Читаем без скачивания Герман Геринг. Железный маршал - Борис Вадимович Соколов

Надо, правда, иметь в виду, что количество уничтоженных евреев в отчетах могло быть и завышено. Так, Варлимонт в мемуарах подробно описал процесс фальсификации армейскими инстанциями данных о количестве советских политработников, истребленных в соответствии с «приказом о комиссарах». Этот приказ содержался в протоколе совещания в ОКВ от 12 мая 1941 года. Он гласил:

«Их (политработников. — Б. С.) не следует рассматривать как военнопленных и надо ликвидировать самое позднее в пересылочных лагерях. Ни в коем случае нельзя отправлять их в тыл».

По этому поводу Варлимонт писал в мемуарах:

«Полевые командиры поняли, что из сложившейся ситуации есть лишь один выход: они разработали сложную процедуру, посредством которой после тщательного подсчета общего числа взятых в плен сообщали время от времени, что расстреляно столько-то комиссаров. Фактически они их не считали и не выявляли, и в действительности убивали значительно меньше, чем указывали в отчетах».

Об этом говорили и офицеры на процессе ОКВ, проходившем в 1948 году в Нюрнберге. Тогда за «приказ о комиссарах» и прочие преступления Варлимонт был приговорен к пожизненному заключению. Нельзя исключить, что точно так же в отчетах существенно завышалось число уничтоженных евреев. Делалось это, конечно же, отнюдь не из стремления пощадить их, а просто потому, что такого количества евреев на подведомственной им территории найти не удавалось, и тогда число расстрелянных завышалось, чтобы соответствующую территорию можно было считать «очищенной».

Кстати, в Нюрнберге Герингу пытались инкриминировать выполнение «приказа о комиссарах», но рейхсмаршал резонно возразил, что люфтваффе брать пленных не имели никакой возможности и по этой причине никак не могли никого расстреливать. Фактически этот преступный приказ был отменен только 6 мая 1942 года, когда Гитлер разрешил «с целью повышения готовности к дезертирству и к капитуляции окруженных советских войск временно и в порядке эксперимента гарантировать жизнь командирам, комиссарам и политрукам». Авиаполевые дивизии, наземные части люфтваффе, воевавшие на Восточном фронте, были созданы только осенью 1942 года и выполнять приказ о комиссарах не могли даже при желании.

Честно говоря, в миролюбие Геринга, в его стремление избежать войны совсем не верится. Он совершенно осознанно вступил в национал-социалистическую партию, которая ставила одной из своих целей борьбу против Версальской системы самыми радикальными средствами, вплоть до военных. И для чего же тогда он занимался наращиванием вооружений вермахта, возрождал германскую авиацию, бросил лозунг: «Пушки вместо масла»? Неужели только для того, чтобы у германских военных были дорогостоящие игрушки в виде истребителей, танков, подводных лодок и мощнейших линкоров?

Да и кто угрожал Германии в 30-е годы? От Советского Союза ее отделяла Польша, которая, равно как и Чехословакия, была слишком слаба, чтобы воевать с Германией. Англия и Франция, в свою очередь, меньше всего хотели войны и шли на весьма значительные и беспринципные уступки Гитлеру, проводя печально памятную «политику умиротворения» только для того, чтобы избежать ее. США же в тот момент погрязли в изоляционизме и в дела Европы не вмешивались.

Попытки Геринга выдать за признаки своего миролюбия тактические разногласия с Гитлером о сроках начала Второй мировой войны и нападения на СССР никого убедить не могли. И как мученика Геринга воспринимали только сторонники национал-социалистической идеи, которых в первые годы после краха Третьего рейха и в Германии, и в мире было не слишком много. Сейчас, пожалуй, их гораздо больше, в том числе и в России, пожертвовавшей в борьбе с Гитлером более 40 миллионов жизней.

6 марта 1946 года Герингу и другим обвиняемым стало известно содержание речи, которую произнес Черчилль в Фултоне. Прочтя в газете призыв бывшего британского премьера: «Объединяйтесь против дальнейшего продвижения русских!» — рейхсмаршал бросил во время обеденного перерыва:

«Правильно, я об этом давно уже говорю. Вы еще убедитесь, что я был прав. Снова на повестке дня — старое доброе равновесие сил. Это им (англичанам. — Б. С.) за попытку стравить нас с Востоком! Они никогда не могли решить, с кем нас стравливать, с Востоком или с Западом. А теперь, видите ли, Россия кажется им слишком сильной, и нужно срочно отыскать ей противовес!»

Гильберт поинтересовался у Геринга, верит ли он, что Англия заключила мюнхенское соглашение только для того, чтобы, использовав в качестве приманки Чехословакию, подхлестнуть Германию к агрессии против Советского Союза.

«Ну разумеется, — согласился Геринг. — Но потом они испугались, что Германия станет слишком сильной. А теперь их головная боль — Россия».

Рейхсмаршал не скрывал своего злорадства. Вот, мол, не позволили Германии продолжать натиск на Восток и в конце концов разделаться с Россией, а теперь самим приходится расхлебывать кашу с русскими!

8 марта 1946 года Геринга разбудили пораньше, поскольку его хотели сфотографировать репортеры. Геринг был доволен, что его персоне по-прежнему уделяют повышенное внимание, но заметно нервничал. Когда Гесс, направляясь в зал заседаний, заявил, что его секретарша отказалась выступать в качестве свидетеля зашиты, Геринг ее решение одобрил:

«С чего бы женщине хотеть очутиться здесь, во враждебной атмосфере? Я бы ни одну женщину не стал принуждать к такому».

В этот день начались выступления свидетелей зашиты Геринга. Свидетельствовать в его пользу выразили готовность старые друзья и соратники Пауль Кернер, Карл Боденшатц, фон Браухич, Альберт Кессельринг. Свидетелем защиты стал и Эрхард Мильх, чьи отношения с рейхсмаршалом в последние годы были далеко не безоблачными. Теперь он яростно защищал Геринга, и не только потому, что тем самым защищал и себя от будущих обвинений. В плену у Мильха вновь проснулась симпатия к Герингу, с которым они вместе противостояли победившим врагам. Из близких друзей Геринга только генерал-полковник Бруно Лёрцер, отправленный в декабре 1944 года в отставку с поста начальника управления личного состава люфтваффе, отказался стать свидетелем защиты.

Первым на кафедру поднялся Карл Боденшатц. Он заявил, что в 1939 году люфтваффе были совсем не готовы к войне и Геринг, без ведома Риббентропа и Гитлера, пытался начать переговоры с Англией. Говорил Боденшатц и о том, что рейхсмаршал вызволил многих своих знакомых евреев из концлагерей. Американский обвинитель Джексон во время перекрестного допроса возразил, что все это Геринг делал не из лучших побуждений и что вместе с тем он был осведомлен и о существовании концентрационных лагерей, и о ходе подготовки к захватнической войне.

Насчет концлагерей американский обвинитель был, конечно, прав. А вот наличие у Геринга лучших побуждений отрицать все же не стоит. В конце концов, спасая от гибели друзей жены и собственных знакомых,