Читаем без скачивания Приключения лисёнка - Борис Априлов

В словах старого неподвижного камня было столько грусти, что сердце у лесного ореха сжалось, хотя еще секунду назад ему было очень радостно.

— Не грусти,— проговорил лесной орех.— Я буду расти здесь, и у тебя будет с кем поговорить.

И лесной орех запел…

Тут Лиско запнулся, потому что не мог сразу придумать подходящую песню. А орлята смотрели ему в рот и ждали, когда он запоёт, как он пел всегда, когда рассказывал сказки. 

— И лесной орех запел, — повторил Лиско,— такую песню:

Как далеко от земли до неба,Так же далеко от неба до земли.Какой высокий ты от пяток до головы,Такой же высокий от головы до пяток.

И, не умея придумать другого, снова начал рассказывать сказку:

— Шли годы. Около старого камня вырос красивый куст лесного орешника. Камень и орех день и ночь вели беседы и вообще жили так, как живут хорошие соседи, Но пришел день, и они поссорились.

Это случилось так: около орешника остановились двое детей, широко раскрытыми глазами они смотрели на крупные зрелые орехи.

— Нарвём? — сказал один из них.

— Очень высоко,— заметил другой.

— Взберёмся на камень.

Дети взобрались на камень и набрали целую корзину орехов. И только они ушли, куст обернулся к камню и сердито спросил его:

— Видел, что они со мной сделали? Если бы не было тебя, дети не оборвали бы моих веток.

— Но что мне было делать? — стал оправдываться камень.— Ты же сам не дал им ни одного ореха. Пусть полакомятся. Ведь орехи для этого и растут.

Три дня ореховый куст сердился на камень и не обмолвился с ним ни одним словом, но потом сказал:

— Ты прав!.. Не должен я быть жадным. Мои плоды доставили детям большую радость.

И камень и орешник снова стали жить в дружбе…

— Понравилась вам сказка? — спросил Лиско.

— Да,— сказал Клюнчо,— хотя не такая смешная, как другие твои сказки.

— Ну, всё смешным не может быть, — ответил Лиско, — Смешные сказки придумывать трудней.

— А теперь что будем делать? — спросил Чернопёрко.

— Хочется мне полетать,— внезапно проговорил Клюнчо.

— Что? — удивился его брат.

— Хочу полетать.

— Как же так? Ведь ты же слышал, как отец говорил, что он завтра обоих нас будет учить летать.

— Слышал. Но я хочу их удивить,— сказал Клюнчо.— я чувствую силу в своих крыльях… Кажется мне, что летать не так уж трудно.

Гордо расправив свои молодые крылья, Клюнчо вспрыгнул на край гнезда.

— Смотрите, что я буду делать.— Он смело оторвался от гнезда и полетел вниз, как в бездну. Сердце у него замерло. Чернопёрко и Лиско запищали. А Клюнчо падал все ниже и становился все меньше. Маленький орлёнок еще недавно был гордым и смелым, а сейчас, падая, очень испугался и не знал, что ему делать. Но внезапно крылья его расправились и он повис между небом и землёй.

— А! — радостно запищал он. — Как это приятно!

Размахивая крыльями, Клюнчо почувствовал, что движется. Подняв он сам стал подниматься вверх.

— Эй! — крикнул он в гнездо.— Видели?

— Вернись! — взволнованно закричал Черноперко.— Ты делаешь глупости! Но Клюнчо стал кружить над гнездом, дразня своего трусливого брата:

— А ну, ты так сможешь?.. Не сможешь?! Трус!.. Сейчас полечу встречать папу и маму!

Воодушевленный своим первым успехом, орленок взвился и полетел к Молодому лесу.

Таинственная божья коровка

оенный совет шёл впереди всех. Он уже минул Папоротниковый лес и теперь переходил через бор, который тянулся по обрывистому склону горы. Голуби летели низко, почти касаясь верхушек деревьев, и беспрестанно оглядывали небо.

— Остановимся и подождём,— предложил голубь Добрушко.

Стая опустилась на ветки большой сосны.

Прошло немного времени, и появился военный совет во главе с Мецаном.

— Никакого орла нигде не видели, доложил ему Добрушко.

— А если бы и увидели, что смогли бы ему сделать? — грустно спросил Кафявко.— У нас даже плана нет…

— Сейчас начнём заседание,— предложил Мецан. — Пока будем заседать, подойдут и другие животные.

Военный совет собрался под сосной. Члены совета были задумчивы и озабочены. Первым заговорил Лисан:

— Мне ясно, что есть какой-то выход из положения, что в гнездо Каменара проникнуть можно. Но как проникнуть? Этого я ещё не знаю.

— И я так думаю,— поддержал его заяц Сивко.

Он сидел на ковре из опавшей хвои и играл с божьей коровкой. Та ползала по его передней лапе, а Сивко ждал, когда она улетит. Подняв лапу, он прошептал: «Божья коровка, куда полетишь?» А божья коровка помахивала крылышками и никуда не улетала.

— Учтите, — начал волк Кафявко,— что вон там кончается лес. И оттуда до той горы, на какой гнездо Каменара, пойдут кусты и трава.

— И скала,— дополнил Сивко.

— Точно — кусты, трава и скала. Там негде укрыться, нельзя быть незамеченным.

— Всё это так, и потому надо придумать что-то особенное,— сказал Мецан.

Все замолчали. Сивко продолжал наблюдать за божьей коровкой и про себя говорил: «Божья коровка, куда полетишь?», но в то же время он думал и об орле Каменаре и о своих делах. А божья коровка то распускала крылья, то снова складывала. От сосны вдруг оторвалась шишка и ударила ежа Таралежку прямо по морде.

— Нападение! — вскрикнул он и сразу же свернулся, выставив свою колючую броню.

Члены военного совета хохотали от всего сердца. Мецан смеялся до слез, а волк Кафявко катался от смеха, и, когда встал, вся его шерсть была утыкана сосновыми иголками. Даже Лисан, у которого была особая причина быть грустным, улыбнулся и сказал:

— Ах, этот Таралежко!

Повеселевшие члены совета снова собрались в круг.

— Хорошее дело — смех! — заметил Мецан.— Вы чувствуете, как мы освежились? Правду говорят, что жизнь без смеха немыслима. А как мало мы сделали для того, чтобы в Тихом лесу чаще слышался смех.

— Чувствую, что если ещё немного посмеюсь, то внесу ценное предложение,— сказал Кафявко.

— Ну-ка, Таралежко, рассмеши, и дело пойдёт.

Но Таралежко стоял в стороне, нахмуренный и обиженный.

— Так всегда бывает,— сказал Мецан,— когда все смеются, то обязательно кто-то один сердится.

— Эй, божья коровка, ты еще ползаешь по мне? — спросил Сивко.

Божья коровка вдруг расправила крылья и улетела.

— Друзья! — закричал Сивко. — Поведение этой божьей коровки меня удивляет.

— Почему? — поинтересовался Таралежко.

— Ну, как сказать?.. Подозрительной она мне показалась: все время вертелась среди нас и внезапно куда-то улетела.

Мецан стал серьёзным.

— Мы о наших планах говорили?

— Конечно,— сказал Лисан.— Говорили о гнезде… как проникнуть в него.

Военный совет молчал.

— Глупость допустили,— вздохнул Мецан.

— Мы же на чужой территории, а как-то об этом не подумали.

— А о чём надо было думать? — спросил волк Кафявко.

— Что среди нас может быть чужой.

— Ты хочешь сказать, что эта маленькая божья коровка… э-э… по всей вероятности, шпионка?

— Да,— строго ответил Мецан.— В этом я почти уверен.

Беспроволочный телеграф

ивотные подходили к Больщому бору, располагались возле него и отдыхали. Они были спокойны. Что им делать дальше, об этом думал военный совет. Они его избрали, выразили ему доверие и знали, что он никогда не будет злоупотреблять этим доверием. На Мецана и его помощников всегда можно было положиться.

И потому-то сейчас военный совет был в тревоге. Каждый член совета думал о том, какую оплошность допустили они, почему не сообразили, что военное положение требует большой бдительности.

— Может, сообщим всем о божьей коровке? — тихо спросил Кафявко.

— Думаю, что рано, — ответил Мецан.

— Ну что может сделать какая-то божья коровка? — отозвался заяц Сивко.

— Всё,— решительно сказал Лисан.— Она поняла, что мы пытаемся проникнуть в гнездо Каменара.

— И вы думаете, что она об этом сообщит орлу? — спросил Сивко.

— Не знаю,— мрачно ответил Мецан,— но всем понятно, что вертелась она тут неспроста.

— Но зачем ей сообщать орлу? — спросил заяц Сивко.

— Божья коровка живёт в этом лесу. Здесь сильнее орла Каменара никого нет. Представьте себе, что она захочет задобрить орла и предаст нас. Снова наступило тягостное молчание.

— Обратимся за помощью к диким козам, — нерешительно предложил Таралежко.— Орёл Каменар их смертельный враг. А козы могут взбираться на неприступные скалы.

— Бесполезно! — нахмурился Мецан.— Скала гладкая и обрывистая, как стена. Каменар живёт там сто лет, и его никто не беспокоит.

— Таралежко, ты рассуждаешь, как лягушата Потривко и Скоклю,— заметил Сивко.