Читаем без скачивания Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

Однако, глядя теперь на БМВ, Штефан видел гораздо больше, чем просто искореженный металл, содранный лак, разбитое стекло и треснувший пластик. Для него все эти повреждения ассоциировались с кровавыми ранами и увечьями, которые, по-видимому, намеревались причинить ему сидевшие в «хонде» парни. Он до сих пор не имел ни малейшего представления, кто они такие и почему они его преследовали, однако, глядя на помятый автомобиль, он осознавал, насколько печально могла закончиться для него эта гонка, если бы они выиграли: Штефан лежал бы сейчас на носилках с рваными ранами на теле, с переломанными костями, посреди постепенно увеличивающейся темной лужи, в которую вместе с кровью вытекала бы и его жизнь. На какой-то миг Штефану показалось, что он и вправду чувствует запах крови. Вместо того чтобы постепенно успокоиться, он дрожал все сильнее и сильнее. Его дыхание стало таким быстрым, что у него закружилась голова. Еще немного — и он упал бы на пол гаража в полном изнеможении.

— Плохи дела! — раздался позади Штефана голос. Этот голос был ему знаком. Он не помнил, где он его уже слышал и кому он принадлежит, но Штефану было абсолютно ясно, что он знает хозяина этого голоса, а услышанное явно не вызывало у него приятных ассоциаций. — Совсем плохи. Это ваша машина?

Штефан обернулся, и неприятные ассоциации как бы материализовались. Висслер, он же Уайт, сильно изменился. Вместо разорванной одежды из тика на нем теперь был модный летний костюм светлых тонов, а к нему — бело-голубая полосатая рубашка с пристегивающимся воротничком и светлый шелковый галстук. Уайт был свежевыбрит и подстрижен более коротко, чем при их первой встрече. Так изменившись, он вроде бы должен был выглядеть свежее или, по крайней мере, моложе.

Однако он не казался ни свежее, ни моложе. Скорее, намного старше. Его кожа была дряблой и бледной, а под глазами виднелись большие темные мешки. Он показался Штефану похожим на измученного преследованием зверя, которому в каждой тени мерещится затаившийся враг. Уайт улыбался, однако выражение его глаз делало эту улыбку фальшивой. Его правая рука висела на бело-голубой перевязи, и вид торчавшей из перевязи кисти в перчатке в первое мгновение озадачил Штефана. Когда он видел правую кисть Уайта в последний раз, она сжимала автомат и находилась в волчьих клыках, а происходило все это метрах в пяти от Уайта. Однако уже в следующий миг Штефан понял свою ошибку: то, что он принял сейчас за кисть, на самом деле являлось мастерски изготовленным и покрытым черной кожей протезом. Это был не один из современных биоэлектронных протезов, с помощью которых можно захватывать предметы, открывать бутылки и вроде бы даже печатать на машинке, а обычный неподвижный довесок — по сути дела слегка доработанная версия классического пиратского крюка.

Уайт заметил, на что смотрел Штефан, и растянул губы в еще более широкую и еще менее искреннюю улыбку.

— Дешевая модель, — сказал он, пожимая плечами. — Вы же знаете, как оно бывает, когда человек работает на государство: оно экономит на чем только может. — Он указал кивком на БМВ. — Что случилось-то?

— Неудачно припарковался, — ответил Штефан.

Его слова и ему самому показались нелепыми и ничуть не смешными. Какого черта здесь появился Уайт? И почему именно в этот момент?

— А что… что вы-то здесь делаете? — спросил Штефан, запинаясь.

У него во рту по-прежнему было полно желчи, которая поднималась из желудка быстрее, чем он успевал ее проглатывать. Штефану и так было дурно, а тут еще вид изуродованной руки Уайта напомнил ему о его раненом плече, и оно сначала заныло, а потом начало сильно болеть. Штефан чувствовал, что его вот-вот стошнит. Впрочем, если это и вправду случилось бы, он наглядно продемонстрировал бы Уайту, какое отвращение тот у него вызывает.

— Хотел вас навестить, — ответил Уайт. — Точнее, вашу супругу.

«Сейчас он скажет, что совершенно случайно оказался здесь как раз в тот момент, когда я выходил из машины, — подумал Штефан. — Но кто ему поверит?»

Словно прочитав его мысли, Уайт сказал:

— Я минут пять ехал вслед за вами. Конечно, я не знал, что водитель этой машины именно вы. Мне просто бросился в глаза этот автомобиль.

— Пять минут? — с сомнением в голосе переспросил Штефан.

Он не удивился бы, если бы Уайт сказал не «пять», а «пятьдесят». Такая цифра показалась бы ему гораздо правдоподобнее.

Уайт пожал плечами.

— А может, три минуты. Или восемь. Это что, имеет какое-то значение?

«Еще бы!» — подумал Штефан, однако вслух ничего не сказал. Не дождавшись ответа на свой вопрос, Уайт через несколько секунд снова пожал плечами и кивнул в сторону лифта.

— Так или иначе, очень хорошо, что я вас здесь встретил. Теперь не придется расспрашивать, как найти вашу супругу. Сегодня вы будете моим проводником.

— Надеюсь, вы не рассчитываете на такие же волнующие приключения, какие мы пережили при нашей последней встрече? — пробурчал Штефан.

Эта шутка и ему самому показалась такой же плоской, как и предыдущая, а Уайт на этот раз даже не стал утруждать себя, изображая вежливую улыбку.

Молча и все еще испытывая дрожь в коленях, Штефан пошел вместе с Уайтом к лифту. Они прошли мимо громоздкой американской машины с американскими номерами, на которой, по-видимому, и приехал Уайт. За рулем сидел молодой человек и курил. Он не стал вылезать из машины, а лишь коротко кивнул Уайту и внимательно посмотрел на Штефана.

— Вы, стало быть, отказались от своей маскировки, — сказал Штефан.

— Маскировки?

— От образа австрийской версии Индианы Джонса, — пояснил Штефан. — Каково же ваше истинное лицо? Как обычно, ни то, и ни другое?

— Может быть, — ответил Уайт с таинственным видом. — А может, чтобы правда открылась, должно пройти еще очень много лет.

Они подошли к лифту. Когда приехала кабина лифта и они вошли в нее, Уайт вдруг спросил:

— Что вы рассказали?

— О чем?

— Обо мне. И о том, что произошло в Хорватии. Вы знаете, что я имею в виду.

— Неужели?

Лифт начал с гудением подниматься, и в Уайте в тот же миг что-то переменилось — не в выражении лица и не в манере держаться, а что-то внутри него. Штефан на мгновение почувствовал себя так, как в то утро, в другом подземном гараже и в другом лифте: он словно бы заглянул за внешнюю оболочку людей и предметов и теперь воспринимал Уайта как нечто целостное, а не как совокупность отдельных черт, присущих ему. Такой способ восприятия мира раздражал и пугал Штефана, однако в этом было и что-то захватывающее.

— Я слышал, что у вас… были кое-какие проблемы. Это так?