Читаем без скачивания Малайсийский гобелен - Брайан Олдисс

- Боже, как драматично! Предательство! Измена! Тогда, может, пояснишь мне, что ЭТО такое? - Она покопалась в кармане платья и извлекла скомканный клочок бумаги, небрежно разгладила его одним движением руки и бросила мне:

- Будешь отрицать, что это ты написал? Взглянув на бумажку, я увидел написанное мной когда-то легкомысленное четверостишие.

О, Бедалар, из всех, кого я знал, Твоя лишь музыка меня зажечь сумела. Позволь же пожелать, чтобы без дела Любимый инструмент не пропадал.

265

- Но это было давно. Все кончено. Бедалар тоже меня предала.

- Это в твоих мозгах сплошное предательство. Ты переспал со всеми моими подругами, а теперь смеешь поносить меня за маленький флирт с Гаем.

- Но заниматься ЭТИМ с Гаем бесчестно. Неужто весь мир погряз в пороках?

- Боже, что за слова, ну прямо герцог какой-то! Я знаю о его неверности, но не ревную его, как тебя. Нам просто хорошо вместе. Не заставляй меня больше говорить об этом, иначе пожалеешь.- Она хотела уйти, но я остановил ее. Она отпрянула, когда я ее коснулся.

- Армида, теперь ты сгущаешь краски. Я не могу обвинять тебя - я сам виноват. Но я изменился, хотя ты не хочешь этого замечать. Почему ты не видишь разницу в наших отношениях друг к другу?

- Для тебя - одна мораль, для меня другая - так что ли? Я стиснул зубы, чувствуя, что все больше запутываюсь.

- Нет, нет, это не так. Мы ведь связаны нашей помолвкой и, кроме того, я спас тебе жизнь.

- О, я знала, что ты заговоришь об этом.

- У нас есть обязательства друг перед другом, моя дорогая Армида.-Я заводил любовные интрижки, признавался, раскаивался...

- Был уличен, ты хочешь сказать.

- Хорошо, был уличен. Я очень сожалею, что причинил тебе боль. И решил стать другим, и все ради тебя, потому что я действительно люблю тебя.

Она махнула рукой.

- О, какое благородство! Видел бы ты свою глупую рожу!

- Зачем эта злоба? Повторяю, когда ты узнала о моих любовных интригах, я очень сожалел о своем легкомыслии и старался успокоить тебя. Теперь ты проговорилась о своей любовной связи. Ты раскаиваешься? Ты пробуешь успокоить меня? Ты сочувствуешь моему страданию?

Она снова рассмеялась, и смех ее влился в общий смех, донесшийся со двора, где Пит Пиболд начал представление со своими марионетками.

- Ты просишь сочувствия? Тебе бы следовало вспомнить это слово, когда ты соблазнял Бедалар. Ты испугался, когда узнал обо мне и Гае, не так ли? И...

- Ах, "узнал", вот так?! - Я снова приблизился к ней: - Так вы все время тайно этим занимались, пока я залечивал свои раны. Ты прекрасно понимала, что я хотел лишь, чтобы ты подружилась с моим другом, и не боялся того. Что я - идиот что

266

ли? Ты знаешь, что я никогда не мог бы сказать Гаю: "Давай, завали ее в постель, трахни, спусти в нее". Она ударила меня по лицу.

- Ты - животное! Ты сам толкал нас на это, а теперь вдруг ревнуешь.

- Ты уличена во лжи и снова врешь! Что касается ревности, в тебе или Гае ее не меньше. Ревность и собственнический инстинкт ослепили вас обоих. Я, по крайней мере, пытался подавить свою ревность. Неужто даже ради сохранения чести вы не способны сдержать свою похоть?

Она отвернулась и уставилась во двор, где развлекались гости.

- Сейчас ты начнешь цитировать что-нибудь из роли генерала Геральда. Постановка не состоится, помнишь об этом? О Позоре и Сострадании мы уже поговорили. Теперь ты заводишь речь о Чести. Интересно знать, к какой еще добродетели ты обратишься?

- У меня есть честь, Армида, есть честь,- сказал я, пододвигаясь к ней и поражаясь тому, что оправдываюсь я, а не она.- Ты обесчестила меня и таким образом сыграла свою роль Патриции до конца. Оставим пьесу. Скажи, в тебе хоть капля жалости ко мне осталась? Нет, ты торжествуешь как гарпия и довольна своим распутством. И что нам теперь делать?

- Сам для себя решай.

- Еще раз спрашиваю, волнует ли тебя, что мне так плохо?

- Я уже ответила. Сейчас мне больше по душе Гай.

Она смотрела на меня с высоко поднятой головой и плотно сжатыми губами. Запах ее пачулей болью отзывался в моем сердце. Мне стало стыдно продолжать ссору. Я все еще не мог поверить, что все мои страхи оказались явью. Но даже и теперь я не находил в себе сил, чтобы ненавидеть ее; я был в ее власти, она же для меня - неуязвима; по своей глупости я сам способствовал этому. Подавленный, я повернулся, чтобы уйти.

В дверях стоял Гай. Я понял, что у нее с ним было назначено тайное свидание. Портинари каким-то образом узнал об этом. Гай слышал, как мы ссорились, и был очень встревожен.

Его трясло; глаза стали похожи на желе из черной смородины. Он побледнел. Я презирал его.

- Периан, здесь какая-то ужасная ошибка,- сказал он.- Недоразумение. У тебя с Армидой прекрасные отношения, я не могу не восхищаться вами. Я был уверен, что ты знаешь о нас. Еще сегодня ты говорил, что доволен тем, что я делаю для Армиды, помогая ей во всем, и что ты хочешь видеть ее счастли

267

вой со мной.- Он протянул мне руку.- Я выполнил твое желание. Я лишь оказал тебе услугу, мой дорогой друг.

- Ты подлый лжец! Ты переврал мои слова в своих целях. Какой дурак откажется от своей любви в пользу другого? - Ударом я отбросил его руку.

- Я - твой лучший друг и делал это ради тебя, чтобы не давать твоим соперникам увлечь Армиду. Ты ведь просил об этом. А теперь злишься на меня.

- Ради меня, негодяй! Ты - мой соперник! Слабая улыбка мелькнула на его лице, и он махнул рукой. Сзади к нему неслышно подошла Армида и взяла его за руку.

- В вопросах любви не может быть соперничества,- сказал он почти на выдохе.- Мы все разные, и каждого любят за что-то свое. Тебе это известно из собственного опыта, который не так уж мал. Я слышал, что он включает и Бедалар. Я действовал только из любви к тебе и Армиде.

Я чуть не лишился дара речи.

- Как ты смеешь говорить мне это - ты опошляешь слово "любовь".

- Успокойся, приятель. Ты говоришь о любви. Я знаю тебя и твой образ жизни. Все пропитано декадентством. Не ты ли постоянно ухлестывал за подругами Армиды? У меня с Арми-дой - совершенно другое: я ее глубоко уважаю.

- Я это знаю,- заметила она.

Я тщетно пытался понять, как он ухитряется сочетать злобу с дружелюбием. Его лицо оставалось серым, а у нее выступил густой румянец. То и дело Гай повторял: "Думаю, мне нет необходимости оправдываться". И за этим следовало самооправдание. С некоторой надеждой я повернулся к Армиде и сказал:

- Послушай, что говорит настоящий мужчина. Улавливаешь хоть какой-нибудь смысл в этом лепете? И ты можешь любить такого человека?

Она вскинула голову.

- О, он так хорошо говорит, и вся его речь правдива и благородна.

Де Ламбант нервно засмеялся.