Читаем без скачивания Дорога к тебе - Барбара Делински

— Да, снова пожениться, — подтвердил Джек, так как сегодня был день сюрпризов. У него екнуло сердце, когда Кэтрин озабоченно нахмурилась. — Ну давай, говори как есть. Я ведь уже большой мальчик.

— Да нет, тут дело в другом. Один кризис миновал, но второй все еще продолжается. Ты хочешь вернуть ее, основываясь на воспоминаниях о том, как все было в лучшие времена. Но что, если такого больше никогда не будет? Что, если Рэйчел хоть и очнется, но не сможет ходить или говорить?

— Мы через это уже прошли.

— Что, если у нее поврежден мозг и она не сможет нормально мыслить? Что, если она перестанет понимать, как писать картины? Или как варить обед, водить машину, мыться?

— Почему тебя все время преследуют подобные мысли?

— Потому что отчасти мы любим Рэйчел именно за это.

— Но почему ты такая пессимистка?

— Я не пессимистка! — почти закричала она, но тут же взяла себя в руки. — Не пессимистка, но могу ею стать, — уже спокойнее сказала она. — Через месяц или через год вполне может оказаться, что рак не удалось полностью победить и опухоль снова растет. В первые год или два я ударялась в панику каждый раз, когда чувствовала боль, но потом решила надеяться и верить, что доживу до старости. Но здесь нет никаких гарантий. Если я свяжу с кем-то свою жизнь, он должен будет об этом узнать.

Ах вот оно что! Теперь Джек все понял. Кэтрин говорит ему то, что должна сказать Стиву Бауэру. Джек подумал, что у Рэйчел еще более драматичная ситуация. Если однажды у Кэтрин начнется рецидив, то все-таки есть надежда, что рак снова удастся вылечить, наступит ремиссия и хотя бы какое-то время можно будет жить нормально. Если же Рэйчел перестанет соображать, то не будет абсолютно ничего.

Впрочем, нет, неверно. Кое-что все же будет. Но по-другому.

Наверное, это стало бы похоже на то, как у Дункана с Верой. После аварии их жизнь изменилась. Дункан сменил профессию, научился работать по дому. Ради любви к Вере он даже практически отказался от общения с другими людьми.

Если уж этот старый увалень смог так поступить, Джек сможет и подавно.

Одно Джек знал наверняка — если Рэйчел останется инвалидом, он никому другому не доверит за ней ухаживать.

— Ты не ответила на мой вопрос, — тихо сказал он. — Есть ли у меня шанс? Остались ли у нее какие-то чувства, или все прошло?

Взглянув на дверь, Кэтрин было обрадовалась, но тут же вновь озабоченно нахмурилась.

Обернувшись, Джек увидел перед собой Хоуп, потную и задыхающуюся. Она смотрела на Рэйчел широко раскрытыми глазами.

Джек направился к ней, но девочка пробежала мимо него прямо к постели.

— Я это знала! — радостно улыбаясь, закричала она. — Я знала, что сегодня что-то произойдет, только не знала, как именно это будет.

Прыгая от радости, она обняла Джека, затем звонко поцеловала в щеку Кэтрин. С видом победителя поглядывая то на Джека, то на Кэтрин, Хоуп удовлетворенно вздохнула.

Джек, видимо, должен был ее отругать, но у него не поворачивался язык сделать это. Его выручила Кэтрин, которая, откашлявшись, сказала:

— Гм, Джек, может, пока там не обратились в полицию, стоит позвонить в школу и сообщить, что она здесь?

Кэтрин нужно было вернуться на работу, Джеку — позвонить своему адвокату, а Хоуп — причесать Рэйчел. К тому времени, когда Хоуп заявила, что хочет есть, Джек уже буквально умирал от голода. Свозив ее на ленч в деловую часть Монтерея, он вернулся в больницу и нашел там новые подарки от Виктории: хлопковые ночные рубашки, духи и пудру, а также не меньше дюжины компакт-дисков — исключительно записи симфонической музыки. Рэйчел перевели в обычную палату, и там Джек мгновенно заснул, уронив голову на кровать. Когда он проснулся, пора уже было ехать за Самантой. Пока девочки занимались с Рэйчел, он еще раз переговорил со своим адвокатом, потом рассказал Рэйчел о предстоящей ликвидации фирмы. Вечером он отвез девочек в Большой Сур, и после ужина они отправились в студию.

Немного поработав с отцом, Саманта пошла звонить. Джек был так рад, что она пришла в норму, что отпустил ее без всяких разговоров. Хоуп продолжала работать до тех пор, пока он не отправил ее спать. В этот вечер они вставили в рамы еще шесть картин — итого двенадцать. Больше было сделать нельзя, пока Джек не кончит рисовать.

На сей раз он выбрал полотно, изображающее распахнувшую крылья большую белую цаплю. Задачей Джека было нанести на холст мрачноватый пейзаж флоридских болот, на фоне которых и взлетала белоснежная птица. Он едва успел взяться за кисть, когда в мастерскую внезапно вернулась Хоуп. Она была босиком, в доходящей до колен тенниске.

— Все в порядке? — спросил Джек.

Сцепив за спиной руки, Хоуп кивнула. Джек решил, что ей просто хочется побыть рядом, и начал рассказывать о картине. Он объяснил, почему смешивает именно такие краски, и продемонстрировал эффект от использования различных кистей.

Наблюдая за его работой, она согласно кивала и рассеянно говорила «угу», что означало, что мысли ее витают где-то в другом месте. Через несколько минут девочка начала кружить по студии. Вот она сделала один круг, второй — всякий раз останавливаясь возле стола.

— Хоуп!

Она засмеялась, пожала плечами и возобновила хождение по студии. Через три минуты она, однако, вновь очутилась на том же самом месте.

Отложив кисть, Джек подошел к столу. Там лежал закрытый ноутбук, под ним — рабочие чертежи, которые вряд ли могли заинтересовать Хоуп. По правде говоря, они мало интересовали и самого Джека. Он собирался изучить их только по просьбе адвоката, который посоветовал ему до подписания соглашения о ликвидации фирмы по возможности закончить начатое.

— Что происходит в твоей красивой головке? — спросил Джек.

Она заговорила быстро, почти не разжимая губ:

— Здесь есть кое-что еще, о чем я не должна знать.

— Что это?

— Эскизы.

— Где?

Она неопределенно махнула рукой в сторону стола:

— Сзади.

Оттуда, где стоял Джек, он ничего не видел, и только когда наклонился, заметил, что между столом и стеной что-то торчит. Отодвинув стол, он обнаружил тонкую папку. Джек брал ее с осторожностью, памятуя о том, как в прошлый раз раскрыл похожую папку и узнал о неродившемся младенце.

С некоторым трепетом он открыл папку — и вдруг снова очутился рядом с Рэйчел на занятиях по живописи, когда они рисовали обнаженную натуру. Рисунки были сделаны углем на плотной тряпичной бумаге — бедра, торс, плечи, голова. Лица не видно, но это явно его фигура, его волосы, его шрам возле локтя — причем все было нарисовано с таким чувством, что Джека вновь охватила печаль.