Читаем без скачивания Сын Розовой Медведицы. Фантастический роман - Виталий Чернов

Первым побуждением Ильберса было разрезать на нем веревки. Конечно же, это случилось из-за нарушения нормального кровообращения. Не очень-то соблюдая осторожность, Ильберс придавил выгибающееся на носилках тело, стал ощупывать петли аркана. В самом деле, их пора было давно ослабить. Он торопливо стал перепускать петли, перевязывать узлы.

— Ну-ну, — приговаривал, — успокойся. Вот теперь лучше. Сейчас все восстановится.

Хуги все еще перекатывал голову. Глаза были широко открыты. В них метался животный страх. Ильберс схватил пригоршню снега, прижал к его лбу.

— Держи ему голову, — сказал он Каражаю. — Сейчас, сейчас все пройдет.

Через некоторое время буйство Хуги действительно прошло. Взгляд прояснился, и в глазах появилось нечто осмысленное, человеческое. Он внимательно поглядел на Ильберса, а потом тихо вздохнул и отвернулся. У Ильберса будто все оборвалось внутри от этого взгляда, и от этого человеческого вздоха, и от того, что Хуги, совсем как сломленный неволей человек, от него отвернулся.

— Селеке, он, кажется, уснул. Я пойду разбужу Айбека, — сказал Каражай негромко. — Идите спать.

— Не надо будить, — ответил Ильберс. — Иди, Каражай. Я теперь все равно не усну. Я подежурю. Иди.

Каражай ушел

Малиновая заря все больше облегала небо. Просыпающийся день гнал от Ильберса ночные страхи и мрачные мысли, навеянные разгулявшейся стихией. Недаром ведь все живое тянется поутру к свету, к теплу, к солнечным лучам. Каждой иголочкой трепещет сосна, пережившая тревожную ночь, каждый лепесток цветка, прибитый морозцем, пытается снова ожить; даже оттаявшая мошка спешит расправить окоченевшие крылья и подняться в воздух. «А пожалуй, Федор Борисович все-таки прав, — подумал Ильберс. — Ведь это были признаки самой настоящей нервной горячки. Петли аркана здесь ни при чем».

Взгляд Ильберса упал на лицо Хуги. Тот смотрел вверх, в небо, и в глазах его была такая тоска, что Ильберсу снова стало не по себе. «А ведь он погибнет, — опять кольнула Ильберса мысль. — Мы едва ли довезем его до Кошпала. Его психика действительно очень ранима. Что же сделать? Как поступить?»

Успокоившееся лицо Хуги опять вдруг задергало тиком, потом снова начались конвульсии. Ильберс кинулся к шалашу, разбудил Сорокина.

— Яков Ильич, давайте принимать решение. У Хуги начинается горячка.

Вдвоем вбежали в вырубку, растерянно остановились перед носилками.

— Это уже второй приступ, — сказал в замешательстве Ильберс. — Что будем делать?

Сорокин опустил голову, отвел от носилок взгляд. Молчал, наверно, с минуту, потом твердо взглянул в глаза своему бывшему ученику.

— Нож есть у тебя?

Рука Ильберса как-то невольно опустилась к сапогу.

— Режь веревки! — глухо сказал Сорокин.

Ильберс, сам поражаясь своему хладнокровию, достал из-за сапога нож и неторопливо полоснул им по петлям аркана — раз, другой и третий. Довольно. От остальных Хуги сам освободится. Попятился, проговорил:

— Уходи. Теперь ты свободен.

Пленник взглянул на них. С минуту смотрел не мигая. Его взгляд постепенно становился осмысленным. Петли перевившихся змей больше не стягивали тело. Он это почувствовал, но не поверил. Все еще боялся пошевелиться. Потом медленно согнул в колене сухую сильную ногу, дернул плечом.

Ильберс и Сорокин попятились еще дальше. Встали у самого края вырубки. Им было видно, как напряглась рука Хуги и освободилась от пут. Потом другая.

Не спуская осмысленного взгляда с людей, которые вдруг почему-то освободили его, он приподнялся и стал срывать с себя перерезанные кольца аркана. Сорвал, бросил и только тогда поднялся во весь свой гигантский рост. На ногах все еще висели обрывки волосяных петель, но они больше не сковывали его движений. Хуги неуверенно шагнул к стене вырубки. И дикое лицо его просветлело. Теперь он уже верил, что для него снова открывалась свобода, воздух, небо, солнце, лес, горы, шелковистые альпийские луга. Могло ли быть что-то лучшее на земле?…

Одним прыжком Хуги перемахнул на покатую спину обвала. И пошел вверх, к гребню, время от времени оглядываясь на людей и, возможно, все еще сомневаясь в их необъяснимой доброте. Вот он ухватился рукой за камень, подтянулся, разбрасывая пухлый снег, еще подтянулся, уверенно полез по круче. Наверху показалась красная — на белом фоне — голова волка. На гребне они постояли оба, молчаливо глядя сверху на людей, потом… исчезли.

На заснеженном склоне обвала остались только следы, глубокие, темные, словно прожженные насквозь до камня. И все…

Прошли долгие-долгие годы. Война многих не оставила в живых, и до поры до времени некому было поведать о Сыне Розовой Медведицы. В старых архивах, забытых людьми, нашлись только кое-какие наброски Сорокина да в клеенчатом переплете бесценная тетрадь Дины. Правда, был еще жив Ибрай, сумевший пережить и войну, и горе, постигшее его в связи с гибелью сына, ушедшего с первых же дней войны на фронт.

Но ничто не пропадает бесследно. Всегда что-то остается от человека.

Примечания

1

Жалмауыз (каз.) - буквально: пожиратель людей.

2

Кюйши (каз.) - акын-мелодист.

3

Кеваб (каз.) - мясо, жаренное на вертеле.

4

Баурсаки (каз.) - кусочки кислого теста, испеченные в масле.

5

Молчи! Ступай, мясо нужно! (каз.).

6

Мыстан (каз.) - ведьма.

7

Ах, хороша русская девушка! Хороша солнечная красавица! (каз.).

8

Адам-бала (каз.) - человеческое дитя.

9

Змея-стрела! Я сейчас умру! (каз.).

10

Тумак (каз.) - шапка с ушами.

11

Бикеш (каз.) - ласковое обращение к девушке.

12

Прощайте, будьте здоровы! (каз.).

13

Дивана (каз.) - дурак, юродивый.

14

Казахские национальные блюда.

15

Жеты Каракши - Большая Медведица (буквально: семь разбойников).

16

Манул - одна из разновидностей диких кошек.

17

Бандидат - автор священной книги древних персов.