Читаем без скачивания Последний Храм - Павел Буркин

— Я что, Примас? — огрызнулся Афандис, которому надоел этот разговор. — Откуда я знаю? Когда мы выступали, все было тихо.

Что ж, похоже на правду. Клеомен узнал об угрозе и, думая, что в эту ночь город не восстанет, послал против отряда не роту, даже не батальон, а сразу полк. Наверное, решил подстраховаться, или, наоборот, заодно почистить неспокойные пригороды вроде Памфилиона. Но одновременно вспыхнул мятеж в городе и — совсем уж невероятное дело — полк был разгромлен неполной ротой, а у восставших прибавилось сил на батальон и полковую артиллерию. Кто это мог предвидеть? Клеомена не в чем винить — тут не просчет полководца, а судьба. Теперь не так уж и сложно прорваться внутрь города — только бы договориться с охраной стен.

— Ты можешь убедить стражников открыть ворота? — спросил Лендгрейв.

— Должен. Если командир этого участка — капитан Лактонис…

Лендгрейв не стал уточнять, кто такой этот Лактонис. Наверняка командир одной из рот городской стражи, по словам Афандиса, очень не любящей церковников. Если удастся еще и привлечь их на свою сторону…

— Попробуй, убеди, — произнес лейтенант. «Кстати, какой я теперь лейтенант? — подумал Лендгрейв. — С момента нападения на дом Сэвэйзов я вне закона, наверняка за голову уже обещана награда. Атаман банды, чего уж там…» — Только смотри, не попадись. Церковники наверняка будут очень недовольны.

— Лактонис — мой друг. Раз я ему здорово помог, он умеет быть благодарным.

Говорить стало особо не о чем. Предводитель мятежных солдат пришпорил трофейного коня (вроде бы жеребец принадлежал покойному полковнику Роммеру) и помчался в сторону города. Лендгрейв долго смотрел вослед новому другу: удивительное дело, как церковники решились набрать такой батальон? Толку-то от осужденных, почти поголовно ненавидящих и Клеомена, и службу… Ну ладно, против внешнего врага, скажем, Ствангара, их бы еще удалось использовать. И то неизвестно: если людям в плену лучше, чем на службе… Но главным противником, судя по событиям в городе, для Клеомена были собственные подданные. Как же он решился сесть на эту бочку с порохом? Наверное, полагал, что всегда сможет положиться на могущество Церкви.

Маленькое войско (в котором, впрочем, теперь было не меньше шгестисот человек и четырнадцать пушек) прошло еще копий сто и встало в четверти мили от стены. Переговоры переговорами, но вдруг городская стража решит угостить их свинцом? Бывший лейтенант завел отряд небольшую, но довольно густую рощу, тянувшуюся почти до самой стены — еще одно фортификационное упущение местных Примасов. При них стена, когда-то одна из самых прочных в Семиградье, теперь все более становилась символичесмкой оградой. Впрочем, важнее всех стен и пушек, важнее даже верности войск до недавнего времние был авторитет Церкви. Ни один безумец не напал бы на Медар, опасаясь отлучения и проклятия.

«И все-таки безумец сыскался, — ехидно подумал Лендгрейв. — И что теперь будешь делать, святой отец?»

Разумеется, в роще они не бездельничали. Кто знает, может, придется начинать осаду стены по всем правилам? Лендгрейв распорядился расставить пушки почти у опушки рощи. Выдвинуть их чуть вперед — и на укрепления обрушится смертоносный ливень. А бывшие плотники («Плотники есть?» — окликнул он — вышло человек тридцать) пусть пока сколотят несколько приставных лестниц. Когда пушки снесут зубцы наверху, а заодно стоящие на стене фальконеты и их расчеты, надо будет быстро взобраться наверх и так же быстро спуститься с той стороны. Потом прорваться к ближайшим воротам, захватить надвратные башни и втащить внутрь пушки. А затем, пока святое воинство не очухалось — в порт, на соединение с Сагони.

Только что в кровавой круговерти незаметно пролетело три часа, а теперь каждая минута казалась вечностью. Тавалленец уже собрался скомандовать атаку — выкатить пушки на огневые позиции. Но увидел, что по дороге скачет Афандис с каким-то офицером. Серый плащ городской стражи и лейтенантские нашивки свидетельствовали: офицер не имеет отношения ни к армии Конфедерации, ни к церковному воинству. Впрочем, уже само возвращение Афандиса свидетельствовало: штурм отменяется.

Предводитель мятежников и парламентер доехали до места, где еще недавно стояло мятежное воинство. Афандис удивленно огляделся, но, похоже, первым сообразил офицер, показав на рощу. А чуть позже Лендгрейв и лейтенант городской стражи отдали друг другу честь.

— Лейтенант городской стражи Агро Лактонис, — представился молодой офицер. На вид ему и правда невозможно было дать больше двадцати пяти.

— Сын моего друга, — быстро и без особого смысла пояснил Афандис.

— Терри Лендгрейв, бывший лейтенант Конфедерации, — представился Лендгрейв. — Вы от своего отца?

— Так точно. Рота заняла оборону у Пуладжийских ворот и в надвратных башнях. Мы согласны открыть ворота и пропустить ваш отряд без боя — в обмен на гарантии неприкосновенности как нас, так и имущества горожан. За исключением… Тех, кто поддерживал Клеомена против жителей Медара. После того, как войдете в город, ворота будут закрыты. Вы согласны?

Лендгрейв хмыкнул. Он и не собирался грабить: все равно ведь негде потратить добычу. Бросив вызов церковникам, он лишился такой возможности. А что касается батальона Афандиса… Эти могут, вполне могут начать сводить счеты. Впрочем, за них пусть Афандис и отвечает. И потом, ясно же сказано: «тех, кто поддерживал Клеомена», трогать можно. Нормальные условия, ничего невыполнимого. Достаточно не вести себя в городе, как шайка пьяных дезертиров.

— Да. Когда будут открыты ворота?

— Как только вы к ним подойдете. Но я должен сначала передать ваш ответ.

— Значит, скачите обратно, сир лейтенант. А мы не торопясь двинемся к воротам.

Упрашивать себя дважды Лактонис не заставил. Повернул коня, легонько пришпорил — и исчез в ночи. Вскоре растаял вдалеке и стук копыт.

— А далеко до этих… Пуладжийских ворот?

— Нет, — отозвался Афандис. — Копий триста, не больше. Уже можно идти.

По ночной дороге колонна растянулась на добрые полмили. Скрипели колеса повозок и пушечных лафетов, фыркали лошади, слитно били в землю сапоги бывших церковников и бывших конфедератов. Было тихо — если бы не дальнее зарево над Панфилионом и глухая канонада канонада в глубине города, можно было бы подумать, что в городе мир и покой. Но Лендгрейв уже понял: Медар — бочка с порохом. Хватит и искры, чтобы город взорвался. Что послужило искрой теперь — действия Альваро и остальных «разведчиков», какая-нибудь выходка Клеомена или слухи о случившемся в Памфилионе — не важно. Важно только то, что на улицах города насмерть схватились его восставшие жители и пришлые церковники. Несколько сотен бойцов, только что выигравших другой бой, вполне могли решить исход битвы.