Читаем без скачивания Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— На борту их Чёрного корабля случились… неприятности. Бунт среди пассажиров, частью одержимых. Зиланов тоже погиб. Драко, вероятно, мог знать об этом ещё до того, как «Liber» привлекла наше внимание, и, соответственно, до её сочинения. Если книгу вообще сочинил Драко! Зачем ему избегать упоминания себя в первом лице, если он не лгал? Это хоть он её сочинил?

— Наш ордос отрицает существование подобных проектов под нашей эгидой?

— Все тайные магистры того времени отрицают принадлежность к подобной клике заговорщиков. Баал Фиренце, объявивший Драко отступником, добровольно согласился на применение глубокоправды — metaveritas. Ничего, относящегося к делу, узнать не удалось. Проктор Фиренце вслед за этим превратился в младенца.

— Его переобучили?

— О да, тайный магистр. Он с нуля развил свою личность заново, прошёл омоложение и был подготовлен, как верный делу инквизитор.

— Харк Обиспал?

— Попал в засаду ксеносов и погиб вскоре после якобы событий, описанных в «Liber».

— Как кстати!

— Считается, что его убийцы были эльдар.

— О? В самом деле? Это известно наверняка?

— Нет, не совсем.

— Наш ордос так и не обнаружил следов этой гидры ни в одном из миров?

— Ни в одном. Мы проследили каждый перевранный слух, но не нашли ни одной достоверной улики. Естественно, если доклад Жако правдив, то вряд ли стоило ожидать материальных следов…

— Так значит, «Liber» на самом деле могла быть орудием, нацеленным против Баала Фиренце неким неизвестным врагом, чтобы опорочить его, подорвать его карьеру и самую его личность.

— Согласен. Либо посеять недоверие среди тайных магистров нашего ордоса и таким образом ослабить всех нас.

— Либо… либо посеять сомнения относительно самого Императора, благословенно будь Его имя.

— Это тоже. Воистину, всё скрыто тьмой, и лишь Император — единственный свет. Конечно, в повести Драко есть и свои плюсы. Мы теперь используем стазисный гроб в дополнение к допросам, если время не играет существенной роли…

В голосе книжника появились нотки сомнения:

— Вы тайный магистр недавно и, естественно, должны изучать тайны нашего ордоса. Не позволите ли ещё разок полюбоваться вашей татуировкой?

— Само собой.

Когда посетитель Либрариум Обскурум отвёл рукав, у старика был только миг, чтобы заметить перстень игольника, надетый на тонкий палец тайного магистра… а затем книжник ощутил на лице острую боль и затрясся в корчах.

Тело старого книжника билось на полу, мышцы дёргали каждая в свою сторону. Кишечник зловонно опорожнился. Изо рта и носа хлынула кровь.

Посетитель подавился безумным смехом. Ему даже пришлось закусить рукав, чтобы не шуметь. Он рвал ткань зубами, как гончая впивается в пойманного зайца или кто-то, испытывая внутренние муки, пытается отвлечься от ощущения или зрелища, слишком отвратительного для него. Книжник уже умер — корчился только его труп.

Посетитель оставил первую страницу «Liber Secretorum» светиться на тускло-зелёном экране. А рядом воткнул карту таро: инквизитора, чей пустой лик был крохотным психоактивным зеркалом того, кто посмотрит на него следующим.

Сморщив свой выдающийся нос, он тихо выскользнул из комнаты-черепа.

Война инквизиции началась.

Хотя в каком-то смысле она началась ещё несколькими годами раньше, когда Жак Драко впервые произнёс: «Верьте мне. Я хочу правдиво рассказать о том, что со мной произошло»…

Искажённые звёзды

В свой шестнадцатый день рождения Джоми Джабаль наблюдал, как на рыночной площади Гроксгельта колесовали ведьму. Уже тянуло вечерней прохладой. Жгучее голубое солнце недавно село, однако до наступления ночи с её звёздами-фонариками оставалось ещё пару часов.

Газовый гигант шафранных оттенков пучился в дымчатое небо, выпирая над горизонтом, словно высоченный бархан. Его блеск золотил черепицу городских крыш и пыльные, разбитые копытами улицы.

Этот золотой великан в небе выглядел этакой печью, раскалённым тиглем. Однако, в отличие от солнца, тепла совсем не давал. Джоми задавался вопросом, как такое может быть, однако спрашивать у кого-то, конечно, и не думал. Ещё в младшем возрасте несколько ударов кнута отбили у него всякое желание проявлять излишнее любопытство.

Наказывал его па с глубоким смыслом. Ведь мальчики и девочки, что задают много вопросов, обрекают себя на путь колдунов и ведьм.

Когда золотой гигант наконец совсем утонет за горизонтом, труба со сторожевой башни даст сигнал. Её блеющий визгливый хрип с приходом темноты обозначит наступление комендантского часа. Вслед за ним, как говорили, по чёрным улицам начнут рыскать мутанты.

Правда ли, что по Гроксгельту ночами бродят мутанты в поисках жертвы, которые только и ждут, чтобы проникнуть в дома к неосторожным? На Джоми как-то снизошло весьма правдоподобное объяснение: горожан таким образом загоняют по домам на холодное время суток. Иначе бы таверны Гроксгельта оставались открытыми дольше. Работники кутили бы допоздна, а потом, с рассветом, отправлялись на дневную работу злые и сонные.

Нет, мутанты, конечно, существовали. Ведьмы, ворожеи. Вон как раз один — на колесе. До темноты ещё часа два…

— Этот колдун знает ловкий трюк, — вещал проповедник, преподобный Хенрик Фарб, с чёрных как смоль ступенек резиденции городского головы. — Он умеет заклинать время. Может остановить самый его ход. Но ненадолго… так что не разбегайтесь в страхе! Узрите же его казнь и запомните мои слова: ведьма снаружи выглядит как человек, но на самом деле внутри она ущербна. Берегитесь тех, кто похож на человека, но сам не человек!

Преподобный Фарб был толст. Из-под чёрной сутаны выпирали кожаные доспехи, которые, будь он женщиной, можно было бы назвать пышными формами. По-женски смотрелся и нефритовый флакончик с благовониями, который болтался в проколотой ноздре, перебивая запах навоза и тел, едва просохших от пота. Когда преподобный говорил, на пухлой щеке его корчился в цепях горящий демон, запертый внутри шестиугольного символа, наколотого для обережения рта и свинячьих глазок от порчи. Обычно проповедник облачался в просторные чёрные шелка из-за жары, которая только-только начала спадать. Но сейчас, для противостояния злу, ему нужна была соответствующая защита. По той же причине на усеянном амулетами поясе вокруг объёмистой талии висела кобура стабгана.

Лошади ржали и били копытами. Мужчины для самоуспокоения клали руки на свои длинные ножи, а кто имел — на мушкеты, измалёванные рунами.

— Уничтожь ненормального! — крикнул кто-то яростно.

— Сломай нелюдь! — завопил второй.

— Убей ведьму!

Фарб бросил взгляд на дюжего, голого по пояс палача, который дожидался возле колеса, сжимая в руках дубину. По обычаю, проводника карающего возмездия выбрал жребий. Пусть большинство горожан щеголяло всяческими жировиками, бородавками и прочими изъянами на опалённой солнцем коже, но слабаки среди них были наперечёт. Но даже в этом случае слабосильному палачу потребовалось бы просто больше времени, чтобы справиться с задачей, пусть и под аккомпанемент насмешек и свиста.

— Сейчас! — объявил Фарб. — Но предупреждаю: колдун попытается замедлить казнь — растянуть её до прихода ночи в тщетной надежде на спасение.

С губ проповедника полетела слюна, словно у одного из тех мутантов, что умели плеваться ядом. Такого мутанта нашли пару месяцев назад, забили в рот кляп и колесовали на этой самой площади. Передние ряды слушателей подались ближе к чёрным ступеням, словно у капель слюны с губ преподобного была чудодейственная способность сохранить им ясность зрения и уберечь их человеческую природу от порчи.

Фарб повернулся к штандарту Императора, который прикрывал его с фланга. Местные горожанки скрупулёзно вышили на ткани драгоценной проволокой образ, списанный из требника преподобного. Фарб преклонил колена, и публика поспешно последовала его примеру.

— Боже-Император, — нараспев заговорил проповедник, — источник нашей надежды. Сохрани нас от нечистых демонов. Охрани лона жён наших, дабы дети наши не обратились в мутантов. Спаси нас от тьмы во тьме. Присмотри за нами, как мы исполняем волю твою. Imperator hominorum, nostra salvatio! — Священные слова, последнее — мощные волшебные слова. Фарб сморкнулся из одной ноздри и плюнул поверх толпы.

Джоми рассматривал штандарт. Вышивка металлом превратила древний императорский лик в маску из проволоки и трубок.

— Приступаем! — объявил Фарб.

Колесо, которое двигала мощная, туго закрученная пружина, начало вращаться. Вместе с ним начал поворачиваться и колдун, согнутый и связанный почти в дугу. Палач воздел дубину.

Ничего не произошло. Колесо остановилось. Здоровяк замер. Заранее предупреждённая, толпа тем не менее ахнула. Зрители не попали в небольшое пространство, где обречённый колдун заворожил время: они по-прежнему могли двигаться, однако почти никто не шевельнулся.