Читаем без скачивания Чужой. Сердитый. Горячий (СИ) - Тиган Линетт

Потянулась к его спине и обняла, прижимаясь сзади.

Последние два дня можно было подумать, что я сама приставала к Вадиму, выводя его на откровенные разговоры. Плотно прижимаясь к его телу, пробираясь холодными пальцами под его футболку. Он не реагирует на меня, а мне одиноко без его внимания…

Может, он и не показывал, но держал на меня какую-то обиду, ведь как бы я не пыталась заговорить или лишний раз прикоснуться, Вадим оставался холоден к моему вниманию.

Я носилась за ним несколько дней, как за маленьким ребёнком. Зазывала на завтраки и ужины, стараясь его удивить новыми блюдами, совсем не настаивая на его помощи. Я старалась выкладываться на тренировках так, чтобы хоть бровью повёл от удивления, но всё мимо, как и то, когда я заманиваю Вадима горячим чаем и домашним печеньем поближе к раскалённому камину, пытаясь разговорить и быть с ним ближе…

Постойте-ка… Вот же… Хитрый гад!

Это и был его план, чтобы я сама пришла, чтобы сама говорила, чтобы сама тянулась к нему не только телом, но и мыслями. Ах ты хитрый, изворотливый, бессовестный…

Я толкаю его кулаком в плечо, слыша в ответ задорное хмыканье.

— Провоцируешь? Не справишься с напором, Яра. Спи, — Вадим откровенно насмехался надо мной, в то время как я крепко сжала его торс одной рукой, подтянулась выше и шкодливо укусила его за плечо, почувствовав, как он вздрогнул от неожиданности.

Так-то! Я тоже могу быть очень даже непредсказуемой, а я ещё очень кровожадной!

— С этим мы можем поспорить и обсудить намного подробней, — прошептала я на ухо парню, втянув в себя его запах, как это привычно он делает со мной. Эта фишка работает, даже меня каждый раз пробирает от подобного.

Мой диагноз идиотки ещё не прошёл, увы. Есть ли вообще от этой болезни лечение или пока известны только её осложнения?

Внутри меня что-то забурлило с такой силой и жаждой, что мне уже требовался кувшин охлаждённой воды или горячая влажность его губ. Вадим повернулся, включил свет и всмотрелся в моё лицо… Пока я голодно пялюсь на его рот.

Его не хватало, этого самого переполняющего жара, глубокой потребности в нежности и ласки парня, который в один миг лишил меня всего подобного. Он будто лишил кислорода и возможности чувствовать, быть желанной. А ведь и не замечала этой привязанности, пока у меня не отобрали кое-что крайне ценное. Он отобрал себя, проучил и получил отдачу сполна.

Господи, я и вправду тёрлась об него кошкой, ходила по следам, не давала ему лишний раз побыть наедине с собой… Такая потребность должна испугать, но в глубине души она меня подначивает.

А он… Он как мой личный антидепрессант, но сейчас он мешает размышлять о его подлости своим дразнящим и вызывающим видом! Похоже, моя болезнь излечима одним очень наглым языком, который умело очерчивает мои губы. Жар проникнет внутрь меня и распространяется по телу, покалывая кончики пальцев.

Я задыхаюсь в этом долгожданном поцелуе. Сама его принуждаю не останавливаться, когда забираюсь ему на торс, сжимая его тело своими ногами, а руками обвиваю шею и лицо, будто он попробует вырваться…

— И когда же ты сбежишь? Минута, а может, две? — едва оторвавшись от меня, спрашивает Вадим. Он всё ещё не прикасался ко мне, но, кажется, моих рук было более, чем достаточно. — Я же такой клыкастый волк, который точит на тебя зубы, а ты в ответ дёргаешь меня за хвост. Опасно.

— А ты попробуй… Укуси, — я игриво ловлю скептический взгляд Вадима, который всё ещё не доверяет мне ситуацию.

Он думает я сбегу. Возможно, так и будет. Но не сегодня. Не сейчас. Он мне нужен, как никто и никогда прежде. Я нуждаюсь в нём. Урок усвоила. У меня очень хороший учитель, который использует самые доходчивые методы.

— Попроси, — ошеломил он меня своей неприступностью и крайней наглостью.

Смотрит проникновенно. Прямо. Изучающе… Он явно получает удовольствие. А взгляд изучает лицо, опускается ниже, на шею, на выступающие ключицы, цепляясь пожирающим взглядом за мою прикушенную зубами губу.

Я улыбаюсь в ответ, поддаюсь вперёд, обхватывая ладонью затылок парня, притягивая вплотную к себе. Моё дыхание бьётся о его губы, наши взгляды ни на секунду не потеряли контакт, а я уже всем телом прижаюсь к нему.

Чёрт, разве так можно? Можно, он и сам говорил много раз: здесь нам можно всё. Здесь. Сейчас. Потом у нас не будет времени. Потом мы можем… Разойтись. От одной мысли сердце сжимается, а значит я беру и отдаю ровно то, что могу дать и взять. Ни о чём не жалею.

Вадим привычно скалиться, а в следующую секунду он дарит мне очередной разрушительный поцелуй, который выворачивает меня наизнанку и заставляет млеть от возможности ощущать его мягкие губы, дерзкий язык и игривые покусывания.

Этот поцелуй сопровождается его рычанием, и я получаю от этого настоящее удовольствие.

Между нами много барьеров, но, когда наши губы соприкасаются, весь мир на это мгновение замирает, наблюдая за нами с блажью, в которой мы купаемся часами. Поцелуи, такие развязные и страстные, или такие упоительные и мягкие… Ничего большего, но этого нам двоим достаточно с головой.

Он — мой личный антидепрессант.

Ночь ещё не прошла, когда я проснулась от тяжёлых шаркающих шагов по коридору, ведущему к незапертой спальне. Шаги незнакомые, тяжелые.

Я сажусь, рвано дыша, ладонью зажимая рот от переполняющего ужаса. Дышать стало невыносимо тяжело от острого страха, слыша скрип паркета под весом чужака, крадущегося по дому. Вадим? Это он?

Моя рука шарит по постели и неожиданно сжимает ладонь спящего рядом Вадима. Моё дыхание перехватывает от паники.

Если он здесь… То, кто там, за дверью?

Часть 14.2

Я трясу Вадима за плечо.

Незваный гость стоит прямо за дверью, и, кажется, моё сердце сейчас разревётся в клочья от дикого страха.

— Проснись! Здесь кто-то есть! Он стоит прямо за дверью, — истерически шепчу я, дергая парня за руку.

Вадим резко садится, будто и не спал вовсе. Парень, подхватив меня под бедра, перебрасывает через себя, спрятав за своей широкой спиной. Когда я слышу явный щелчок снятого предохранителя оружия, паника совсем немного притухает. Поверить сложно, что он спит с оружием под подушкой, но это сейчас, возможно, спасёт наши жизни.

Я едва справляюсь с собственным ужасом, крепко вцепившись в плечи Вадима, спрятавшись за ним, как за железобетонной стеной, когда дверь медленно и с коротким скрипом открывается в нашу спальню.

Инстинктивно зажимаю рукой свой рот, чтобы не проронить ни звука. Яркий свет прошибает через зажмуренные от страха глаза.

Вадим расправляет свои плечи, заставляя полностью оказаться за ним, а его рука тянется к тумбе, включив светильник. Я не вижу, кто стоит напротив нас, и даже не хотела видеть. Да и зачем видеть, если перед глазами яркими вспышками всплывали образы Гордеева и его отца.

По коже бегут мурашки, меня начинает трясти от неизбежности. Моё сердце взбешено бьётся об грудную клетку, доставляя острую боль. Я ощущаю, что мне дышать стало ужасно трудно. Паника поглощает все здравые мысли.

— Прекрати это представление. Ты её пугаешь, — голос Вадима я почти не узнаю, в нём слишком много холодного раздражения.

— Отчего же? Она любит, когда всё на эмоциональном пределе. Вылезай, Ярослава, и скажи мне всё в глаза, что говорила по телефону, — второй голос злой и до чёртиков знакомый.

Меня пробирает от читаемой угрозы в голосе брата, заставляя меня остаться за спиной Вадима. Так спокойней и намного безопасней.

— Нет, Андрей. Не сейчас, — тело Вадима стало напряженным и твердым.

— Поговорите утром, дай ей время осознать…

— Вылезай из-под него, Яся, — рычит брат, а я отрицательно качаю головой, побоявшись выглядывать из укрытия. Во мне давно уже присутствует самосохранение, поэтому остаюсь за спиной Волкова, который всё это время был и есть для меня настоящей защитой. — Какая же ты…