Читаем без скачивания Тайфун в закрытом секторе - Алина Болото

А на этот раз случилась неожиданная неприятность: в сквере пятиклассник Васька Пробкин прогуливал своего огромного дога — пятнистого Арлекина.

Большемордый Арлекин неуклюже прыгал по снегу, высоко поднимая тонкие лапы.

Ему было холодно: шерсть-то у него коротенькая, совсем негреющая.

Завидев страшного пса, Карамелькина съежилась: вдруг он бросится на нее и съест? Мало ли что придет ему в собачью голову?..

Катя осторожно попятилась и — бегом на соседнюю улицу.

А на той улице был Дворец культуры, и пройти мимо Дворца было даже приятно: в огромных светлых окнах всегда были выставлены большие портреты знаменитых киноартистов.

Катя смотрела на эти портреты и умирала от любопытства: почему у артистов такие красивые наряды? Почему у них такие белые ровные зубы? Почему они всегда улыбаются?..

И она не могла решить самый важный вопрос: кто же из артистов самый красивый?.. Катя крутила своими любопытными глазками: и, по правде говоря, ей тоже хотелось стать знаменитой, чтобы и ее фотография здесь была выставлена.

Однако на этот раз вместо артистов здесь в окнах красовались чьи-то незнакомые портреты: здоровенные дядьки в ярких майках, перетянутые белыми поясами. Катя сразу же сообразила, что это спортсмены-силачи. Она и по телевиденью как-то видела таких же и понимала, что это люди тоже знаменитые: вон какие у них широкие плечи, крутые шеи и стальные мускулы!

А над входом во Дворец культуры висел плакат. Катя, не торопясь, прочитала: «Соревнования штангистов. Открытый чемпионат города».

Возле стеклянной двери висела небольшая табличка: «Вход свободный».

«Ну, раз вход свободный, — подумала Катя, — зайду, посмотрю поближе на этих силачей, мама на работе, дома меня никто не ждет».

В гардеробе Катя аккуратно сняла пальто, шапку-ушанку, осталась в школьной форме, с белым бантом на голове (он, к сожалению, слегка смялся под шапкой).

Она оставила в гардеробе мешочек со сменной обувью, хотела оставить и ранец, но вовремя вспомнила про пенал с успех-травой.

— Можно, я возьму ранец с собой? — спросила Катя у гардеробщицы.

— Можно, детка, можно, — гардеробщица ласково посмотрела и тоже спросила: — У тебя, должно быть, старший братишка выступает на соревнованиях?

— Нет у меня никакого братишки… А разве школьникам нельзя просто так посмотреть? Написано: «Вход свободный»…

— Посмотри, детка, посмотри. Только тебя это нисколько не касается. Ты — девочка, еще маленькая. А там мужики такие тяжести ужасные поднимают — во сне увидишь — испугаешься.

— Не испугаюсь… — небрежно сказала Катя.

И по широкой лестнице поднялась в зрительный зал.

Можно подумать, что весь город собрался сегодня здесь, в зале, чтобы посмотреть соревнования сильнейших силачей-штангистов.

Все места были заняты, сесть было некуда, и Катя остановилась в боковом проходе, прижавшись к стенке. Отсюда все было хорошо видно: и сцена, и зал. Катя могла одновременно наблюдать, что происходило на сцене и что делали зрители в зале.

На сцене был сооружен невысокий деревянный помост, и на нем лежала тяжеленная стальная штанга. В глубине сцены загорались цифры, показывавшие сколько сейчас весит штанга.

И если спортсмен поднимал ее удачно, вспыхивала яркая надпись: «Вес взят!»

Перед сценой за длинным столом сидели строгие судьи. Они внимательно следили за тем, чтобы каждый спортсмен поднимал штангу по правилам.

Часто судьи советовались о чем-то друг с другом, кивали головами и важно, строго смотрели на участников соревнований.

Штанга лежала себе на помосте, как барыня. Она гордилась собой — ведь без нее не было бы этих соревнований и никто не пришел бы сегодня днем во Дворец культуры.

На нее были направлены лучи прожекторов.

Силачи подходили к ней осторожно, вежливо кланялись ей и, нагнувшись, нежно обхватывали ее могучими пальцами.

Некоторые поднимали ее молча, а некоторые вначале что-то долго шептали ей, а потом с коротким криком вскидывали вверх и держали над головой, на вытянутых руках, пока не загорались буквы: «Вес взят!»

Штанга с грохотом плюхалась на помост. А зрители оглушительно хлопали в ладоши, и кто-то басом кричал по слогам: «Мо-ло-дец!», а кто-то тут же бежал на сцену с цветами.

Силач улыбался, махал зрителям огромной рукой и уходил за кулисы в раскачку, как моряк — будто шел не по твердой сцене, а по мокрой качающейся палубе. Силача окружали люди с записными книжками, с фотоаппаратами и кинокамерами. И все было весело, празднично, как в кино.

Глава девятая

Автограф

Главный судья объявил в микрофон:

— На помост вызывается чемпион нашего города, мастер спорта Жорик Сафьян!

Ах, какой красавец, Жорик выбежал из-за кулис! Курчавая голова на широких плечах, могучая грудь, крепкие ноги. Черные глаза смотрели уверенно и победительно. Еще бы! Жорик знал, что он здесь самый сильный — еще никто в городе не смог победить его!

Жорик был в ярко-красном трико, и широкий белый пояс сверкал под лучами прожекторов.

В зале оглушительно захлопали, когда Жорик шел к помосту. В зале хором кричали «Молодец!», хотя Жорик еще и не взглянул на барыню-штангу. Но вот он нагнулся над нею, что-то ей прошептал, присел, широко раздвинул колени и легко кинул штангу себе на грудь.

— Ах, пожалуйста, не уроните ее, дорогой Жорик! — раздался в зале тревожный женский крик, и Катя сразу же узнала Эвелину Сидоровну — учительницу физики в старших классах.

От волнения Эвелина Сидоровна вся вытянулась и наклонилась вперед, словно хотела помочь Жорику…

А он, напрягая все силы, распрямился, поднял штангу над своей курчавой головой и держал ее так до тех пор, пока главный судья не зажег надпись: «Вес взят!»

— Новый рекорд! — крикнула раньше всех Эвелина Сидоровна. — Он установил новый рекорд!

И все закричали: «Рекорд!.. Рекорд!..»

Кате тоже захотелось крикнуть «Рекорд!», но в этот момент она услышала совсем рядышком тоненький голосок:

— Ну, это еще не рекорд. Рекорд впереди… О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки!..

Катя оглянулась, посмотрела вверх, вниз, но никого не увидела.

Мимо нее по боковому проходу бежали на сцену десятки людей. Они толкали друг друга и кричали: «Жорик, автограф! Просим автограф!..»

Катя не знала, что такое автограф, и ничего не могла понять, потому что росточком была еще невелика, а взрослые дяди и тети совсем притиснули ее к стене, и ей ничего не было видно…

А там, на сцене, замечательный силач Жорик держал в огромной руке перо и быстро писал свою фамилию на разных бумажках, которые протягивали ему восторженные люди. «Сафьян…», «Сафьян…», «Сафьян…» — писал Жорик на память людям, чтобы они запомнили эту минуту и его самого — сильного и красивого.