Читаем без скачивания Чародеи на практике - Елизавета Шумская

– Вот именно. Значит минимум шансы пятьдесят на пятьдесят.

– А «восьмерка» Земли! Это же вмешательство третьих сил!

– Нет, это не вмешательство третьих сил. Это возвращение к истокам, если карта с великими рядом легла. А «колесо» и «смерть» из великих.

– Какое еще возвращение к истокам?

– Ну не знаю. К примеру, к истокам того дела, что тебя связывает с этой огненной «дамой». Или еще что? Давай лучше последнюю вытащим и посмотрим.

– Ну давай.

Последней картой называлась в таком гадании та, которая как бы отвечала за исход дела. Лежала она чуть в стороне от основного расклада и открывалась последней.

Ведьма решительно протянула руку и перевернула карту.

– «Менестрель»! – воскликнули обе женщины.

«Менестрель» был сложной картой. С одной стороны, он символизировал легкость бытия. Призывал проще смотреть на жизнь, петь и веселиться. С другой – мог означать, что за простым люди не видят глубокого. Было и третье значение – все преходяще, лишь талант ведет нас к вечности. Было и четвертое, и пятое, и другие…

– Так, надо сообразить, что он означает в таком окружении: «смерть», «колесо», «восьмерка» Земли и «менестрель»…

Ива же отчего-то вспомнила Гамельна. Но он-то тут при чем?

– А может, это все означает, что… смотри, «смерть» часто означает переосмысление ценностей, «восьмерка» тогда направление этого переосмысления – к истокам… Домой, что ли, вернешься?.. А «колесо»? Э-э-э… «колесо»?

– Не, не так. Тут-то как раз «колесо» надо вписать. Давай лучше реальней. «Смерть» – смертельная опасность. «Колесо» – это или выжила, или не выжила. А «менестрель» – тот, кто помог или не помог…

– А «восьмерку» ты куда дела?

Женщины азартно заспорили по поводу расклада. Уже гипотетическая смерть травницы никого из них не волновала. В конце концов, эта карта очень редко трактовалась так буквально. Обычно ее рассматривали как перерождение, переосмысление, очищение даже. Или сильное эмоциональное – чаще всего хорошее – потрясение. Например, если перед свадьбой девушке выпадала эта карта, то значит, все будет хорошо, так как брак – это тоже новая жизнь. По крайней мере, в символах. Хуже, если выпадали «любовники». Это, как правило, символизировало долгие и тяжелые испытания.

Дебаты разгорались все жарче, а хмельная сладковатая жидкость в бутылке постепенно уменьшалась.

– Слушай, какие мы с тобой дуры! – вдруг воскликнула ведьма. – «Менестрель» выпал уже после «смерти»! Значит, по любому ты умереть не должна! Если бы и правда умерла, то должны были бы выпасть либо «суд», либо «жрица», либо «солнце».

– Точно! – потрясенно выдохнула Ива.

– Именно! А то, что будут большие неприятности, несомненно. Надо будет тебе что-то решать с этой дамой.

– Да уж с ней решишь, – скептически пробормотала травница.

– Не вешай нос. Лучше давай посмотрим, что там у тебя с этим опасным брюнетом.

Сейчас знахарка медленно, но верно добиралась до дома старосты, где их разместили. По крайней мере, по последней информации. Щапа, наевшийся до отвала, вновь сидел у нее под курткой, существенно мешая передвижению, ибо тащить такой груз да еще при заплетающихся ногах было весьма проблематично.

– О, Ивушка пришла! – обрадовался Грым, узрев на пороге знакомую фигурку.

– Да как хороша, – не осталась безразличной Дэй. – Ты где это так набралась?

– И ничего я не набралась, – возмутилась травница, пытаясь стянуть с себя сапоги. Поселили магов в горнице. Гаргулья уже грелась на печи, где девушкам и было постелено. Калли и Златко лежали по лавкам, а Грым на здоровенном сундуке, видно, его немалую тушу побоялись класть на лавку. – Пришла сама – раз, иду прямо – два, Щапу не потеряла – три, язык почти не заплетается – четыре. И мыслю! – пять.

– О-о-о… – не сговариваясь, протянули друзья, сраженные таким количеством аргументов.

– И вообще я, можно сказать, по делу ходила, а вам бы только издеваться. – Знахарка спустила шуша с рук, и тот, переваливаясь по причине явно мешающего живота, побрел куда-то к центру комнаты.

Маги задумчиво проводили взглядами это зигзагообразное движение, потом вновь посмотрели на подругу. Она как раз сняла с себя плащ и куртку и пошла к печи. Грым, видимо, представив, что будет, если Ива попытается туда забраться самостоятельно (на помощь гаргульи рассчитывать не приходилось), крякнув, встал и за талию приподнял травницу, помогая ей оказаться на лежбище. Дэй разумно оставила знахарке место ближе к стенке.

Ива нечленораздельно поблагодарила и, как смогла, попыталась рассказать, что удалось узнать от ведьмы про оборотня и всадников.

– То есть ничего нового, – вздохнул Златко. – Ну ладно, хоть знаем теперь, что это не ее рук дело… Если, конечно, тебя, Ивушка, не поводили за нос.

Травница не сочна нужным на это отвечать. Или не придумала, что сказать.

– А вы тут что делаете? – Признаться, девушка была удивлена, застав тут всю компанию.

– А Златко нам тут поучительные лекции читает, – ответила гаргулья.

– Про что? – заинтересовалась Ива.

Синекрылый сидел с какой-то книгой в руках.

– Да вот, мы же не успели ничего про этих всадников перед отъездом прочитать, – чуть смущенно проговорил он, – вот я и взял с собой. Ну собственно, про них и читаю.

– Да? Ну-ка, ну-ка… с чем там нам придется столкнуться? – Травнице жутко хотелось спать, но любопытство было сильнее. К тому же под лекции Златко так всегда дивно засыпалось.

– Кх… – прокашлялся Бэррин и начал: – Ну вот слушай: «Принято считать, что Всадниками Апокалипсиса в религии Священной Империи называют четырех высших демонов, которые подчиняются антиподу единого Бога. В учениях и так называемых откровениях пророка Йешаягу Окаянного звучит такое их описание: „И когда весь мир погрязнет в скверне, когда даже из уст младенцев будет звучать ложь, когда не останется в сердце ни единого человека ни капельки добра, и вокруг будут кишмя кишеть нелюди проклятые с колдунами богомерзкими, когда брат пойдет на брата, а отец на сына, реки наполнятся ядом и с неба посыплется огненный дождь, тогда грянет гром, какого еще не слышала земля, и откроются подземные врата, и выйдут четыре всадника – бичи Божьи, его гроза и наказание за грехи рода людского. Первый будет на белом коне, с мечом и венцом на голове. И выйдет он как победоносец, ибо нет силы, что способна ему противостоять. И вслед ему поскачет по стонущей земле второй всадник на рыжем коне и дано ему будет взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга…“

– Кому? – не понял Грым. – Кому дано взять – коню или всаднику?

Златко вернулся и перечитал фрагмент.

– По смыслу можно предположить, все же всаднику.