Читаем без скачивания Европейская мечта. Переизобретение нации - Алейда Ассман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Цвейг описывает здесь воинствующий национализм, в котором принцип политического становится нормой. По этой причине нации всегда были настроены на борьбу и войну, заостряя свои различия, сооружая разделительные границы, духовно вооружаясь героическими мифами и воинской честью. Цвейг вспоминает собственные уроки истории: «Нас намеренно держали в неведении о культурных достижениях соседних народов, чтобы мы знали только, в каких битвах и под командованием каких полководцев мы сходились с ними как враги». Средством, способным создать здесь равновесие, Цвейг читает культуру. В частности, он имеет в виду переориентацию учебных планов в школе с истории войн на историю культуры. Если история войн превращается в рассказ о том, как нации упрекают и обвиняют друг друга, то история культуры могла бы опираться на открытия и изобретения, искусство, науку и технику и, таким образом, мотивировать признание и уважение общих достижений. Цвейг мечтает о том, чтобы во всех странах одновременно воспитывалось чуткое и доброжелательное поколение, «элита, которая знает иностранные языки, чужие нравы и страны из собственного опыта» и (тут он переходит на военный язык) могла бы стать «своего рода генеральным штабом интеллектуальной армии ‹…› которая должна завоевать общее будущее». Но это также и борьба, а именно активное устранение «того глухого недоверия между нациями, которое, как мы чувствуем, гораздо более пагубно, чем любая преходящая воинственная вражда»[526].
Будущий европеец, каким его представляет себе Цвейг, должен знать о достижениях «других народов, о том, что есть в них положительного и творческого, причем непосредственно с этим знакомясь». Его рекомендации по практическому обучению в Европе благодаря поездкам и взаимному обмену были реализованы через пятьдесят лет бэкпэкерами с дешевыми Interrailtickets[527] в Шенгенской зоне, стипендиями Erasmus в европейских университетах и молодыми идеалистами, которые на протяжении года работают волонтерами в социальных службах разных стран. А его идея о «вдохновляющей на взаимодействие» европейской публицистике осуществилась в таких журналах, как Merkur, Letter International и Eurozine, где «спор между странами не упраздняется, а выливается в сотрудничество»[528].
Если история нации основывается на ненависти, которую она вновь и вновь разжигает, идя по кругу самооправдания и героического самовозвеличения, то история культуры, по мнению Цвейга, открывает возможность нарратива о прогрессе, ибо она основывается на том, чем одна нация обязана другим и что увеличивает общее достояние. Однако мы уже не можем разделять утопию Цвейга относительно истории европейской культуры как непрерывного нарратива о «прогрессе без конца». Во-первых, потому что после 1945 года мы не можем так же аккуратно отделить национализм от Европы, как это сделал Цвейг в 1932 году, а во-вторых, потому что мы больше не разделяем гордость за Европу и ее превосходство, которое «мы утверждали за две тысячи лет до начала истории на „маленьком полуострове Азии“, как называл ее Ницше»[529]. После 1945 года такой взгляд на Европу пришлось коренным образом пересмотреть и потом неоднократно корректировать[530]. Тем не менее по-прежнему современной остается мысль Цвейга о программе новых учебных планов для европейской молодежи, которая переносит акцент с «нации против Европы» на «нацию в Европе». Сохраняет свою актуальность видение Европы Цвейгом, и прежде всего актуален интересовавший его «идеал большего согласия между нациями при сохранении самобытности всех наций»[531]. В этой красивой и лаконичной формуле он превосходно уловил суть европейской идеи, исходя из которой и разработал многообещающую образовательную модель, переключив ее с ненависти на благодарность и «благоговение», с войны на мир, с восхищения военной силой на признание интеллектуальных и культурных достижений.
Цвейг также задается вопросом: есть ли место в новой учебной программе идентификации и коллективным чувствам? Существует ли позитивный вариант тимоса и можно ли его применить к Европе? Да, отвечает Цвейг, ибо «проявления личного и морального героизма могут воодушевлять молодежь не меньше, чем рассказы о кровавых сражениях». Благоговение могут вызывать как интеллектуальные, так и культурные достижения. К нациям не следует относиться с недоверием и предвзято. Они должны преуспевать не в нагнетании страха друг к другу, а в том, что приносит им «любовь и глубокое уважение во всем мире, что повышает авторитет их языка и духовные достижения». Замена негативного тимоса позитивным – такова общая идея проекта Стефана Цвейга по «моральной детоксикации Европы». Яд, о котором шла речь и с которым мы имеем дело сейчас, – это ненависть. Цвейг писал с позиций «поколения, которое познало и научилось ненавидеть самую ужасную в мире ненависть, потому что она бесплодна и умаляет творческую силу человечества»[532].
Как заканчиваются войны?
Что такое война? О ней у нас весьма богатые и всегда свежие представления. А что такое мир? По словам Вима Вендерса, мир «по-прежнему занимает первое место в списке новогодних пожеланий, однако в повседневности и в политике это слово превратилось в пустой звук». Кинорежиссер также приводит высказывание Мартина Бубера: «То, что в истории называют миром, всегда было не чем иным, как исполненной страха и прекраснодушных иллюзий паузой между двумя войнами»[533]. Мир как короткий перерыв, желанная передышка, но не то, что устойчиво и надежно, – таким выглядит мир в обеих цитатах. Однако это лишь одна сторона правды. Другая ее сторона – в Европейском союзе мир царит уже семьдесят пять лет[534]. Этот исторический успех нельзя преуменьшать, его следует подчеркивать, задаваясь при этом вопросом: как удалось достичь столь прочного мира, в чем секрет успеха? И еще: что ему угрожает и как продлить этот проект? Ведь мир – это не состояние, а проект. Он должен постоянно поддерживаться действиями и реагированием на новые ситуации и конфликты. Я не могу ответить на вопрос, что такое мир, но могу переформулировать его и спросить: как заканчивают войны? Итак, оглянемся на историю, чтобы на пороге нового десятилетия понять, что продлевает, стабилизирует и обновляет мир.
На вопрос, как заканчивают войны, историки кратко отвечают: капитуляцией или мирным договором. Окончание войны похоже на финал боксерского поединка. Есть победитель и проигравший, вот и вся история. Однако историк Джордж Моссе показал, что можно подойти и по-другому. Он обращает наше внимание на то, что Первая мировая война не закончилась в 1918 году. Конечно, были победители, побежденные и мирные договоры, однако за этим последовало нечто, что он назвал «мифом войны». Если обычно историк представляет себе историю как книгу, которую нужно листать вперед, то Моссе начал листать назад. Он обнаружил
