Читаем без скачивания Владимир Высоцкий. Встречи, интервью, воспоминания - Любен Георгиев

Когда в 1986 году болгарские кинематографисты снимали в Московском Художественном театре актрису Елену Проклову для цикла «Московские встречи», я попросил ее рассказать немного о Высоцком. Проклова была его партнершей по фильму «Единственная», имела возможность часто видеть Высоцкого. «Как он выглядел вблизи?..» Ответ актрисы, к моему удивлению, оказался весьма лаконичным:

— К сожалению, такие личности, как Высоцкий, привлекают к себе множество людей, которые потом позволяют себе говорить так, будто они были самые близкие: «А, Володя! Я же с ним снималась!» — или: «Володя был таким-то и таким-то». Знаете, если бы все было так, как должно быть, если бы он продолжал оставаться среди нас, и я бы, наверно, позволила себе что-то о нем сказать. Но так как его с нами нет и так как он для меня — совесть нашего времени, удивительный актер и удивительная личность, я не могу себе этого позволить. Он — великий человек, и я счастлива, что работала с ним и знала его. Но я думаю, что не имею права делиться своими личными впечатлениями о нем.

Актрису можно понять. Встречаются люди, которые спекулируют беглым знакомством с Высоцким. Даже в нашей печати появлялись публикации авторов, которые находились с Высоцким вместе несколько минут, но уже говорили о нем на «ты» и рассказывали о «Володе» всякие были и небылицы. Один из таких рассказчиков, например, обедал с ним в Центральном Доме литераторов и изменил свое представление о Высоцком потому, что, видите ли, считал его спесивым и недоступным. Другой однажды получил от Высоцкого автограф и уже в двух местах напечатал свои «воспоминания» о весьма маловероятных своих разговорах с ним.

Естественно, каждое соприкосновение с большой личностью — истинное счастье для нас. Иногда это лишь рукопожатие, иногда — надпись на фотографии… Не говоря уже о редком шансе видеть «Гамлета»…

Владимир Высоцкий никогда не задавался, он подписывал на память не только фотографии и программки спектаклей, но и случайные листки бумаги. Когда мы с ним ходили по софийским улицам, его узнавали, останавливали, здоровались с ним, а чаще всего спрашивали, где и как достать «на него» билеты. Владимир показывал свои пустые карманы и переадресовывал встречных ко мне.

Однажды Высоцкий разговорился с группой школьников и написал в тетрадке одного из них какую-то ободряющую фразу. Тетрадку протянул и другой, он оказался Владимиром, Высоцкий и ему что-то написал. И тут я рассказал, что в Софии сейчас находится Элина Быстрицкая и мы завтра вместе с ней собираемся прийти на спектакль «Таганки». Припомнил, как вчера мы гуляли с ней по городу и встретили моего приятеля. Выяснилось, что его дочь зовут Элиной — она родилась в те дни, когда у нас показывали кинокартину «Тихий Дон», и девочку назвали именем актрисы. Быстрицкая вынула из сумочки фотографию, надписала: «Маленькой Элине от большой» — и подарила счастливому отцу. «Надо было и мне так написать, — произнес Высоцкий и добавил: — Я это запомню». А я думаю сейчас — все ли, кому Высоцкий давал автографы, сохранили их? И самого его — все ли запомнили?

Вот история еще одного автографа Высоцкого. В 1971 или 1972 году на вечере в Профсоюзном доме Пловдива одна студентка показала мне тетрадку, в которой было собрано сто тридцать шесть текстов песен Высоцкого на русском языке, переписанных с пластинок и кассет. Я хорошо знаю, какая это адски трудная работа — по десятку раз крутить полустертые записи, чтобы восстановить текст куплета или уточнить непонятную рифму. (Через год после смерти Высоцкого я сам пытался расшифровать кассету, напетую Высоцким дома, и не мог понять одного слова в песне «Дорога» — мешал звук гитары и бытовые шумы. Помог мне писатель Василий Белов, уловивший это слово с первого прослушивания. Потом, когда я нашел текст, выяснилось, что Белов понял все правильно.)

Прошло несколько лет после встречи с этой пловдивской студенткой, и во время гастролей «Таганки» она мне неожиданно позвонила, напомнила о прошлой встрече и попросила помочь ей достать билет на «Гамлета». Это было совершенно исключено! Все билеты были давно распроданы и розданы, и все же я предложил ей подойти вечером к театру. Рассказал о ней Высоцкому, сделав акцент на ее непосильном и благородном труде. Высоцкий спросил, все ли удалось ей расшифровать? Он, по-моему, вообще отнесся к этому с подозрением, имея, по-видимому, свой печальный опыт подобных расшифровок. «Уж не заставишь ли ты меня проверять тексты?» Понятно, я не собирался этого делать.

Мы сидели в это время в зале Сатирического театра — репетировали свет, и у нас было много свободного времени. Самое главное — провести ее в театр. Ни у Высоцкого, ни у меня билетов не было, хотя через мои руки прошли все шестьсот мест! Но это было неделю назад. «Ты не сможешь как-нибудь провести ее сюда?» — спросил он. «Могу, а потом что будем делать? Даже ступеньки все будут заняты». Тогда Владимир отправился за кулисы, нашел там трехногую табуретку, поставил ее в каком-то уголке и позвал меня на сцену: «Вот тут мы ее посадим». «Мешать никому не будем?» — «Нет, на этом месте и более важные персоны сидели!»

Я уже считал проблему решенной, но, когда перед самым началом спектакля у входа появилась пловдивская почитательница Высоцкого, меня охватил ужас: оказалось, она беременна, и срок уже немалый. Как мы посадим, ее на эту табуретку?! Мне не составляло труда провести ее в театр — у беременных есть преимущество перед остальной публикой, так как их пускают через служебный вход. В конце концов наша гостья сказала, что сама все устроит, предложив кому-нибудь сесть на ее табуретку, а ей уступить свое место.

Увидел я ее после спектакля уже на улице, она сказала, что все в порядке: «Гамлета» она видела, а сейчас ждет Высоцкого, чтобы попросить у него автограф. Когда Владимир вышел, она протянула ему заветную тетрадку, и Высоцкий расписался на полях первой страницы. Мы попрощались и пошли к гостинице… Позже я встретил эту почитательницу поэта в Пловдиве, мы разговорились, и я понял, что она не разрешит себе рассказывать публично о пережитых мгновениях, о двойной радости видеть артиста в его главной роли и получить столь дорогую роспись на его же стихах. Все это для нее — как волшебный сон, который она будет помнить всю жизнь. Сейчас если не все, то большая часть стихотворений из этой тетрадки опубликованы.

Зная об огромном интересе болгар к творчеству поэта, его отец дал мне в машинописи около сорока стихотворений, не вошедших в книгу «Нерв», постепенно они появились у нас в печати. Со временем мы сможем полнее представить себе специфическую природу песен Высоцкого — и как отражение происходивших в жизни процессов, и как предвидение дальнейшего развития событий.