Читаем без скачивания Злой волк - Неле Нойхаус

– Прекрасный праздник, – заметил он.

– Да, – согласилась Эмма. Она чувствовала его неловкость, как эхо своих собственных чувств. – Мне бы хотелось, чтобы он поскорее закончился.

– Мне тоже. Что случилось с малышкой?

Эмма все рассказала ему, упомянув также разрезанную куклу и то, что Луиза сказала, что боится злого волка.

– Что она сказала? – спросил он неожиданно дрожащим голосом. Их взгляды впервые встретились. Эмма испугалась, когда увидела в его глазах сильное душевное переживание, которое он стоически пытался скрыть за невозмутимым выражением лица. Его рука с такой силой сжала ножку бокала с шампанским, что кожа костяшек пальцев побелела.

– Флориан, мне… мне очень жаль, но… но я… – Эмма запнулась.

– Я знаю, – сказал он сдавленным голосом. – Ты думала, что я что-то сделал Луизе. Что я ее изнасиловал…

У него вырвался стон отчаяния, и он энергично затряс головой, как будто хотел отогнать от себя какую-то мысль, неприятное воспоминание.

– Что с тобой? – спросила она осторожно.

– Страх перед злым волком, – пробормотал он мрачно. – Поверить не могу.

Эмма не могла понять его странное поведение. Ее взгляд в поисках Луизы блуждал по смеющейся веселящейся публике. Она увидела Корину, которая ходила взад и вперед, разговаривая по телефону, в конце сада, где он переходил в парк. Ральф стоял неподалеку, сунув руки в карманы брюк, и выглядел столь же напряженным и недовольным, как и его жена. Как невежливо было со стороны обоих так открыто демонстрировать свое безразличие во время приема!

Приехали бургомистр и начальник окружного управления, потом появился премьер-министр – так что вся местная знать была в полном сборе.

– Прибыли все старые приятели моего отца. Или лучше сказать – их доставили, – констатировал Флориан с плохо скрываемым презрением. – Моя мать наверняка всех тебе представила, да?

– Она представила мне пять тысяч человек, – ответила Эмма. – Но я не запомнила ни одного имени.

– Тот старик с лысиной, который стоит рядом с моей матерью, мой крестный, – объяснил Флориан. – Хартмут Матерн, великий гуру немецкого частного телевидения. Рядом с ним доктор Рихард Меринг, бывший верховный судья Федерального Конституционного суда. А маленький толстяк с бабочкой – бывший президент Гете-университета во Франкфурте, профессор Эрнст Хазлинген. А этого высокого мужчину с седой гривой ты наверняка знаешь по телевидению – Петер Вайсбеккер. Официально ему уже в течение двадцати лет все сорок пять.

Эмму удивил сарказм Флориана.

– И Ники тоже здесь, – заметил он с ноткой горечи в голосе. – У моего отца был бы разрыв сердца, если бы именно он не пришел.

– Мне казалось, что Ники твой друг, – ответила Эмма с удивлением.

– Разумеется, они все мои лучшие друзья, – сказал Флориан и язвительно рассмеялся. – И все они – дети из неблагополучных асоциальных семей, сироты, обездоленные, которые неожиданно стали моими братьями и сестрами и которым требовалось все внимание моих родителей.

Эмма видела, как Ники оглядывался, как будто кого-то искал. Корина закончила свой телефонный разговор и поспешила к нему. Ральф последовал за ней. Казалось, она простила своему брату недавнюю пощечину. Все трое что-то обсуждали, потом Ники поправил галстук, изобразил на лице улыбку и направился к Йозефу и Ренате. Корина и Ральф шли следом за ним, также улыбаясь, как будто все было в полном порядке.

– Всегда считалось, что я должен со всеми считаться, так как бедные дети нуждаются в любви, тепле и защищенности, которые есть у меня, – продолжал Флориан. – Как часто мне хотелось быть сиротой с наркозависимыми родителями-алкоголиками! С каким удовольствием я считался бы лентяем, трудным и дерзким ребенком или неуспевающим в школе, но я никогда не мог себе этого позволить.

В эту секунду Эмма поняла истинную проблему своего мужа. Все свое детство и юность он страдал от того, что его родители проявляли больше внимания к другим детям, чем к нему. Флориан взял с подноса проходящего мимо официанта еще один бокал шампанского и залпом выпил его, в то время как все приемные дети и воспитанники его родителей стояли полукругом и пели Йозефу «Happy birthday to you». Йозеф улыбался, а Рената, растрогавшись, промокала слезы на щеках.

– Ах, Эмми, – сказал Флориан и глубоко вздохнул. – Мне так жаль, что в последние недели все это произошло. Давай найдем подходящий дом и уедем отсюда.

– Почему ты никогда со мной об этом не говорил? – Эмма боролась со слезами. – Почему ты допустил, чтобы все зашло так далеко?

– Потому что… – Он запнулся, посмотрел на нее, подыскивая нужные слова. – Я думал, что следует подождать, пока появится ребенок. Но неожиданно… я не знаю… ты была здесь так счастлива. И я подумал, что ты хочешь здесь остаться.

– Но… но… почему ты мне?.. – Эмма не смогла произнести слово «изменил». То, что он сделал, всегда будет стоять между ними, и она не была уверена, что сможет когда-нибудь простить Флориана.

– У меня нет другой женщины и тем более никаких отношений. Я… я был… – Он глубоко вздохнул и собрался с духом. – Я в первый и в последний раз в моей жизни был во Франкфурте на… «обочине». Я… я этого вовсе не хотел, это был… я… зажегся красный свет, и здесь сразу появилась эта женщина. Я знаю, что то, что я сделал, непростительно. Я действительно глубоко сожалею, что принес тебе столько боли. И это невозможно оправдать. Я надеюсь только на то, что ты меня когда-нибудь простишь.

Эмма видела, что в его глазах блестят слезы. Она взяла его руку и молча сжала ее. Может быть, все опять будет хорошо.

Благодаря бабушке Мирьям Пия постепенно приобрела опыт участия в таких официальных мероприятиях, как этот прием по случаю юбилея. Но все же, как и прежде, ей было неуютно среди чужих расфуфыренных людей, которые, казалось, все были знакомы друг с другом. Дамы солидного возраста, с резким запахом духов и с темным, как кожа крокодила, загаром, который свидетельствовал о надоевшем за многие годы отдыхе на полях гольфа и на парусных яхтах, были в основном в шляпах и в изъятых из банковских сейфов и выставленных напоказ дорогих украшениях. Остроумные приветственные восклицания смешивались с гомоном, напоминавшим куриное кудахтанье. Пия пробиралась через толпу в поисках Эммы и размышляла, где ей искать подругу. Она была по горло завалена работой, очень беспокоилась за Лилли и безрассудно тратила здесь свое время, потому что в сентиментальный момент их беседы необдуманно пообещала своей старинной школьной подруге, которую не видела уже двадцать пять лет, обязательно прийти. Вообще-то она надеялась, что у нее будет возможность поговорить с Эммой о времени ее визита к психотерапевту в Организации по оказанию психологической помощи девочкам во Франкфурте, которого Пия ей порекомендовала. Пие никогда не было присуще такое качество, как материнская забота, но с приездом Лилли что-то в ней изменилось. А с тех пор как Эмма высказала ей свое опасение в том, что ее маленькая дочка могла стать жертвой сексуального насилия, Пию не отпускала мысль о том, что именно это могло случиться с их «русалкой» из Майна. Было ли это действительно случайностью, что Килиан Ротемунд, осужденный педофил, жил всего лишь в паре километров от места обнаружения трупа девушки? Может быть, Принцлер покрывал своего бывшего адвоката из ложной солидарности? Или он, в конечном счете, был заодно с Ротемундом? Принцлер так и не смог дозвониться ни своей жене, ни адвокату, и продолжал молчать, хотя они позволили ему позвонить.

Неожиданно ее сильно толкнул ребенок.

– Извините! – крикнул он, запыхавшись, и помчался дальше в сопровождении еще троих детей.

– Ничего, – ответила Пия, которая заметила, что на этом приеме было необычно много детей. Но потом она вспомнила, что отмечался не только восьмидесятилетний юбилей свекра Эммы – Йозефа Финкбайнера, но и сорокалетняя годовщина со дня основания «Общества солнечных детей» для одиноких матерей.

Пия огляделась вокруг, по-прежнему выискивая глазами Эмму. Она то и дело проверяла свой мобильный телефон, который переключила на режим «без звука». Она сказала своему шефу, что в любое время будет на связи, и просила при необходимости информировать ее, если Принцлер наконец заговорит. Она надеялась, что это произойдет, и тогда у нее будет повод исчезнуть отсюда.

У высокого стола недалеко от входа расположились охранники премьер-министра – четверо мужчин в черных костюмах, солнечных очках и с наушниками в ушах. Скучая, они жевали арахис с васаби и соленые палочки. Их шеф как раз поздравлял юбиляра, который вместе с женой на большой террасе принимал поздравления и подарки. Рядом с ним Пия увидела главного прокурора Маркуса Марию Фрея и была этому несколько удивлена, пока не вспомнила то, что ей рассказывал про него Кристиан Крёгер: Фрей был воспитанником Финкбайнеров и учился на юридическом факультете, получая стипендию фонда своего приемного отца.