Читаем без скачивания Волчье Логово - Дэвид Геммел

Ангел приподнялся на колени и медленно встал.

— Моя первая жена была такая же, — сказал он, потирая подбородок. — Снаружи — что твой пух, внутри — твердая кожа и сталь. Но скажу тебе, девушка, кулаками ты работаешь лучше, чем клинком. Так как же, мир?

— Мир, — усмехнулась она.

Ангел шел за ней, потирая опухшую челюсть. Лягается она, как злая лошадь, да и рукой бьет не слабее. Он печально улыбнулся, любуясь сдержанной грацией ее походки. Хороший боец, решил он, но слишком полагается на разум и не доверяет чувству. Даже ее кулачные удары были вполне ожидаемы, но Ангел не стал ей сопротивляться, понимая, что она нуждается в каком-то удовлетворении после того, как он столь легко побил ее.

Гордая женщина. И красивая, не без удивления признал он. Ангел всегда предпочитал полногрудых, пышных, покладистых женщин, с которыми тепло в постели. Мириэль слишком тонка на его вкус, и ноги ее, длинные и красивые, чуть более мускулисты, чем следует. Зато с ней, как говорится, можно идти в горы.

Он хмыкнул, и Мириэль обернулась.

— Чего это тебя разбирает? — ледяным тоном осведомилась она.

— Просто так. Вспомнил, как ходил по этим горам в последний раз. Вам с сестренкой тогда было лет восемь-девять. Подумать только, как быстро летит время!

— Я тебя не помню.

— Тогда я выглядел иначе. У меня был орлиный нос и густые брови. Это уж потом чужие кулаки подпортили мне наружность. Губы были полнее, чем теперь, и я носил длинные рыжие волосы до плеч.

Мириэль присмотрелась к нему получше.

— Но тебя тогда звали не Ангел.

— Нет. Каридрис.

— Теперь вспомнила. Ты принес нам платья — мне желтое, а Крилле — зеленое. Но ты же был…

— Красавец? Да уж, не такой урод, как теперь.

— Я не хотела…

— Ничего, девочка. Красота долго не живет. А уж при моем роде занятий…

— Не могу понять, что заставляет людей выбирать себе такую жизнь. Причинять боль другим, страдать самому, рисковать жизнью — и чего ради? Чтобы сборище толстобрюхих купцов могло поглазеть, как льется кровь.

— Прежде я поспорил бы с тобой, — мягко ответил он, — но теперь не стану. Да, это была грубая, варварская жизнь, и все-таки я любил ее.

Придя в хижину, они поели. Ангел уселся у догорающего огня и стянул сапоги.

— Что-то рано вы стали топить, разве нет?

— У нас был гость, старый человек, — сказала Мириэль, садясь напротив. — Это для него.

— Старый Ралис?

— Да. Ты его знаешь?

— Он уже несколько десятков лет таскается между Дренаном и Дельнохом. Когда-то он делал ножи, подобных которым я не видел. У твоего отца тоже были такие.

— Прости, что ударила тебя, — сказала она вдруг. — Не знаю, зачем я это сделала.

— Ничего, мне не впервой. Притом ты здорово разозлилась.

— Обычно я не даю себе воли. Наверное, я просто испугалась немного.

— Это хорошо. Я не доверяю бесстрашным мужчинам, да и женщинам тоже. Такие и убить могут. Но вот тебе мой совет, юная Мириэль: когда сюда явятся люди из Гильдии, не бросайся на них с мечом. Стреляй из засады.

— А я думала, что хорошо дерусь. Отец всегда говорил, что я фехтую лучше него.

— Во время уроков — возможно, но в бою — вряд ли. Ты обдумываешь все свои ходы, и это отнимает у тебя скорость. В бою на мечах рука и мозг должны быть связаны неразрывно. Сейчас я тебе покажу. — Он взял из поленницы тонкую палку и встал. — Становись напротив меня. Держи руки над палкой и, как только я отпущу ее, лови. Понятно?

— Что ж тут непонятного… — Он разжал пальцы, рука Мириэль дернулась, но палка уже упала на пол. — Я не успела приготовиться.

— Попробуй еще раз.

Она попробовала еще раз и еще, но опять потерпела неудачу.

— Ну и что это доказывает? — рассердилась она.

— Твою медлительность. Рука должна хватать палку, как только глаз замечает, что она падает, — но у тебя не получается. Ты видишь, передаешь приказ руке и только потом ловишь — но опаздываешь.

— Как же иначе? Рука должна получить приказ.

— Сейчас увидишь как.

— Хорошо, показывай.

— Что ты хочешь ей показать? — спросил Нездешний с порога.

— Мы учимся ловить палки, — медленно обернувшись, ответил Ангел.

— Давно мы не виделись с тобой, Каридрис. Как поживаешь? — Арбалет Нездешнего целил Ангелу в сердце.

— Я не убивать пришел сюда, дружище. Я не состою в Гильдии. Я пришел тебя предостеречь.

— Я слышал, что ты ушел с арены. Что поделываешь теперь?

— Торгую охотничьим оружием. У меня было место на рыночной площади, но его отобрали за долги.

— За десять тысяч золотом ты мог бы выкупить его обратно, — холодно заметил Нездешний.

— Еще бы! Мне хватило бы и пятой доли. Но я уже сказал тебе: на Гильдию я не работаю. И не советую называть меня лжецом!

Нездешний разрядил арбалет, ослабил пружины и бросил оружие на стол.

— Согласен, ты не лжец. Но с чего ты вздумал предупреждать меня? Мы никогда не были настолько близкими друзьями.

Ангел пожал плечами.

— Я думал о Даниаль. Не хотел, чтобы она овдовела. Где она, кстати?

Нездешний не ответил, но Ангел увидел, как на долю секунды исказилось от боли его побелевшее лицо.

— Можешь остаться здесь на ночь. И благодарю тебя за предупреждение. — С этими словами Нездешний взял арбалет и вышел вон.

— Мать умерла пять лет тому назад, — прошептала Мириэль. Ангел со вздохом опустился на стул. — Ты хорошо ее знал?

— Достаточно, чтобы слегка в нее влюбиться. Как она умерла?

— Лошадь, на которой она ехала, упала и придавила ее.

— И это после всех бед, которые она пережила, — покачал головой Ангел. — В этом нет никакого смысла — видно, боги любят подшучивать над нами. Пять лет, говоришь? Боги! Должно быть, он очень любил ее, раз до сих пор остается в одиночестве.

— Любил и до сих пор любит. То и дело ходит к ней на могилу и говорит с ней, как будто она способна его слышать. Даже здесь, дома, иногда говорит.

— Ясно, — тихо сказал Ангел.

— Что тебе ясно?

— А ты как думаешь, Мириэль? Убийцы подкрадываются к нему со всех сторон, и он знает, что не сможет победить их всех. Зачем же он остается здесь?

— А как по-твоему?

— Он — точно матерый олень, преследуемый волками. Зная, что ему не уйти, он взбирается на высокую кручу, а потом поворачивается и ждет врага, чтобы вступить в свой последний бой.

— Никакой он не олень. Он вовсе не стар, и не пора ему вступать в последний бой.

— Он думает по-другому. В Даниаль заключалась вся его жизнь. Может быть, он полагает, что после смерти встретится с ней опять, — не знаю. Но одно я знаю так же твердо, как и он: остаться здесь — значит умереть.

— Ты ошибаешься, — ответила Мириэль, но ее словам недоставало убежденности.