Читаем без скачивания Шлейф сандала - Анна (Нюша) Порохня
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Я куплю вам эти масла. Сколько вы возьмете за свою работу?
От радости я чуть не подпрыгнула на сидении. Мой первый заказ!
- Нисколько. Но с условием, что вы оставите мне эфирные масла, - ответила я, приходя в восторг от того, что у меня могут появиться новые ингредиенты для моих экспериментов.
- Да ради Бога! Мне-то они зачем? – засмеялась Ксения. – У меня есть еще одно пожелание.
- Да, я слушаю вас.
- Если духи мне понравятся, назовите их моим именем, - девушка сложила руки в умоляющем жесте. – Прошу вас! Мне будет так приятно!
Что ж, прости меня Эрнест Бо*, но твои духи теперь будут называться «Ксения». Возможно, это было нечестно по отношению к знаменитому парфюмеру, но я быстро себя успокоила. Нет, я не украла его аромат, а дала ему возможность создать что-то новое! Мало ли… может, в будущем появится нечто куда более вкусное, чем Шанель №5. Да и вообще, вряд ли моя «Ксения» будет полностью идентична со знаменитыми духами. Эрнест Бо использовал альдегиды*, которые помогали добиться более выгодного тона, яркого и одновременно чистого.
- Я не против. Духи должны носить имя той, кому они изначально предназначались, - ответила я, вызвав у супруги судьи настоящий восторг. Она радовалась, как ребенок, получивший долгожданную игрушку.
Перед тем как мы с Прошкой покинули экипаж, Ксения сказала:
- Елена Федоровна, я пришлю к вам слугу. Передайте ему список с маслами.
- Хорошо, - ответила я, чувствуя к ней расположение. – До скорой встречи.
Уже на крыльце парикмахерской, я поняла, что внутри что-то происходит. Кто-то громко разговаривал, ему отвечал визгливый голос дядюшки, и у меня появилось подозрение, что нагрянули очередные неприятности. Таким тоном Тимофей Яковлевич изъяснялся, находясь во взволнованном состоянии.
- Ох, не нравится мне это… - прошептал Прошка. – Еленочка Федоровна и улица наша тесной стала… Вона карет сколько!
Витая в облаках я даже не заметила этого и, оглянувшись, убедилась, что Прохор прав. Четыре экипажа стояли по ту сторону улицы, загромождая проезд.
Приготовившись дать отпор всем, кто пришел со злом в мой дом, я почти ворвалась в зал. Прошка влетел следом и встал передо мной, будто это не ему недавно накрутили ухо. Но я ошиблась. В парикмахерской происходило совершенно другое! Это были клиенты! Они примчались сюда быстрее меня, и бедный Тимофей Яковлевич не знал, что со всем этим делать.
- А вот и она! – облегченно воскликнул дядюшка. – Елена Федоровна, господа хотят, чтобы ты их обслужила!
- Да? – я растерянно посмотрела на шестерых мужчин, толпившихся в небольшом зале. – Что ж… это хорошо…
Желающие парикмахерских услуг были людьми совершенно другого положения, чем обычные мои клиенты. Видимо, они пришли из салона Жюля после наших с ним соревнований. Значит, нужно обслужить их на высшем уровне.
- Тимофей Яковлевич, усадите мужчин, чтобы они не мешали мне работать, - я быстро пришла в себя и начала раздавать распоряжения. – Предложи им чай или кофе, Прохор…
Но Прошке не нужны были мои указы. Мальчишка уже умчался на кухню за горячей водой.
Пока я подготавливала рабочее место, заметила, что мужчины с интересом рассматривают парикмахерскую. На их лице не было ни грамма брезгливости и презрения. Да и откуда им был взяться? Я могла гордиться своим детищем. В зале было чисто, пахло свежестью. В шкафах-сундуках сияли белизной полотенца и пелерины. Зеркала сияли. Мебель, натертая воском с добавлением лимонного сока, тоже. А инструменты были аккуратно сложены в чехлы. Никаких мышей, тараканов и грязи. Ложь Жюля становилась все более явственной. А приход этих людей лишь повышал мой рейтинг.
Бывшие клиенты Жюля ушли от меня без кудрей, без блеска помады для волос, но, похоже, им это нравилось. Думаю, мужчинам пришлось по душе чувствовать под рукой живые пряди, а не черствый блин. Один из них носил небольшую бородку, и я предложила ему оформить ее в стиле классической эспаньолки. От масла он вообще пришел в восторг и пел мне дифирамбы целых пять минут, пока его не увели более сдержанные друзья.
Когда парикмахерская опустела, я устало опустилась в кресло. Но никакой разбитости я не чувствовала, мне нравилось все, что происходило. Мне хотелось работать!
Домочадцы собрались вокруг меня, принялись поздравлять, радуясь от всей души. По-простому, но так открыто и чисто… Видимо, Прошка им рассказал все, что произошло в салоне Жюля.
- Нам нужен праздник! – вдруг заявил дядюшка. – Отметим так, чтобы ноги от пляски болели!
- Ого! – засмеялась я. – Мы еще, и плясать станем?
- Станем! – Прасковья стукнула костылем. – Еще как станем!
- Ну, значит, завтра и устроим себе выходной! – согласилась я. – А почему бы и нет?
- Эх, я такой стол накрою, что даже господа позавидуют! – Евдокия тоже раздухарилась. – Запеку гуся, напеку пирогов! Окуньков пожарю!
За окном снова загрохотало, а вместе с раскатом грома раздался тревожный стук в дверь. Это почувствовали все без исключения. Прошка отодвинул задвижку, и в парикмахерскую вошел посетитель в мокром плаще. Никита Мартынович! У меня защемило сердце при виде его глаз. Он вдруг опустился в кресло и зарыдал, сжимая в руке очки.
- Нет больше дома у меня… Где мы с Сашенькой жили… И аптеки нет…
- Что случилось?! – я бросилась к нему, и он протянул мне какую-то скомканную бумагу.
Я пробежала по написанному быстрым взглядом. Ах, ты ж… Семейство Жлобиных выкупило земли, на которых стоял дом и аптека. Теперь они прислали оповещение, чтобы Никита Мартынович покинул их собственность завтра к обеду. Пока мне было трудно что-то понять, кроме одного: несомненно, это какая-то афёра! Но что мог сделать простой аптекарь против влиятельного купца?
* * *
Купец Жлобин вошел в дом и, окинув недовольным взглядом супругу, вместо приветствия спросил:
- Ты что ж, мать, совсем девку распустила, а?
- Василий Гаврилович, дорогой, да я и помыслить не могла, что она, охламонка эдакая, сотворит такое! – охнула Степанида Пантелеймоновна. – Какая муха ее укусила, не пойму!
- Разберемся… - купец направился в гостиную. – Скажи, чтобы на стол накрывали! Опосля дороги перекусить хочу! А потом и к дочери на беседу…
