Читаем без скачивания Приключения-91 - Виталий Гладкий

— Так где, говоришь, пещеры-то? — спросил Илья. — Принимай пост.

— Пойдем, что ли, — недовольно проворчал старик.

Они подошли к невысокой арке, закрытой глухими воротами. Никакого замка на них, естественно, не было.

Сторож надавил плечом на одну из створок, и она со скрипом отворилась.

— Вот тебе и пещеры. Иди гляди. Свечу-то на, возьми, — сторож запустил руку в нишу справа и достал, оттуда толстый оплывший огарок.

— Чего же я там один-то увижу? — обиженно спросил Илья. — Ты уж, Иннокентич, уважь. Проводи, расскажи. Небось не хуже экскурсовода знаешь, что тут да как.

— Да чего они знают-то, твои скурсоводы?! Языком только складно мелют. А дальше третьего поворота их силком не затащишь. Пугливые больно. Ладно уж, покажу. Хорошего человека чего не уважить.

Пантелеймон забрал у Ильи свечку, не глядя бросил ее в нишу и, подняв с пола мощный аккумуляторный фонарь, вразвалку пошел вперед.

— Дело, значит, было так, — начал он. — Лет полтыщи назад, а может, и того более пришел в эти места один отшельник. А может, и больше их было, кто знает. Пришел, значит, и увидел дыру в земле. И решил в той дыре жить. Ну, ясное дело, на зиму припасы надо делать. Полез дальше. А там еще ямина и еще. Через некоторое время этих отшельников набралось здесь видимо-невидимо, что тараканов за печкой. Жили себе припеваючи. Стали над пещерами дом строить, потом другой. Так монастырь и построили. Наверх перебрались. Да не все. Кто подурей или у кого вера была покрепче, те так и жили в пещерах. Устроили себе кельи в стенах, заложили камнями снаружи, только окошко оставили. Через это окошко их и кормили.

— Чем же они их рыли, норы-то свои? — спросил Илья.

— А руками и рыли. Папаня мой рассказывал: брали заступ какой-никакой или кол деревянный и ковыряли. Камень здесь мягкий, податливый.

— Это сколько же времени нужно?

— Сколько нужно, столько и копали. Лежанку из камня мастерили, стол. Вот она, келья-то.

Илья осторожно просунул голову в крохотное отверстие в стене. Сторож, стоявший сзади, поднял фонарь.

Илья увидел небольшое, площадью около пяти квадратных метров, помещение с низким потолком и неровными стенами. Все здесь было как будто вылеплено из пластилина неумелыми руками: возвышавшееся на полметра над полом ложе с округлым изголовьем, какое-то сиденье, словно выросшее из стены, вырубленные в ней углубления то ли для посуды, то ли для каких-либо других мелких вещей. Мелькнула мысль, что человеку для жизни, тем более в полной изоляции, этих условий явно недостаточно, но расспрашивать о подробностях Илья постеснялся.

— Так до смерти и жили тут? — обернулся он к своему провожатому.

— Здесь и помирали. А хоронили их в других местах. Опять долбили камень, делали большую выемку, туда гробы и заталкивали. Да ты сам увидишь.

Они шли в полный рост, не нагибаясь. Своды пещеры и стены были хоть и грубо, но все же заметно обработаны человеческой рукой. Пахло сыростью, но сыростью не затхлой, как в подвале, а свежей и бодрящей. Дышалось легко. Несмотря на воображаемую тяжесть каменного монолита, Илья чувствовал себя абсолютно уверенно. Время от времени проход расширялся, и путники оказывались в просторных помещениях с высокими потолками. В углах стояли покрытые паутиной чаны, еще какие-то сосуды. Кое-где встречались нацарапанные быстрой рукой туристов надписи явно нерелигиозного содержания.

То справа, то слева Илья замечал небольшого размера, но, судя по всему, толстые и крепкие двери в стенах. «Что несколько книг! Здесь можно упрятать всю городскую библиотеку вместе с районными, да еще осталось бы место для читателей. Разве тут что-нибудь найдешь?» — подумал Илья.

Он взглянул на часы. Было около девяти часов. Через час-полтора пора возвращаться.

Сторож подвел Илью к одной из дверей в стене, потянул ее на себя и направил в открывшуюся темноту луч фонаря. От пола до довольно высокого потолка громоздились наваленные друг на друга черные, грубо обтесанные бревна — гробы.

— Они и сейчас тут лежат, — спросил Илья, — монахи?

— Пусто уж давным-давно. Ученые растащили, изучают. Все никак в толк не возьмут, чего это здешние покойники в прах не обращаются. А тут и понимать нечего: святые ведь, вот их тлен и не берет. Богу душу свою вручили, а господь за то об их бренных телах заботу держит. Дело ясное. Присаживайся.

Сторож вошел в склеп и привычно опустился на край одной из торчащих снизу колод. Илья устроился рядом.

— Это что, покойнички перекусывают? — спросил он, глядя себе под ноги и носком сапога подвигая поближе к стоящему на полу фонарю корку хлеба. Рядом валялись огрызок колбасы, окурки папирос.

— Скажешь, покойники. Это я на прошлой неделе батю своего поминал. Тут похоронен.

— Тоже святой, помер — притворно удивился Илья.

— Какой святой? Пономарем при церкви состоял. А как помер, я его здесь и похоронил. Ему что? Пещер много, еще и мне место останется. Я уж приглядел. Ты того, — вдруг строго произнес сторож, — располагайся. У меня и закусон найдется. Один момент. — Он перегнулся, приподнял крышку стоящего позади гроба и бросил через плечо: — Посвети-ка.

На дне колоды вперемешку с мятыми газетами лежали куски плавленого сыра со следами зубов по краям, наполовину опорожненная банка рыбных консервов, хлеб.

— Во, — удовлетворенно хмыкнул сторож. — На прошлой неделе положил, а все свеженькое. Да ты бери, не стесняйся. Не отравишься. Здесь лучше, чем в холодильнике.

От угощения Карзанян отказался, предоставив Пантелеймону в одиночку расправляться с бутылкой. Он с интересом рассматривал газету, извлеченную из гроба.

Она была четырехлетней давности, судя по дате на первой странице, но выглядела так, будто ее только что отпечатали.

— Чего смотришь? Старье это все. Я читал, — с чавканьем, закусывая после очередного глотка из бутылки, сказал сторож.

— То-то и оно, что старье. А на вид не скажешь.

— Святое ж место. Тут какая-никакая бумага или книжка полтыщи лет пролежит и ничего ей не будет.

— Загибаешь? — насторожился Илья. — Да полтыщи лет назад и бумаги-то, поди, не было.

— Может, и меньше, почем я знаю. Может, они и помоложе будут.

— Церковные, что ли?

— Черт их разберет, прости, господи. А ты что, интересуешься или как?

— Про книги? Чего в них интересного? Вот иконку бы какую старую приобрел бы. Я у кореша своего видел сегодня. В горке стоит. Не сказал, где достал. Отчистил, лаком покрыл, лампадку приспособил. Залюбуешься. И ничего, что неверующий, зато красиво.

— Эк ты, парень, когда хватился. Раньше надо было насчет иконки-то. Тю-тю. Все увезли, подчистую. На картонке реставраторы наляпают кое-как, для блезиру, и развесят у входа, а скурсоводы помалкивают, цену себе набивают.