Читаем без скачивания Этюды о Галилее - Александр Владимирович Койре

[Э]кстенсивно, т. е. по отношению ко множеству познаваемых объектов, которое бесконечно, познание человека – как бы ничто, хотя он и познает тысячи истин, так как тысяча по сравнению с бесконечностью – как бы нуль; но если взять познание интенсивно, то, поскольку термин «интенсивное» означает совершенное познание какой-либо истины, я утверждаю, что человеческий разум познает некоторые истины столь совершенно и с такой абсолютной достоверностью, какую имеет сама природа; таковы чистые математические науки – геометрия и арифметика; хотя божественный разум знает [в этих областях] бесконечно больше истин, ибо он объемлет их все, но в тех немногих, которые постиг человеческий разум, я думаю, его познание по объективной достоверности равно божественному, ибо оно приходит к пониманию их необходимости, а более высокой степени достоверности не существует719.

Симпличио: По-моему, это сказано очень решительно и смело.

Сальвиати: Это общие положения, далекие от всякой тени дерзости или смелости; они не наносят никакого ущерба величию божественной мудрости, как совершенно не умаляет его всемогущества утверждение, что Бог не может сделать созданное несозданным. Но я подозреваю, синьор Симпличио, что вы боитесь моих слов потому, что поняли их не совсем правильно. Поэтому для лучшего разъяснения моей мысли я скажу следующее. Истина, познание которой нам дают математические доказательства, та же самая, какую знает и божественная мудрость; но я охотно соглашаюсь с вами, что способ божественного познания бесконечно многих истин, лишь малое число которых мы знаем, в высшей степени превосходит наш; наш способ заключается в рассуждениях и переходах от заключения к заключению, тогда как его способ – простая интуиция; если мы, например, для приобретения знания некоторых из бесконечно многих свойств круга начинаем с одного из самых простых и, взяв его за определение, переходим путем рассуждения к другому свойству, от него – к третьему, а потом – к четвертому и так далее, то божественный разум простым восприятием сущности круга охватывает без длящегося во времени рассуждения всю бесконечность его свойств; в действительности они уже заключаются потенциально в определениях всех вещей, и в конце концов, так как их бесконечно много, может быть, они составляют одно-единственное свойство в своей сущности и в божественном познании.

Но это и для человеческого разума не совсем неведомо, хотя окутано глубоким и густым мраком: он отчасти рассеивается и проясняется, если мы становимся хозяевами каких-нибудь твердо доказанных заключений и настолько овладеваем ими, что можем быстро продвигаться среди них720; словом, разве в конце концов то обстоятельство, что в треугольнике квадрат, противоположный прямому углу, равен двум другим квадратам, построенным на сторонах, не то же самое, что равенство параллелограммов на общем основании между двумя параллельными? И не то же ли самое в конце концов, что и равенство тех двух поверхностей, которые при совмещении не выступают, а заключаются в пределах одной и той же границы?

Итак, те переходы, которые наш разум осуществляет во времени, двигаясь шаг за шагом, божественный разум пробегает, подобно свету, в одно мгновение; а это то же самое, что сказать: все эти переходы всегда имеются у него в наличии. Поэтому я делаю вывод: познание наше и по способу, и по количеству познаваемых вещей бесконечно превзойдено божественным познанием; но на этом основании я не принижаю человеческий разум настолько, чтобы считать его абсолютным нулем; наоборот, когда я принимаю во внимание, как много и каких удивительных вещей было познано, исследовано и создано людьми, я совершенно ясно сознаю и понимаю, что разум человека есть творение Бога и притом одно из самых превосходных.

Галилей мог бы прибавить, что человеческое разумение – это настолько совершенное творение Бога, что оно ab initio располагает этими понятиями с «ясностью и отчетливостью», ясность которых гарантирует истинность, и что требуется лишь обратиться к самому себе, чтобы найти в своей «памяти» те основания для познания действительности – «алфавит», элементы математического языка, на котором говорит природа, сотворенная Богом. Ведь важно понимать, что речь здесь не идет об истине, имманентной разуму, истине, свойственной математическим рассуждениям и теориям, истине, которой безразлично, что изучаемые ею объекты не существуют в действительном природном мире; никогда ни Галилей, ни Декарт не удовлетворились бы подобным эрзацем истины и знания. Речь идет об истине природы и познания действительности. Именно об этом познании, об истинно «философской» науке, т. е. о знании, охватывающем саму сущность действительного мира, нам говорит Галилей – добрый и сознательный платоник – устами Сагредо:

Я же говорю вам, что, если кто-либо не знает истины сам от себя, невозможно, чтобы другие заставили его это узнать; я могу прекрасно учить вас вещам, которые ни истинны, ни ложны, но то, что истинно, т. е. необходимо, чему невозможно быть иным, – это каждый заурядный ум знает сам по себе или же невозможно, чтобы он это вообще узнал. Я знаю, что и синьор Сальвиати думает так же721.

Безусловно. В самом деле, отсылки к Платону, сходство с сократическим методом – майевтикой, «принятием родов» ума, сходство с учением о припоминающем разуме здесь отнюдь не случайны; словесные прикрасы происходят от искусственного увлечения платоническими трудами, которое само по себе было бы не более чем отражением «платонизма» флорентийского Ренессанса. Они более не указывают на стремление сразу снискать себе репутацию добропорядочного человека, давно уставшего от выхолощенного схоластического аристотелизма; стремление, защищаясь от авторитета Аристотеля, прикрыться авторитетом его учителя и главного противника – божественного Платона. Совсем наоборот: эти отсылки и сходства должны восприниматься на полном серьезе. И чтобы в уме читателя не оставалось на этот счет никаких сомнений, Галилей позволяет ему это увидеть722:

Сальвиати: Решение [этой проблемы] зависит от некоторых вещей, известных вам не менее, чем мне, и разделяемых нами обоими, но так как вы их забыли, то не находите и