Читаем без скачивания Охотник - Тана Френч

— Я ж вообще не сказала, что он убивал. Но все знают, что он ради Трей на все готов. Если Рашборо — из тех извращенцев, и он ее хоть пальцем тронул…

— Не трогал он ее. У мужика неприятности были, это да, но не того сорта. Людям, что ли, своей драмы не хватает в жизни, добавки надо?

— Ты, может, и знаешь, что он Трей ничего не сделал. А следователь-то не знает.

Лена понимает, не задумываясь, как именно это все развернется. Слух, что вьется по округе, — постепенный, бесцельный, неточный; никто не скажет и даже не намекнет, что проще всего так: Рашборо убит тем янки, который живет в доме О’Шэев, — но мало-помалу мысль эта сгустится и примет некие очертания в воздухе. И в конце концов кто-то заикнется об этом при Нилоне — что не понравилось ей, как Рашборо смотрел на ее племянницу-подростка; кто-то еще обронит фразу, что Кел Терезе Редди все равно как отец, очень ее оберегает; еще кто-то заметит, что Рашборо, поскольку друг Джонни, наверняка отирался у Редди дома; еще кто-то походя заметит, что Шила — слова дурного не скажем — о ребенке как положено не печется. В отличие от Джонни, Кела сдавать безопасно. Он достаточно долго здесь прожил, чтоб понимать: если проболтается Нилону про золото, Трей окажется в черных списках этой округи вместе с ним.

— Я знаю, ты не любишь ни во что впутываться, — говорит Норин. — Считаешь, я слепая, или тупая, или не знаю какая еще, но нет. С чего, по-твоему, я так уперлась в то, чтоб вас с Келом познакомить? Страсть как не хотелось мне, чтоб ты была одинокая, а я знала, что ты к местному парню и близко не подойдешь — из страха, что тебя втравят в местные делишки. Но теперь, если люди начнут судачить… понимаешь, как оно будет. Тебе на дух не надо, чтоб тебя втягивали.

— Ну, поздно, — произносит Лена. — Мы с Келом прислушались к твоему совету, само собой, разве ж не все вокруг знают, что ты всегда права. Мы женимся.

Норин вскидывает голову, таращится.

— Ты серьезно?

— Я да. Это и пришла тебе сказать. Как думаешь, мне в зеленом лучше или в синем?

— Нельзя замуж в зеленом, плохая примета… Матерь Божья, Хелена! Уж не знаю, поздравлять тебя или… Когда?

— Дату пока не назначали, — говорит Лена. Бросает огрызок в мусорку и соскальзывает со стойки. Надо вернуться к Келу и уведомить его об этой вести, пока кто-нибудь не заявился его поздравлять. — Но можешь сообщить всем этим говнецам языкастым: он больше не залетный. Любому, кто захочет швырнуть Кела волкам, придется швырнуть и меня, а меня не так-то запросто швырнешь. Так и скажи им — и постарайся, чтоб они тебя услышали.

Кел у себя в мастерской, мажет морилкой выточенную деревяшку. Лена не привыкла видеть его там одного. Музыку он не включал, просто сидит у верстака, склонив голову, кисточка ходит ровно и тщательно. Мастерская с ее опрятностью и тщательно разложенным инструментом впервые смотрится как отважная попытка человека на пенсии как-то себя занять.

— Эй, — говорит он, поднимая голову, когда в окно падает ее тень. — Все в порядке?

— Лучше не бывает, — отвечает Лена. — Вернулась, просто чтоб тебя предупредить: я сказала Норин, что мы помолвлены. Решила, что тебе лучше про это знать.

От выражения Келова лица она разражается хохотом.

— Голову между колен опусти, — советует она ему. — Не хватало еще, чтоб ты мне тут в обморок хлопнулся. Не волнуйся, замуж я идти ни за кого не намерена.

— Тогда какого… — Кел явно хочет сказать «какого хера», но понимает, что оно может показаться невежливым.

Смех идет Лене на пользу.

— Вокруг Рашборо заваруха на сорок оттенков дерьмища, — говорит она. — Один связан с тобой. Прикинула, что могла б его прибрать, пока не присохло. Люди два раза подумают, прежде чем распускать слухи о том, кто того и гляди станет зятем Норин.

— Ладно, — говорит Кел. Вид у него все еще достаточно ошарашенный, чтобы Лена продолжала улыбаться. — Ладно. Если ты… Ладно. В смысле, я не возражаю, я просто… Что люди толкуют?

— Немного чего, — отвечает Лена, пожимая плечами. — Слухами обмениваются, примеряют; знаешь сам, как оно бывает. Просто не хочу, чтоб они решили, что этот конкретный им впору.

Кел смотрит на нее, но не выспрашивает. По крайней мере отчасти он понимает, чтó Арднакелти способна вокруг него навить, если деревня так решит.

Человек приехал сюда, ни о чем, кроме зеленых полей и покоя, не прося. Лена знает: было время, когда он подумывал, не развернуться ли и не выйти ль за дверь. Что-то в Лене — ради самого Кела — жалеет, что он этого не сделал.

— Черт, — вдруг произносит, осознав, Кел. — Клятый паб. Когда в следующий раз там окажусь, меня жарить будут круче, чем индюшку на День благодарения. Во что ты меня втравливаешь, женщина?

— Послушай меня, ты, — сурово говорит ему Лена. — Тебе и близко невдомек, какую грязь мне приходится терпеть за то, что я тусуюсь с залетной птахой и гардой — и бородатым в придачу. Давай, что ли, начинай это любить.

— Я и так уже огреб достаточно за то, что приперся сюда и отнимаю у них женщин. Если я и впрямь с тобой помолвлен, они, вероятно, потином меня накачают вусмерть и бросят у тебя на крыльце в свадебном платье.

— Шикарно смотреться будешь, — говорит Лена. — Только про фату им напомни.

Она понимает, что Кел прикидывает, как к этому отнесется Трей. Чуть было не оговаривается, что Трей они могут выложить настоящую версию — Бог свидетель, этот ребенок умеет держать язык за зубами, — но осекается. Между Келом и Трей что-то происходит, все подвижно и хрупко. Вклинься в это Лена, вреда может оказаться больше, чем пользы.

— Иди сюда, — говорит она, подаваясь в окно и протягивая к нему руки. — Если уж охота мне была с кем помолвиться, могла б найти кого похуже тебя. — Он подходит к окну, и она прицельно целует его так, чтобы он забыл обо всех остальных в Арднакелти — хотя бы на минуту-другую.

Возможности впарить несметное количество херни Арднакелти, как Кел и предвидел, не упускает с удовольствием. Март объявляется у Кела на пороге аккурат перед ужином, седой пух приглажен, ослиная панамка насажена залихватски.

— Надевай лучшую рубаху, братец, — велит он. — Я тебе пинту должен взять.

— Ох елки, — застенчиво отзывается Кел. — Ты уже слыхал, да?

— Канешно, слыхал. Тут надобно праздновать.

— Ай, Март. Ладно тебе. Эка невидаль. Я просто решил, раз мы уже столько вместе…

— Невидаль, невидаль, нравится оно тебе или нет. У тебя тут друзья есть, кому охота поздравить тебя как следует, и нам надо что-нибудь попраздновать — с такими-то прошедшими неделями. В хёрлинге мы не победили, так что сойдет и юная любовь-морковь. Нельзя такое зажимать. Иди давай, сними с себя эту тряпку в опилках и надень что поприличней, да и пойдем. — Машет на Кела руками, будто гонит овцу. — Не задерживай меня. У меня пасть, что сандалет у Ганди.

Кел сдается перед неизбежным и уходит надевать рубашку. Понимает, что, независимо