Читаем без скачивания Отвага Соколов - Холли Лайл

Воспоминания Дафриля.

Да. Она блокировала их, потому что не могла даже прикоснуться к хранящемуся внутри нее злу. Мысль о том, что частица чудовища, столь дорогой ценой извергнутого из мира, до сих пор живет в ней самой, была попросту нестерпима, и, случайно, соприкасаясь с этими воспоминаниями, Кейт всякий раз ощущала, как разум Дафриля тлеет, не угасая, в недрах ее памяти. Впрочем, поверхностно ознакомившись со знаниями Дракона, Кейт кое-что узнала о природе поразившего Матрин зла — зла, которого боялся сам Дугхалл. Она уже кое-что знала.

Точнее, ей было известно, где нужно искать ответ.

Крепко зажмурив глаза, она убрала все преграды, которые держали в плену ядовитые мысли Дафриля. Кейт с опаской притронулась собственным умом к его воспоминаниям, испытывая по-прежнему сильное отвращение к оставившей их мерзкой твари. Перед внутренним взором ее начали мелькать обрывки памяти: лицо высокого и красивого мужчины сменялось обрывками разговоров, кратковременными приливами ужаса.

Дафриль кого-то боялся. Дафриль испытывал ужас перед кем-то. И Кейт невольно спросила себя: кто может испугать самого могущественного чародея Матрина и — главное — чем?

И, направившись по оставленному страхом следу, она отчаянным рывком погрузилась в эти воспоминания, принимая их, исследуя, отвергая.

Дугхалл велел солдатам отступить от Кейт, внезапно застывшей посреди дороги. Закрыв глаза и напрягшись всем телом, она не реагировала ни на что.

— Отойдите, — приказал он. — Она не колдует и не больна.

— Тогда что же с ней случилось? — спросил Ян.

— Подожди немного, — ответил Дугхалл.

Так они простояли довольно долго, и Дугхалл, погрузившись в плескавшиеся внутри него волны Соколиных чар, пытался отыскать в них какой-нибудь знак того, что Кейт поглощена именно ими. Однако племянницы не было среди Соколов, она стояла перед ним, опустив все защитные экраны, но никакая магия не прикасалась к ней. Кейт оставила свой собственный разум, забыла о своем теле, и здравый смысл говорил Дугхаллу, что с ней что-то не так. Но он был спокоен. Кейт по собственной воле занялась каким-то важным делом, Дугхалл не сомневался в этом.

Внезапно глаза Кейт распахнулись, и она со стоном осела на землю. Она упала бы лицом в грязь, если бы в последний миг не успела упереться в землю руками. Ее сразу же вырвало, и спазмы еще какое-то время сотрясали ее тело, даже когда желудок уже опустел.

— Помоги же ей, проклятие! — крикнул Дугхаллу Ян. Но тот чувствовал лишь бессилие что-либо сделать.

— Кейт! Тебе что-нибудь нужно? Что случилось?

Он опустил руку на плечо племянницы, но она стряхнула ее.

— Кейт! Ты слышишь меня?

Она слабо качнула головой, вытерла рот тыльной стороной руки и медленно, неуверенно встала на колени посреди дорожной грязи. Голова ее поникла, глаза смотрели куда-то вдаль.

— Я знаю, — произнесла она наконец голосом, каким мог бы заговорить утопленник, оживленный неведомыми кошмарными силами, действующими по ту сторону смерти.

— Что ты знаешь?

Она посмотрела в глаза Дугхалла, и нутро его сжалось в комок. Страх раскаленным острием пронзил хребет, перерезая словно ножом каждый из его нервов.

— Знаю, — спокойно повторила Кейт. — Знаю, кто идет на нас, знаю, чего он хочет… и почему. Его нельзя пускать в Калимекку, если даже ради этого придется отдать жизни всех нас.

— Говори же.

— Его имя Луэркас. Тот самый чародей, которого боялся Дафриль. Дафриль вместе со своими собратьями изготовил Зеркало Душ, а Луэркас — в одиночку создал Цветок Души. — Цветок Души?

— Чародейское устройство, уничтожившее великие города Харе и Тикларим, цивилизации, в которой правили Драконы, и истребившее при этом пять с половиной миллиардов людей. Результатом его действия стали Круги Чародеев.

Дугхаллу вдруг показалось, что весь мир пустился вокруг него в пляс, выбивая опору из-под его ног. Как образовались Круги, на Матрине не ведал никто; известно было лишь то, что появились они в конце Войны Чародеев — так и не зажившие с тех пор раны, оставленные творившимися в те времена смертоносными и пагубными беззакониями.

— Луэркас… Круги…

— Пять с половиной миллиардов душ до сих пор заточены в них, — кивнув, продолжила Кейт. — Их держит в Кругах могущественное заклятие, заклятие, которое держит этих несчастных в мире для того, чтобы однажды они превратились в чистейшее топливо для придуманной Драконами машины бессмертия. Теперь все эти миллиарды послужат топливом одному Луэркасу.

Она сняла фляжку с бедра, глотнула воды и неловко поднялась на ноги.

— Калимекка не случайно избежала гибели, обрушившейся почти на все великие города прежнего мира. В те времена она была небольшим городком, и Драконы устроили в ней запасное убежище для себя — на случай, если в Оел-Артис что-нибудь пойдет не так. — Она слабо улыбнулась. — В конце концов Оел-Артис тоже превратился в Круг Чародеев — тот, который едва не погубил нас на пути к Зеркалу Душ, из чего можно заключить, что по большей части замыслы Драконов не исполнились. Но по крайней мере Цветок Душ не уничтожил Калимекку. Башни ее остались нетронутыми.

— Какие башни?

— Все те прекрасные Шпили Древних, которые так украшают город.

— Ох. Эти башни. И что же?

— В башнях размещены противостоящие времени устройства. Их приводит в действие соответствующее заклинание, частично сработавшее, когда Зеркало Душ исторгло души из тел калимекканцев и наделило Драконов освободившейся плотью. — Кейт отвернулась, но Дугхалл успел заметить в ее взгляде еще не исчезнувший след леденящего кровь видения.

— Мы уничтожили Зеркало Душ. Уничтожили Драконов, — сказал он. — Конечно, Луэркас не сможет восстановить все, что такими усилиями сооружали сотни Драконов.

Кейт подняла руку, и Дугхалл понял, что именно она хочет ему сказать, еще до того, как племянница его успела открыть рот.

— Ему это не нужно. Он знает до мельчайших подробностей устройство Цветка Душ. Драконы трудились столь усердно, потому что не знали заклятия, которое приводит в действие Цветок Душ. То, что они рассчитывали сделать при помощи своих механизмов, Луэркас может сотворить словом.

— Каким?

Кейт пожала плечами:

— Дафриль не знал его, не знаю и я. Но когда Луэркас окажется в самом сердце Калимекки, он произнесет это слово, башни услышат его, и все, кто будет в это время в городе, умрут, чтобы стать топливом для башенных чар. И пять с половиной миллиардов душ, томящихся в заточении, тоже погибнут, окончательно. И тогда Луэркас станет воплощенным богом.

— И все живое в мире попадет к нему в рабство?