Читаем без скачивания Шпаги над звездами - Роман Злотников

Поднявшись на второй этаж, в крохотную клетушку, которая считалась его кабинетом, Усатая Харя протиснулся вдоль стены к столу, пинком подвинул струганую лавку и включил мобильную консоль. На экране возникло лицо дежурного по штабу. Дон Крушинка вздохнул и буркнул:

— Где Старый Пердун?

— Пошел горло промочить.

Усатая Харя нахмурился. До старта, по его подсчетам, оставалось не более недели, столько еще надо сделать, а его исполняющий обязанности начальника штаба… Тут он тряхнул головой, разозлившись на себя: и чего брюзжит? В конце концов, Старого Пердуна не в чем упрекнуть. Все, что от него требовалось, он делал, а в последнее время, когда дона Крушинку одолела хандра, то и больше.

— Что нового? Дежурный пожал плечами:

— Разве только последняя сводка?..

— Давай, — снова вздохнул Усатая Харя.

— В память или на экран?

— Давай на экран, только побыстрее. Лицо дежурного исчезло, а по голубому полю быстро побежали строчки информации. Дон Крушинка не всматривался в них. Ему совсем не требовалась информация по каждому кораблю, достаточно было сводных данных уровня готовности по эскадрам и по флоту в целом. Когда сброс информации закончился, старый дон несколькими нажатиями свел суммарные данные в таблицу и сосредоточился на цифрах. По всем пяти эскадрам уровень готовности был приблизительно шестьдесят процентов. Опыт подсказывал ему, что к моменту старта она может достигнуть девяноста, но потом все затормозится. Даже если бы у них был еще месяц или два, да пусть хоть год — все равно ста процентов было бы не достичь. Так что все шло нормально. Он, в общем-то, не надеялся даже на такую цифру. Если говорить откровенно, Усатую Харю несколько удивила щедрость королевы. За месяц на временную базу флота донов доставили почти семьсот тысяч тонн оборудования и материалов, причем были выполнены заказы не только официально нанятых кораблей, но и тех, кто шел с ними, надеясь на закон «живого приза». Когда он обмолвился об этом своей «старушке», Сандра усмехнулась:

— Моя девочка сказала, что, если уж они захотели бесплатно умереть, пусть хотя бы упокоятся в свежевыкрашенных гробах.

Усатая Харя тогда, помнится, неодобрительно покачал головой:

— Насколько я знаю, у вас и так проблемы и с командованием флота, и с пэрами, стоит ли дразнить гусей еще и превышением расходов? Мои парни назаказывали столько, что над лесом круглые сутки стоят гул и звон. Для многих это первый ремонт за десяток лет, а тут материал и оборудование на халяву, так что народ пашет как проклятый. Я думаю, мы уже изрядно облегчили королевскую казну.

Сандра сурово сжала губы:

— Это наша забота, усачок. — Она помолчала и добавила неожиданно горьким тоном: — Мы все поставили на кон. Если отобьем Форпост, все простится, если нет… Боюсь, у нас будет новая королева.

Дон Крушинка со вздохом погасил экран. Что такое с ним творится? Казалось бы, надо радоваться. Только Сандра знала, как угнетало его все эти годы положение любимой собачки при могущественной вельможе. Правда, вся дворня и прихлебатели, вертевшиеся при дворе Сандры, быстренько поняли, что это не собачка, а скорее матерый волкодав и принятые в их кругу заигрывания с мужчинами ему могут не понравиться. Все окончательно убедились в этом после очередного неудавшегося покушения, когда Сандра была тяжело ранена и он, взбесившись, разыскал убийц и буквально изрубил в капусту две дюжины человек. Во всех программах новостей показывали тогда, как Усатая Харя выбирался из траттории, в которой он застиг заговорщиков, — с озверелым лицом, обожженным выстрелом лучевого пистолета боком и дико сверкавшими сквозь слой запекшихся кровавых сгустков глазами. С тех пор к нему и вовсе мало кто решался подходить в отсутствие Сандры. Эта его репутация в какой-то мере играла им на руку: в нем видели цепного пса, и только. Однако несмотря на все усилия Сандры, его одолевала дикая тоска. Даже когда он принимал участие в возрождении мощи флота королевства, сутками кропя над чертежами кораблей и крепостей, над новой редакцией боевых уставов флота, она не отпускала. Но как все изменилось, когда они поручили ему вербовку флота! Он будто сбросил с плеч не меньше сотни лет. Все болячки, которые так мучали его последний год, исчезли бесследно, а уже когда он узнал, что его контракт, по существу, стал спасением для сословия благородных донов, то вообще почувствовал себя на седьмом небе. Но чем ближе подходил решающий день, тем больше он хандрил. Почему? Это не был страх перед Врагом. Усатая Харя снес немало тролличьих голов своим знаменитым топором, а однажды даже сумел достать казгарота, и вообще, когда это благородный дон боялся доброй драки? Не было это и страхом за свою жизнь. Он немало пожил и совершил много достойных поступков, чтобы спокойно предстать перед Господом, тем более если ему суждено пасть в битве с нечистивым воинством. Конечно, сейчас он был бы не прочь пожить еще: как-никак у него появилась семья, жена, дочь… Королеву он и вправду считал своей дочкой, ни больше и ни меньше, причем вполне осознанно. Правда, он нечасто слышал от нее слова благодарности, ну да чего уж… Даже родные дети не всегда ласковы к своим родителям. А гордиться дочкой у него есть все основания. Много ли отцов могут похвастаться этим? Но даже и это был не повод бояться за свою шкуру. Тем более что в предстоящей битве его положение было едва ли не самым безопасным во всем флоте. Любой флот бережет своего адмирала, и, чтобы достать его, Врагу пришлось бы сначала пройти сквозь плотный строй пяти сотен кораблей, команды которых отнюдь не представляли собой легкую закуску для их нечестивых зубов. В чем же тогда дело?

Усатая Харя в очередной раз вздохнул. Может быть, ответственность? Он не раз становился во главе флотов, от которых зависела судьба королевств и республик, но еще никогда он не командовал ТАКИМ флотом и еще никогда от его усилий не зависели жизнь и будущее тех, кого он считал своей семьей.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Старый Пердун. Окинув дона Крушинку проницательным взглядом, он добродушно усмехнулся и с трудом втиснул свое объемистое брюхо в оставшееся пространство клетушки, где и одному было не повернуться. Внешность Старого Пердуна в точности соответствовала его последнему прозвищу: толстый, с кустистыми седыми бровями, клочковатой седой бородой и сухой морщинистой кожей. Однако молодые доны, видевшие перед собой облезлого старого брюзгу, частенько садились в лужу: они не знали, что прежде его звали Бульдожья Челюсть, и то прозвище он получил не только за внешний облик.

— Ну что, старина, все дергаешься? Усатая Харя глянул на него исподлобья: