союзе какое-то время, а потом вернуться к семье. Паровозы, в конце концов, везде одинаковые. Без куска хлеба не боялся остаться. К тому же, любопытно было пожить на исторической родине. Никаких китайцев, японцев. Но о ресторанах с дюжиной костюмов пришлось забыть. Из парадного – только и всего – новая фуфаечка, из жилья – теплушка…
За полтора года до японской оккупации Николай женился. Его молодую жену советские товарищи хитростью привезли в Иркутск. Опытного машиниста Николая отпускать в Китай не хотели. Решили повязать. Понимали, пока жена в Поднебесной, муж будет смотреть в ту сторону. Сказали жене-дурёхе: собирайся, Николай зовёт, ждёт тебя не дождётся. И вывезли тайком. А жена с малым ребёнком и животом, в котором ещё один малец. В Маньчжурии у них был дом просторный в Пограничной, в Иркутске – теплушка, одному не развернуться…
Времена тем временем на исторической родине становились год от года суровее. Случалось, в кругу товарищей по железной дороге давал Николай волю сладким воспоминаниям о жизни в Маньчжурии, поездках с друзьями в Харбин.
За что в один прекрасный момент повязали, с убийственной формулировкой: японский шпион. В довесок к антисоветской подрывной деятельности записали крестником царя Николая II. История умалчивает, как так получилось. Или следователь настолько изощрённую фантазию имел, стряпая дела, или шутником оказался. Действовал по логике: раз нарекли Николаем, значит, крестник царя-императора. На самом деле, кто кроме царя мог крестить в 1910 году на Урале крестьянского мальчонку, давая ему венценосное имя. Хотели Николая даже в расход пустить. Так сказать, раз крёстного вместе с семьёй расстреляли, туда же и крестника следует присовокупить. Полмесяца ждал Николай рокового вызова. Как загремит засов, спрашивал охранника: с вещами идти? Если «да», значит, на расстрел. Но в отличие от великого «крёстного» почему-то передумали Николая к стенке ставить.
Пока он ждал расстрела, его первенец, сын, что в Китае родился, умер, зато дочь родилась. Только недолго на белый свет голубыми глазёнками глядела, угасла. Жена пришла в тюрьму на свидание. И вовсе не с целью поддержать мужа в трудный час, пришла с твёрдой решимость сказать «нет». Влепила Николаю без обиняков: «Ты всю жизнь мне сломал! С этого момента знать тебя не знаю и знать не хочу! Не муж ты мне с этого часа! И не ищи никогда!»
Вместо расстрела отправили «царского крестника» на Соловки. Делясь с дочерью лагерным прошлым, говорил, что первая отсидка далась легко. Более того – образование получил, столько умнейших людей сидело вместе с ним. Кроме того на острове имелась мощная монастырская библиотека – пользуйся сколько душа желает. Гулаг ещё не сформировался в жёсткую систему подавления личности, лишь набирал обороты закабаления сидельцев. Ещё существовал за решёткой порядок: врагов народа – политических – держали отдельно от других представителей того же народа – уголовников. Не унывал Николай на Соловках. Молодой, по-крестьянски рукастый, да и по-рабочему с механизмами был на ты. Что особенно ему помогло – в столярном деле ас. Ещё в детстве от деда перенял. Один раз на школьный конкурс по деревянным изделиям выставил полноценный двухтумбовый письменный стол, своими руками до последней дощечки сработанный. И получил первое место с шикарным набором столярных инструментов. Николай среди лагерного начальства стал нарасхват. Изготавливал под их заказ домашнюю мебель – от элементарных табуреток до шкафов, комодов и диванов. Изделия роскоши тоже имели успех – резные шкатулки, столики инкрустированные…
***
На даче Мария Николаевна любила поставить шезлонг у цветника, поудобнее устроиться полулёжа, запрокинуть голову и смотреть в бесконечную небесную высь… Однажды в Маньчжурии девчонкой-второклашкой забралась на плоскую крышу навеса жарким июльским днём, легла на спину и растворилась в небесном просторе. Сердечко заволновалось от манящей высоты, бездонной голубизны, так бы и поплыл с белыми облаками. В детстве казалось – облака идут только в Россию, о которой часто рассказывали бабушка и отец. В Россию, где великие реки Енисей и Лена, а ещё Урал, есть озеро Байкал, что в песне бродяга переехал.
На дачу в тот день Мария Николаевна ехала в прекрасном настроении. Светило солнышко, после дождика парила земля. Мечталось поработать в охотку, поговорить с цветами, в шезлонге отдохнуть…
И заревела, открыв калитку. Все розы – все эти «невесты» и «модницы» – до единой срезаны под корень. И аккуратно сложены на тропинке, а бутоны тщательно растоптаны.
Дескать, это не пошлый грабёж, это, дорогая хозяюшка, обдуманная вредительская акция.
Мария Николаевна внучке обещала привезти «белюю лёзочку». И вот.
Да что это за сволочи такие? Что за пакостники? Она бросилась к соседу Пете, весёлому, всегда в лёгком подпитии мужичку:
– Петя, да что ж это такое? Никого не видел на моём участке?
Привела его посмотреть на картину варварства. Петя покачал головой, глядя на жалкие останки кустов роз. Посторонних он не видел, сам недавно пришёл.
Через три недели после роз рука вредителя прошлась по грядке с помидорами. Только-только начали поспевать. Все восемьдесят пять кустов были вырваны с корнями, плоды мстительно потоптаны.
За помидорами настала очередь «королев» – георгин. Их Мария Николаевна нашла у порога домика. Здоровенная охапка, по стеблям лопатой пару раз рубанули, как у свежей могилы на кладбище, чтобы исключить возможность вторичного использования. И
