Читаем без скачивания Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман - Джон Браннер

33

Все открывшееся моим глазам было столь с нереальным, что я вспомнил «Алису в Зазеркалье». Иначе я, видимо, не смог бы сохранить присутствие духа. Я забыл или попросту отмахнулся от того, что только сегодня утром Диас был весьма близок к тому, чтобы лишить меня жизни как «фигуру» Вадоса.

Конечно, в любом случае очень трудно признать возможность своей смерти. Так привычно думать, что тебе уготована долгая жизнь, что в порядке самозащиты сама идея смерти изгоняется из головы очень быстро. Может быть, именно поэтому я уже почти не ощущал злости. Я почувствовал ярость позже, но в те минуты, когда говорил с Вадосом, сохранял ясность мысли и некоторую отрешенность как человек, который в состоянии еще трезво рассуждать, хотя тело его лихорадит.

Вадос не ответил на мой последний вопрос. Я повторил его.

— Что же, черт возьми, вы собираетесь делать?

— Одному богу известно, — устало проговорил он. — Куда бы я ни повернулся, меня преследует предчувствие катастрофы. Что я могу поделать?

— Вы спрашиваете меня?! — с горечью воскликнул я. — Меня, одну из ваших фигур! Вы разбудили силы, которые вышли из-под вашего контроля! Вы сумасшедший, если думаете, что смерть таких людей, как Герреро или Мендоса, можно назвать ходами в шахматной игре! Или вы забыли обо всех остальных жителях вашего города? Для вас что-нибудь значат чувства жены Толстяка Брауна, или брата Мендосы, или других, кто любил тех, кого вы убили?

Весь гнев, собравшийся во мне, внезапно вырвался наружу, я почти кричал.

— Кто посоветовал вам участвовать в кровавой бойне? И это называется управлять страной?! Ведь вы сами загнали себя в угол, из которого можете выйти не иначе как по трупам! Может, вы построили Сьюдад-де-Вадос и принесли ему процветание, но вы явно сделали это ради возвеличивания собственного «я», потому что слишком презираете людей!

Он пытался перебить меня, но я расходился все больше.

— Вы готовы были уничтожить тысячи людей, только бы не запачкать ваши красивые здания! Разве не так? Почему же, черт возьми, вы не поступились собственным комфортом ради кого-то из бедняг, живущих в трущобах Сигейраса? Думаете, он хотел, чтобы они жили там как животные? Но большего дать им он не мог. Да по сравнению с вами даже у работорговца чистые руки!

— Не вправе отрицать, — тихо проговорил он.

Я подошел к сейфу, вытащил с полок оставшиеся папки и методично просмотрел их. Некоторые из имен мало что значили для меня. Но фамилии Браун, Энжерс, Посадор…

Я сосчитал их. Тридцать. Не хватало двух.

— Кто были королями в вашей безумной игре? — спросил я.

— Мы сами, — ответил он.

— Вполне естественно. Единственная фигура, которую нельзя брать! Генерал, руководящий резней из бомбоубежища!

Он слегка поморщился. Я продолжал рыться в папках.

— Сеньор Хаклют, — сказал он после паузы, — что вы намерены предпринять? Видите, я отдал себя в ваши руки. Я не доверился никому другому, кроме разве моего исповедника, а он обязан хранить тайну.

— Не пытайтесь успокоить свою совесть таким образом! — оборвал я его. — Вы можете позвать слуг и вышвырнуть меня вон. Вы можете просто выдворить меня сегодня же из страны. Вы в состоянии заткнуть рот Гарсиа, Диасу и даже своей жене. Вы могли бы даже не утруждать себя моей отправкой. Просто пристрелили бы. Никто не знает, где я, кроме нанятого шофера и Марии Посадор.

Вадос съежился еще больше.

— За кого вы меня принимаете? Вы что же, считаете, что я из тех, кто делает королей? Или, может быть, вы ждете, что я выбегу на улицу и начну кричать обо всем, чтобы люди вышвырнули вас отсюда? Кто мне может поверить, если даже я покажу им эти папки? Да, вы ловко все придумали; единственный человек, который способен был бы мне поверить, — больной бедняга Колдуэлл.

Случилось так, что именно папку Колдуэлла я держал в руках. Я почти швырнул ее в Вадоса.

— Да, двадцать лет все происходило так, как вы хотели. Немногие правители могут похвастать этим. Вам пора теперь снова взглянуть фактам в лицо, забыв о ваших правилах игры, иначе рано или поздно вас расстреляют. Управление государством — ваше дело, не мое! Успокойте хотя бы людей — дайте пенсию вдове Толстяка Брауна, вы ведь прекрасно знаете, что он невиновен. Зачем я говорю вам все это?

Я машинально открыл папку Колдуэлла. Внутри была вложена записка:

«30. Пабло говорит, что лучший ход с5.»

— Значит, и здесь вы обманывали, — тихо сказал я. — Даже когда вы поклялись, что будете следовать правилам, вы обманывали. Вы спросили Пабло Гарсиа, какой следующий ход. Из того, что я хотел бы сделать с вами, нет ничего, что так или иначе не ожидает вас и без меня, — спокойно произнес я. — Единственное мое желание — поскорее убраться отсюда.

Я почувствовал, как во мне растет отвращение, и это придало силу моим последним словам. Вадос в растерянности встал.

— Я… я пошлю за вашим водителем, — начал он, но я прервал его:

— Я хочу уехать не только из вашего дворца, но и из страны. Сегодня же!

В соседней комнате приглушенно зазвонил телефон. Вадос полуобернулся и вздохнул.

— Хорошо, сеньор Хаклют. Меня не огорчит ваш отъезд. Может быть, тогда я смогу заставить себя стать таким, каким я хочу видеть себя снова. Сейчас я лишь тень того человека, каким себе казался…

— Сеньор президент! — раздался резкий крик.

Дверь комнаты распахнулась, и вошел дворецкий.

— Сеньоры, простите меня, но только что позвонили и сказали, что в городе идут бои. Генерал Молинас отдал приказ о мобилизации резервов, толпа атаковала станцию монорельсовой дороги. Станция горит!

Я посмотрел на Вадоса. Слова были излишни.

Он сидел с каменным лицом. Затем он выпрямился, расправил плечи. Постепенно к нему возвращалась прежняя решительность.

— Хорошо, — произнес он наконец. — Вызовите водителя. Пусть Хаим возьмет из сейфа двадцать тысяч доларо и отдаст их сеньору Хаклюту; если наличных не хватит, пусть покроет разницу чеком. Потом он должен заехать в «Отель-дель-Принсип», взять вещи сеньора и отвезти их в аэропорт. Обеспечьте военный самолет, который доставит сеньора Хаклюта, куда он пожелает.

— Но… — с удивлением начал дворецкий.

Вадос вспыхнул.

— Никаких но. Делайте, что я сказал, и побыстрее!

Пораженный дворецкий вышел из комнаты. Вадос смотрел в мою сторону ничего не видящим взглядом.

— Я добился лишь отсрочки того, чего я больше всего хотел избежать, — задумчиво произнес он. — И какой ценой… Но это касается меня и моего народа. Вам же я могу сказать только одно: прощайте. Извините меня.