Читаем без скачивания Королевства света - Алан Фостер

От беспокойной верещащей толпы отделилась фигура, чуть покрупнее остальных и очень похожая на гоблина.

– Вот эти животные Эвинда, которые причиняли нам беспокойство. Видя их, можно только поражаться беспомощности и бестолковости Куола и остальных. Вы только взгляните на них! Сразу видно, что они даже не знают, как у них это получилось, – у них нет никаких собственных знаний. Это животные, которым помогло простейшее посмертное трансформирующее заклинание. – Расплющенный нос гоблина задергался. – Нюхом чую невежество и наивность этих тугодумов. – Он мерзко ухмыльнулся. – Это мусор, который надо смести в кучу и выбросить. – Когда он поднял обе руки, его двадцать один родственник сделали то же самое. Слаженность их движений пугала.

– Мы не потратим много времени, – уверенно заявил Кобкейл. – Просто вернем им их природный облик. А потом спокойно займемся уничтожением этого временного всплеска ненавистных красок. – Он презрительно уставился на молчаливый дом, как будто его прежний хозяин мог откликнуться на брошенный вызов. – Мундуруку не спустят с рук такого легкомысленного обращения с их заклинанием.

– Берегись! – крикнул Оскар и кинулся к заборчику, огораживавшему цветочную клумбу, единственному, но совершенно бесполезному укрытию поблизости.

Но он до него не добежал.

Почувствовав, как все внутренности будто попали в центрифугу и закрутились в ней, он хотел глотнуть воздуха, но уже не мог открыть рот. Бывший пес на мгновение повис в воздухе, ослепленный вспышкой, которая полностью обволокла его и парализовала. Последняя мысль была о Макитти и остальных. Если Мундуруку сосредоточили свои усилия на нем, то, может быть, его друзья смогут убежать.

Оскар ударился о землю.

Он понял, что может перевернуться, и, тяжело дыша, сделал это. Руки исчезли: вместо них снова были лапы. На ногах смешно болтались клочья человеческой одежды. Мундуруку смогли обратить его с необычайной легкостью – он снова стал собакой.

Шерсть его выглядела так же, как и раньше: смесь серого и серебристого. Но что-то изменилось. Лапы стали больше, намного больше. Как и когти, что росли на них. Он встал, и его потрясло, что земля оказалась чуть дальше от него. Оглянувшись на свой хвост, он увидел, что его шкура стала более гладкой и не такой всклокоченной.

Позади него что-то взревело. Обернувшись, он чуть не выпрыгнул из шкуры. Рядом с ним стоял огромный лев с великолепной гривой и чудовищными когтями. И он смотрел на Оскара в полном недоумении. Ко льву подошли и встали по бокам от него две роскошные мускулистые тигрицы: одна обычной тигровой окраски, а другая – абсолютно черная, если не считать очень необычного белого пятна на носу.

– Макитти? – Он с трудом сглотнул. – Цезарь? Какао?

– Чары Хозяина уничтожены, – ответила черная тигрица человеческим языком, – и нам вернули прежний облик, только с небольшой разницей.

– С существенной разницей, – прорычал Цезарь. – Что с нами случилось?

– Мы выросли, и не только в размерах. Я подозреваю, что наши переживания во время странствий сейчас отразились на нашей внешности. Мы стали более зрелыми. – Макитти прошла мимо Оскара и встала перед собравшимися в кучку Мундуруку. Они выглядели озадаченными от того, что старое, хорошо знакомое заклинание, много раз удачно срабатывавшее, вдруг пошло вкривь и вкось: будто фокусник, который всю жизнь вытаскивал из шляпы кроликов, вдруг совершенно неожиданно для себя достал оттуда кобру и теперь не знал, что с нею делать.

– Не знаю, заматерело ли во мне еще что-нибудь, – прогремел Цезарь из глубины своей глотки, в которой теперь легко бы поместилась целая кошка, – но уж зубы точно! – С рыком, который прокатился по лесу, он прыгнул прямо на столпившихся Мундуруку прежде, чем Макитти успела призвать его к осторожности. Одним скачком он покрыл половину расстояния до них.

Те разом закричали и в панике разбежались. Макитти и Какао, больше не раздумывая, бросились в драку вслед за Цезарем. Они расшвыривали коренастых гоблинов, некоторые из которых бросились прятаться за деревьями.

Крерва бежала впереди всех, но вдруг ее что-то ударило из-за кустов, да с такой силой, что перебило ей хребет. Раскачивая своим мягким телом, сорокафутовый сетчатый питон обвился кольцами вокруг сестры умершей злобной и ядовитой Келфиш, и теперь тряс ее, как тряпичную куклу. Это был Сэм. После того как появились Мундуруку, он незаметно соскользнул с крыши и скрылся в лесу, чтобы зайти им в тыл, и в этот момент превратился в царя змей.

Потрясенный тем, с какой яростью набросились на врагов его товарищи, Оскар раздумывал, как лучше помочь им. Он двинулся вперед, потом побежал, решив повиснуть на ноге хотя бы одного Мундуруку и удержать его на месте.

Как только он прыгнул, ему показалось, что он летит над землей, покрывая каждым прыжком огромное расстояние. Вломившись в самую свалку, он смог мельком заметить свое отражение в маленьком пруду, обозначавшем край усадьбы.

Оскар ожидал увидеть небольшую кудлатую собачонку, какою был раньше, но на него смотрел огромный волчара, больше, чем обе тигрицы, и почти такой же крупный, как Цезарь. Его размеры потрясли Мундуруку, среди которых он приземлился.

Вскоре разъяренный и изрядно потрепанный Кобкейл смог собрать нескольких братьев, чтобы построить гоблинскую пирамиду, а сам взгромоздился на ее вершину. Тогда драка пошла в пользу захватчиков. Слова тех, кто остался из Клана, приморозили сражавшихся к земле. Оскар, подчинившись заклинанию, вдруг обнаружил, что может двигать только головой, его ноги больше не слушались его, его мощные волчьи клыки были черными от гоблинской крови.

Осматривая поляну и кромку леса, Кобкейл дрожал от ярости. Не меньше десятка его братьев и сестер лежали мертвыми на траве, разорванные в клочья волчьими зубами и тигриными когтями или раздавленные кольцами огромного питона, весившего сотни фунтов. Сейчас эта парализованная змея смотрела немигающим взором на главного Мундуруку, желая только одного – чтобы ей позволили обвить вокруг его плотного тела хоть одно маленькое колечко. Но Сэма так же надежно обездвижили, как и его четвероногих друзей. Он лежал, не шевелясь, на залитой кровью земле, замороженный наскоро сплетенным заклинанием.

– Чума на вас! – кричал Кобкейл, потеряв разум от гнева. – Будьте прокляты! Я вам устрою кровь и кости! – С верхушки пирамиды он толстым пальцем грозил неподвижным животным. – Вы все умрете, умрете, умрете! – Теперь он был в безопасности, защищенный колдовством. Кобкейл спрыгнул со своего живого шаткого помоста. Остальные оставшиеся в живых Мундуруку шли за ним следом.