Читаем без скачивания Вариант «И» - Владимир Михайлов

Вообще самым удивительным сегодня представлялось то, что весь мир, хорошо понимая смысл и значение происходящего и никак не желая такого развития событий, все же позволил нам сделать то, что мы сделали и собирались теперь завершить. Потому что ведь могли и не позволить. Соединенные Штаты оставались Соединенными Штатами, Тихоокеанский Блок вовсе не терял силу, но продолжал набирать ее, бывшие наши вассалы, внешние и внутренние (если иметь в виду западных и югозападных; никак не азиатских), как всегда, желали России всего самого худшего, что только можно было представить, и еще немножко сверх того, а Европу (я уже привычно не включал Россию в это понятие), все еще больную изнурительной демократией, которая не компенсировалась патриотизмом высокого давления, как это было в Америке, готовой на попрание (но обязательно с дружеской улыбкой на хорошо ухоженном лице) любой морали, если только где-то возникало хоть малейшее неприятие принципа «Что хорошо для Америки, хорошо для всего мира», – Европу уже привычно трясло от страха, ей мерещилось новое нашествие – на сей раз не со свастикой и не с серпом и молотом, но с полумесяцем на знаменах. То есть превращение России во всесторонне сильную, интенсивно богатеющую, возглавляющую в политическом и военном отношении весь исламский мир державу, саму все более прорастающую исламом (для которого в русской душе всегда найдется уголок, как и для чего угодно другого, поскольку она по первооснове своей всеприемлюща), должно было, казалось, заставить весь прочий мир вступить в коалицию, как сто с небольшим лет назад – против Гитлера. Почему же? Ведь для того, чтобы помешать, вовсе не пришлось бы начинать Третью войну: придушить развитие можно было и в самом начале, если взять за точку отсчета Банное совещание, поскольку Генеральское, видимо, так и осталось неизвестным даже для лучших разведок, – можно было затеять еще одну, две, три локальных войны, лучше – междоусобных, снова поднять хотя бы курдов, опять столкнуть турок с греками на Кипре, разжечь два-три-четыре костерка в неисчерпаемо темпераментной Африке, наконец, заново стравить Сирию – с Израилем, чтобы загрузить Исламиду ее внутренними проблемами и лишить ее времени и спокойствия, потребных для размышлений о перспективах русско-исламского взаимопритяжения. Тогда – в двадцатые и даже в первой половине тридцатых годов – все это было не только реальным, но и осуществимым без особого труда. То есть была цель и имелись средства для ее достижения; отчего же?..

Прежде всего по той причине, что – может быть, просто по стечению обстоятельств, а может быть, и не просто – каждый из подобного рода шагов находился еще на стадии проработки, когда возникала какая-то неприятность в собственном доме. В Северной Ирландии – за независимость, на Балканах – за справедливый передел, в Италии в очередной раз – за отделение Севера от Юга, в Бельгии – фламо-валлонские трения, в Германии и Франции – снова шумные и небескровные схватки с множившимися потомками иммигрантов, в Испании – с басками за независимую Басконию, серия Балтийских инцидентов по разграничению шельфа – вот лишь беглый перечень европейских дел; быстрая исламизация Юга в самих Штатах, неизбежные приливы и отливы в латиноамериканских отношениях, экономические проблемы в американо-дальневосточном или, как его стали называть, тихоокеанском противостоянии, позволили Штатам подготовить лишь несколько операций по смене декораций в одном-другом государстве Ближнего Востока – но ни одна не завершилась удачей, а потом стало и вовсе не до них. В свою очередь и Тихоокеанский блок тогда был увлечен собственной проблематикой: например, кто главнее – самый большой или самый богатый, а может быть, ни тот, ни другой, а все остальные, вместе взятые, от Сеула до Сингапура; у Китая временами сильно обострялись отношения с Индией, а когда они налаживались – возникали неприятности у Индии с ее западным соседом, и Китаю приходилось на этот раз выступать уже в роли гаранта неприкосновенности Индии – в качестве члена Совета Безопасности ООН, хотя и дышавшего на ладан, но формально еще авторитетного. Ну и так далее. Похоже, что в те – да и сейчас тоже – времена существовало два почти спокойных бастиона на всей планете: Австралия и Южно-Африканская Республика. Однако и та, и другая в этой игре как бы сказали «пас» и бросили карты на стол рубашкой вверх.

Вот такие были совпадения – или не совсем совпадения. Во всяком случае, где-где, но в секретных службах в те времена отпуска были, как говорится, отменены и введено казарменное положение.

В Исламиде дела тоже были далеки от полного мира и единомыслия. И если бы исход Варианта «И» зависел от них, то неизвестно еще, чем бы все это кончилось. Но тут действующим лицом была Россия. А ей, при всех недостатках, всегда было присуще умение ухватиться за одну проблему и тащить до победного конца, не обращая внимания на всякие сопутствующие неприятности: история приучила и к постоянным неприятностям, и к не менее постоянным великим замыслам. А и в этом деле самым трудным было, как всегда – стронуть телегу с места и раскрутить – «Эй, ухнем!» – а дальше и вправду сама пойдет.

И пошло.

Я стал рыться в памяти, чтобы восстановить кое-какую статистику, касавшуюся того, как дело раскручивалось и как оно шло. Вспоминались, правда, лишь какие-то обрывки – но и они были достаточно выразительными. По деценниям: строительство жилья в первом десятилетии, втором, третьем, четвертом и пятом соотносилось как 1,0–1,3 – 1,8–3,1 – 4,8; торговых судов всех классов: 1,0–1,1 – 1,5–2,7 – 5,2; деловых контор: 1,0–1,6 – 1,2–2,8 – 3,2; автомобилей легковых: 1,0–2,0 – 5,6–8,0 – 11,1; число военных кораблей и самолетов росло по экспоненте во втором, третьем и четвертом деценниях, когда наступило насыщение, последние годы оборонцы держали почти ровную площадку с отдельными пиками на потребу экспортерам; школы и университеты во втором деценнии были почти на нуле, потом полезли вверх чуть ли не вертикалью. Можно было бы назвать еще десяток вспомнившихся мне сейчас рубрик, но все они объединялись одним словом: деньги. В противовес концу прошлого и началу нашего века, когда российские финансы при мощном импорте работали на экономику Запада, сейчас те же западные деньги, уплаченные за нефть российскую и ближневосточную, а также прибыли американских фирм, принадлежавших арабам, возвращались в Россию и крутились на ее рынке, и прирост этих поступлений – кредитов, инвестиций, ценных бумаг – тоже хорошо ложился на экспоненту, рядом с которой можно было бы нарисовать и еще несколько, практически параллельных ей – тех, что выражали бы увеличение числа мечетей, количества россиян, склонившихся к учению Пророка, всякого рода обменов по линии культурной, научной, спортивной с Исламидой, и тому подобное. Олимпиада в Александрии, получившей это право не без организованного Россией давления, была, если говорить о внешних проявлениях, едва ли не самым ярким свидетельством крепости отношений России с Исламидой. Хотя, конечно, далеко, далеко не крупнейшим и значительнейшим. А вот то, что я только что видел на тренировочном плацу, станет для всех, кто – впервые за последние полвека – увидит прохождение не только академий, но и техники с ее профессиональным воинством, – станет весьма серьезным аргументом при решении старой проблемы: кто есть кто в этом мире.

В этих рассуждениях я все же уснул, незаметно для самого себя, в кресле, не раздеваясь. И проспав три часа, вскочил и принялся за утренние процедуры с приятным ощущением моей собственной боевой готовности.

Потому что наступающий день обещал стать днем решающим.

Хотя – недаром сказано в суре «Пчелы», в айяте семьдесят шестом: «Поистине, Аллах знает, а вы не знаете!»

Вот и узнаем завтра.

Глава одиннадцатая

1

Когда я, после кружки крепкого кофе и пары телефонных звонков, был уже готов к выходу, Наталья все еще спала. Я поколебался немного – поцеловать ее перед уходом или нет – и решил не беспокоить. Может быть, причина была и не только в этом.

В условленном месте меня уже ждали двое. С одним из них я давно не встречался, но обниматься мы не стали, только кивнули друг другу – он, я бы сказал, весьма уважительно, я – как всем; это и был Иванов. Второго я видел впервые. Дальше пошли пешком, пройти следовало два с лишним квартала. Было еще очень рано и пустынно, однако когда мы приблизились к нужному месту, то убедились, что все, кому надлежало тут быть, присутствовали – хотя заметить каждого из них можно было только, имея немалый опыт. Не доходя двух подъездов до нужного, мы приостановились; навстречу выступил человек. Сообщил:

– Все в порядке. Не выходил.

Мы переглянулись. Мой давний знакомый – он был сейчас старшим, я же присутствовал в качестве как бы консультанта – сказал:

– Ну что же – пошли.

Сразу же, неизвестно откуда взявшись, несколько человек перебежали проезд метрах в двадцати перед нами и скрылись в подъезде. Когда мы вошли, они ждали нас возле лифтов. Иванов спросил: