Читаем без скачивания Офицер. Сильные впечатления - Сергей Морозов

XXXV

Ночью они лежали на новом матрасе и молча смотрели на кусочек звездного неба, открывающегося в просвете между черными силуэтами двух ангаров. То далеко, то близко гремели одиночные выстрелы или автоматные очереди. Но, в целом, обстановку можно было считать на редкость спокойной.

— Как бы мне хотелось хотя бы разок накормить тебя нормальным ужином, — вдруг сказала Маша. — Я ведь хорошо готовлю. Терпеть не могу питаться как попало…

Волк бросил на нее быстрый взгляд. Впрочем, она и сама удивилась, что это на нее нашло.

— Когда-нибудь, даже очень скоро, у нас все устроится, — откликнулся он. — Мы заведем себе нормальную кухню и нормальную спальню. У нас вообще все будет очень нормально. Кажется, не только ты, но и я сам устал от кочевой жизни. Когда-нибудь нам надо будет подумать и о будущем.

Маша беспокойно поежилась, а когда он нежно обнял ее, закрыла глаза. Волк хотел ее поцеловать, но она отвернулась.

— Что такое, Маша Семенова? Расслабься. Считай, что ты в прямом эфире, — сказал он. — Как только я произношу слово «будущее», ты паникуешь. Неужели это такое страшное слово?

Как это ни странно, но оно действительно пугало Машу. Стоило ей представить, как будет страдать его жена, когда он начнет «устраивать» свое будущее с другой женщиной, у нее сжималось сердце. Можно вообразить, что за сцена разыграется у него дома. Ведь есть же у него дом — какой-никакой. Пусть он действительно давно уже не живет со своей ранимой Оксаной. То есть, так только говорится, не спит. Не занимается с ней любовью. Однако ей ли, Маше, не знать, что значит принять окончательное решение о разводе!.. Вполне возможно, это станет для хрупкой Оксаны настоящим ударом и она этого не переживет. Почему-то Оксана всегда представлялась Маше бледной, безулыбчивой женщиной в аккуратном переднике и со скалкой в руках — раскатывающей тесто для вареников. Эта женщина не только никогда не улыбается, но и никогда не плачет. Но если муж нанесет ей этот последний удар, она воскликнет что-нибудь вроде: «Кто же тебе будет лепить вареники?!» и, как свеча, истает на глазах.

Маше было совсем не трудно представить себе подобные ужасы. Ей с детства был знаком этот постоянный страх и ужасная фраза «папа нас собирается бросить»… Хорошо еще, что у Волка с Оксаной не было детей.

Когда она попробовала все это ему объяснить, он перевернулся на живот и яростно сжал руками подушку.

— Пойми ты, — говорила Маша. — Мне ее действительно жалко. И ужасно, что ты этого не понимаешь… Это только тебе кажется, что, если ей не придется лепить для тебя вареники, она лишь облегченно вздохнет. На самом деле…

Волк поднял глаза, и Маша в страхе отодвинулась подальше. Ей показалось, что он взорвется. Но он медленно пригладил ладонью свои волосы — жест, который она так успела полюбить — и спокойно сказал:

— Оксана никогда в жизни не лепила никаких вареников… И она… — Он запнулся.

— Что она? — прошептала Маша. Он вздохнул.

— И ей совсем не хочется меня удерживать.

— Не понимаю! — воскликнула Маша. — Но ведь ты всегда говорил, что ей будет тяжело с тобой расстаться. Ты мне врал?

— Мне меньше всего хотелось, чтобы ты меня, не дай Бог, пожалела. Вот, дескать, бедняга, он будет страдать в одиночестве.

Полковник сел на кровати и раскурил свою маленькую черную трубку.

— Не понимаю… — повторила она.

— Что тут понимать! Ты такая независимая и сильная. Я боялся потерять тебя и боялся возбуждать в тебе жалость. Я и сейчас не знаю, как мне себя с тобой вести. Я даже не представлял себе, что могут быть такие женщины, как ты… Что же касается Оксаны, то у нее давно своя жизнь. По образованию она учительница и несколько лет назад снова пошла работать в школу. Я был этому только рад. По крайней мере, у нее появилось какое-то занятие… А потом она сблизилась с мужчиной.

— Не может быть! — изумилась Маша.

У нее просто в голове не укладывалось, что Оксана могла его на кого-то променять.

— Что тут такого? — удивился Волк. — Она подружилась с учителем литературы из своей школы. Притом я верю, когда она говорит, что между ними абсолютно ничего нет… Но ей нужно начинать новую жизнь, нужно проникнуться убеждением, что она кому-то нужна и что я не единственный мужчина на белом свете. И ей это нелегко дается. Она правда очень ранимая…

Внезапно Маша разозлилась. Такая ли уж она ранимая, эта его Оксана? Да он просто хочет ее выгородить. Понятное дело, если он всю дорогу считал ее хрупкой и ранимой, а потом вдруг узнал, что у нее имеется любовник, то стал убеждать себя приблизительно в следующем: он, Волк, мерзавец, столько раз изменял ей с другими женщинами, а теперь, когда ей вдруг попался мужчина, который, может быть, действительно ее полюбит и поймет, пусть уж она останется с ним и дай Бог ей всяческого счастья…

У Маши ситуация развивалась совершенно по иной схеме. Ее все считали не хрупкой и ранимой, а деловой и сильной. Поэтому, когда у нее появился любовник, ей никто и не подумал желать счастья. Напротив, все закудахтали: «Ах она такая-сякая, шлюха неблагодарная! И это после всего того, что Эдик для нее сделал! Да она просто дрянь, и он правильно сделал, что дал ей пинка под зад!..»

Словом, Маша уже начала задумываться о том, что если за свою женскую независимость и впредь придется расплачиваться подобным образом, то, может, ну ее к черту, эту независимость?

В предрассветный час она почувствовала, что близка к тому, чтобы впервые в жизни не создавать себе искусственных препятствий, а попробовать просто стать счастливой.

Она потянулась и нежно коснулась его груди.

— О чем ты подумала? — тихо спросил он, беря ее за руку.

— А ты о чем? — тут же переспросила она, затаив дыхание. — Только честно!

— В том, как я хочу тебя, есть что-то ненормальное… — признался он.

— По-моему, я просто схожу с тобой с ума! — воскликнула она, обхватывая его руками и ногами.

— Да ты еще понятия не имеешь, что значит сходить с ума, — выдохнул он.

На следующий день они уже были в Минеральных Водах. Приземлившись в аэропорту на полосе, зарезервированной для военных самолетов, они сразу пересели в армейский «газик», и Волк повел автомобиль прямиком в небольшой ведомственный санаторий Министерства обороны, где офицеры высшего звена проводили выходные и отпуска.

Вечером они сидели на балконе и смотрели на горы. Было очень тихо, и воздух был свежим и ароматным. Никакого запаха гари, никаких выстрелов.

— Странно, — сказал Волк. — Так спокойно, что даже чувствуешь себя не в своей тарелке.

— Может, пройдемся по парку? — спросила Маша и посмотрела на прямые аллеи и скамейки, выкрашенные белой краской.