Читаем без скачивания Северная война или блицкриг по-русски - Вячеслав Красиков

Там и оборвалась жизнь человека, обладавшего первым и последним в России титулом герцога. Однако уход его в мир иной оплакивали только два сына и дочь, поскольку кроме них близких людей или сколько-нибудь верных друзей у Меншикова не было. Скорее всего, он и не стремился приобрести таковых, полагая главной своей целью в жизни сохранение того положения любимого царского раба, на которое его вознесла непредсказуемая удача. Именно поэтому «светлейший» с ожесточением профессионального убийцы набрасывался на каждого, кто в будущем мог стать с ним рядом и выступить хотя бы иллюзорным конкурентом, отвлекая на себя часть хозяйского благорасположения. Потому и число его врагов в конечном итоге превысило все возможные рамки.

По этой же причине практически никто из современников-мемуаристов не оставил в своих воспоминаниях ни одного доброго слова, адресованного Александру Даниловичу. И лишь через много лет, когда активные персонажи первой трети XVIII столетия полностью сошли с исторической сцены, и накал страстей угас, авторы различных работ о Северной войне начали отмечать несомненные заслуги Меншикова как военачальника[135]. Со временем он даже превратился в однозначно положительного народного героя[136]. Что тоже далеко от реальности, поскольку истинного величия «полудержавный властелин» сумел достичь только по части казнокрадства.

ГЛАВА 5.

СЕВЕРНЫЙ САМСОН

Подбирая заголовок для материала о Петре Великом, автор этих строк остановился на одном из расхожих штампов. В качестве рабочих вариантов их было припасено целых три штуки. Два отсеянных — это «Русский сфинкс» и «Двуликий Янус». Выбор все-таки пал на более привычное читательскому глазу словосочетание. Но отвергнутые тоже необходимо упомянуть, так как все они вместе взятые лучше очерчивают образ наиболее выдающегося российского правителя-реформатора. «Самсон» — поскольку он совершил то, что ни до, ни после него никому из хозяев Кремля не удавалось. «Двуликий» — потому что в его характере каким-то образом прекрасно уживались все противоречия мира — хорошее и плохое — причем в самой крутой концентрации. Ну а «Сфинкс»? Так ведь «прописался» Петр Алексеевич в истории подобно египетскому каменному льву с человеческой головой — молча — не объясняя своих парадоксов. Не оставил мемуаров. И даже в приятельской беседе за хмельным застольем ни одному из иностранцев (не говоря уж о природных подданных — «холопьях-соратниках») ни разу не раскрылся той сокровенной гранью, которая бы помогла понять загадку его удивительной личности. Поэтому ныне мы можем только стараться как можно более объективно излагать факты. И пытаться объединить их по возможности максимально логичной версией…

Петр I Алексеевич (1672—1725), русский царь из династии Романовых. Номинально взошел на трон в 1682 г., но реально начал правление с 1689-го (до 1696 г. в соправительстве с братом Иваном). С 1721 г. император. Участвовал в Северной войне в качестве фактического главнокомандующего всеми вооруженными силами России на суше и на море. Лично руководил войсками при осадах Нарвы (1700 и 1704 гг.), Нотеборга (1702 г.), Ниеншанца (1703 г.), Дерпта (1704 г.), Выборга (1706 и 1710 гг.), а также командовал армией в сражениях у Лесной (1708 г.), под Полтавой (1709 г.) и армейским флотом в морском бою у Гангута (1714 г.).

Жизнь и результаты трудов первого российского императора являются неопровержимым аргументом в спорах на извечную тему «о роли личности в истории». Сама мудрая Клио для наглядности выстроила ход событий так, что пример получился весьма убедительным. Ведь предшественники и соперники Петра на капитанском мостике российского государства — царевна Софья со своим фаворитом Василием Голицыным — тоже думали о необходимости модернизации страны и армии по европейскому образцу. Однако правление этих людей обернулось для Московии лишь печальной памяти Крымскими походами. А великий царь, выхватив из их рук государственные вожжи, за невероятно короткий срок сумел сделать то, что до сих пор еще не до конца осмыслено потомками. Разумеется, на фоне достижений общемирового военного искусства той эпохи фигура российского самодержца не столь величественна, как на геополитической стезе. Однако в масштабах отечественной армии роль Петра I переоценить просто невозможно. Она стала его главным детищем, а он ее лучшим полководцем. Но для этого ему пришлось пройти долгий и трудный путь.

История жизни Северного Самсона ныне уже описана бесчисленными авторами. И в очередной раз пересказывать хорошо всем известные подробности не имеет смысла. В свете же главной темы этой книги гораздо продуктивнее внимательно отследить и объективно проанализировать этапы становления Петра Алексеевича как военачальника. В отечественной историографии данная его ипостась исследована меньше других. А патриотическим елеем приукрашивания, наоборот, пропитана больше всех. Поэтому строгий критический взгляд здесь является непременно-обязательным условием.

Петр, в отличие от Карла XII, не получил никакого систематического образования — ни углубленного общего, ни специального военного[137]. Природа также не наделила царя особым даром полководца. Это сразу заметно при сравнении подвигов обоих монархов, достигнутых в молодости. Карл уже в 18 лет заявил о себе миру чередой громких побед. А Петр, впервые выйдя на «взрослое» поле боя далеко не мальчиком — в 23 года, выглядел неуклюжим недорослем, которому даже отсталая турецкая армия сумела наставить коллекцию синяков и шишек. По большому счету и анализировать дебют воинской деятельности царя бессмысленно. Нельзя обсуждать то, чего не было.

А вот 1700 год Петр I встретил уже вступающим в пору интеллектуальной зрелости человеком, мало чем напоминавшим того великовозрастного юнца, который пятью годами ранее с восторженной наивностью стукнулся лбом об азовские бастионы. После путешествия на Запад в 1697—1698 гг. он прекрасно понимал, какую силу представляет собой военная машина пусть даже не самой сильной европейской страны. А потому, конечно же, никогда бы не решился напасть на шведов в одиночку. Но Стокгольм в минувшее столетие успел превратить в своих непримиримых врагов практически все граничившие с ним государства. Соблазн использовать такой благоприятный момент был очень велик. И Петр не выдержал — рискнул ввязаться в новую драку. Он наверняка рассчитывал, что западные союзники оттянут на себя главные силы шведов. Однако жизнь опять распорядилась по-иному. И урок, который она преподнесла на этот раз, получился столь суровым, что неурядицы азовских походов по сравнению с ним выглядели сущим пустяком. За те промахи, которые оставались без последствий в противоборстве с азиатами, европейцы карали молниеносно и неотвратимо.

В итоге после катастрофы под Нарвой то, что осталось от русской армии, скандинавы даже не стали забирать в плен. Просто с презрением прогнали обратно восвояси. Правда, царь всех подробностей позора не видел. За день до битвы он уехал в тыл — в Новгород.

Этот поступок по сей день вызывает споры историков. Большинство российских специалистов пытаются найти уважительные причины отъезду Петра, да и сам он потом объяснял его стремлением поторопить прибытие пополнений. Тем не менее, здравый смысл здесь вступает в непреодолимое противоречие с логикой оправдания. Поскольку более важного дела, чем подготовка армии к битве, которая могла стать решающим моментом всей войны, придумать невозможно. Петр не мог не понимать — факт его исчезновения в подобной ситуации войска расценят не иначе как бегство. Со всеми вытекающими последствиями.

Непосредственной причиной, побудившей Петра Алексеевича «взять ноги в руки», стало отсутствие разведки. А слухи увеличивали реальную численность приближавшейся армии Карла XII в 3 раза — до 30 000 человек. Иллюзий в отношении результатов столкновения подобной силы со своими необученными «ратями» царь, конечно же, не питал. Поэтому минутная слабость хотя и не украшает выдающегося человека, но представляется вполне естественной реакцией на безвыходный тупик. В конце концов, великие тоже всего лишь люди.

В общем, первые экзамены на европейского военачальника Петр провалил полностью. По стратегии получил «неуд», а с зачета по тактике просто бежал. Однако скоро выяснилось, что те, кто поторопились вычеркнуть его из списка абитуриентов, ошиблись. Преподанный «братом Каролусом» урок царь усвоил великолепно. За все последующие годы в боях со шведами он ни разу не повторил ошибок той злополучной осени.

В принципе, главные выводы, сделанные русским монархом из «нарвской конфузии», и легли в основу его полководческих критериев, которыми он руководствовался затем до самой победы. Кратко их можно свести к 4 основным пунктам.