Читаем без скачивания Последняя ошибка Темного Мастера - Олег Шелонин

— О! Вылитый огр, — обрадовался Ганс и опять начал строчить. — Итак, наш огр жил в болоте. Его боялись все…

— Ганс, отставить! Это не твоя сказка.

— Что значит не моя? Раз я пишу, значит, моя! — Из-под пера увлекшегося писателя веером летели брызги.

— Слышь, бабка, — тормознул Денис старуху, подтаскивающую пиво за соседний столик, — ты кончай ему подливать.

— Во-первых, я не бабка, я болотница, а во-вторых, у меня с ним договор.

— Какой договор?

— Я ему вдохновляться помогаю, пива заветного подливаю.

— А он тебе за это что?

— А он с ней за это вдохновение золотом полновесным расплачивается по тройной цене, — хихикнул лепрекон.

— Еще одно слово, ушастый, и я тебя отсюда выгоню! Ты в мои торговые дела не лезь! А ты этого пустомелю не слушай, — сказала болотница Денису. — Я по доброте душевной, можно сказать, болезного приветила, почти задарма кормлю, пою…

Тут болотницу окликнули лохматые кикиморки, и она умчалась обслуживать очередных клиентов. Видя, что писатель так увлекся очередной сказкой, что ничего вокруг уже не видит и не слышит, Денис дал знак лепрекону подсаживаться к его столу, намекая, что за ним не заржавеет. Ему нужна была информация, и он готов был за нее платить. Лепрекон от дармовой выпивки не отказался. Не рискуя сам пить болотное пойло с подозрительно зеленой шапкой пены, юноша презентовал ему свою кружку и приступил к дознанию.

Картина, нарисованная лепреконом, прояснила все. Или почти все. Оказывается, у болотной нечисти, не имеющей возможности выйти за пределы своего болота, в большом почете были былинки клевера. Но не простого клевера, а того, венчик которого насчитывал четыре листика вместо трех. Такой клевер приносил удачу и шел на какие-то хитрые зелья, которые вместе с пивом по ночам варила болотница. Эта информация дошла до писателя в разгар сильнейшего творческого кризиса. Его заклинило. Он уже второй месяц подряд сидел без дела, не в состоянии выдать на-гора ни одного приличного сюжета новой сказки, а болотница, по слухам, владела секретом вдохновения и за определенную мзду, вполне могла им с кем-нибудь поделиться. И вот Ганс Христиан Андерсен вышел на промысел. Ему жутко повезло. Сказочник набрел на целое поле «клевера», у которого все былинки имели не по три, а аж по целых шесть лепестков! Мимо такой удачи он пройти не мог, надрал целый стог и потащил его к болотнице, рассчитывая на награду. Гансик в ботанике разбирался слабо. Ему было невдомек, что на болото он волок не клевер. Это была конопля. Свой стожок он выложил перед болотницей, с ходу заявив: сама былинки да листики на них пересчитывай, мне недосуг. Мне типа это… сказку подавай. Или, на худой конец, к бутылкам, в которых вдохновение разлито, приложиться дай.

— Что за бутылки? — насторожился Денис.

— Вон в том шкафчике стоят, — кивнул лепрекон на толстенный ольховый пень, торчавший прямо из пола у стены корчмы. В его коре действительно угадывалось что-то наподобие дверцы.

— Блуждающие огоньки! — воскликнул юноша, треснув себя по лбу. — Как же я сразу-то не догадался. Вот, значит, в какую сказку меня Валька закинул.

Лепрекон как-то странно покосился на юношу при этих словах.

— Блуждающие огоньки? — Ганс тоже встрепенулся. — А что, неплохо звучит. Сказка вообще-то дрянь получилась, а вот название самое то. — Сказочник полез под стол, выудил оттуда скинутые на пол исписанные бумаги и начертал на одной из них новое название.

— Какая самокритичность, — восхитился Денис, но Ганс его уже не слышал.

Он вернулся к новой сказке и теперь задумчиво жевал кончик пера, устремив мечтательно-пьяный взор в потолок.

— Ну и дальше что было? — тормошнул Денис лепрекона.

Тот продолжил. В ольховом пне, который служил шкафчиком еще прабабушке болотницы, действительно стояли бутылки. С поэзией простой, поэзией скандальной, в которую был подсыпан шипучий порошок из лживых грязных городских сплетен. В особой бутылке хранились трагедии, замешенные поганой метлой на похмельном рассоле, обильно орошенном кровью преступника и его жертвы. Трагедии хранились в бутылке из-под шампанского, так как, по определению, должны были хлопать пробкой, а потом ядовито шипеть, исходя пузырями ненависти и злобы. Была в шкафчике даже бутылка с минорно-набожной поэзией, но, так как в каждую бутылку болотница добавила немножко чертовщины, стишки получались не совсем минорные и не совсем божественные. Половину шкафчика занимала самая большая бутылка с обыкновенными историями для прозаиков. Горлышко ее было обвязано свиной кожей и обтянуто пузырем, чтоб амброзия не выдохлась. Вот этой-то бутылки Ганс Христиан и пытался добраться в душевных терзаниях, вызванных сильнейшим творческим кризисом.

К счастью, пришел он хоть и с охапкой конопли вместо клевера, но зато с деньгами. Не меньше трех десятков золотых отягощали его карман, и хитрая болотница начала вдохновлять его своим ядреным пивом, втихаря переливая духмяный напиток через жестяную воронку в бутылки, которыми ее за недорого (стакан мухоморовки за тридцать бутылок стеклотары) снабжали черти, обшаривавшие близлежащие к болоту кусты. Все было хорошо, пока Ганс вдохновлялся только пивом, думая, что хлебает амброзию вдохновения. Однажды болотница задержалась по своим делам в подсобке, и нетерпеливый клиент залез в шкафчик без нее. Сцапал, разумеется, самую большую бутылку. Вот только не знал, дурак, что заключенное в ней высокое искусство надо было нюхать, а не пить! Хлебнул душевно. А так как хлебнул по свежим дрожжам ее ядреной мухоморовки, на которой болотница настаивала пиво, то нырнувшая в него муза сразу захмелела, и теперь они на пару уже третий день подряд творят, не просыхая.

— Значит, третий день творит, говоришь? — усмехнулся Денис.

— Третий день, — закивал головой лепрекон.

— А ничего странного в последнее время на вашем болоте не происходило? — нейтральным тоном спросил юноша.

— А то ты не знаешь? — пробормотал лепрекон.

— Не знаю.

— Сам же только что про блуждающие огоньки сказал.

— Угу. И сколько у вас их тут объявилось?

— Три штуки. Странные огоньки. Наши гнилушки где лежат, там и светят, а эти блуждают. Пытались мы за ними охотиться, не поймали. Смылись куда-то. Со вчерашнего дня их больше не видать.

— Это хорошо, что их было только три, — пробормотал Денис, покосившись на Ганса.

Если верить сказке, написанной упившимся в зюзю писателем, блуждающие огоньки рождались в определенный день и час во время полнолуния, Они могли вселиться в любого человека и маяться дурью на всю катушку. В течение года такой огонек должен основательно совратить человека. И не одного. Не менее трехсот шестидесяти четырех человек огонек должен совратить. По одному в день. Тогда он удостаивался высшей награды — огненно-красной ливреи скорохода, в которой огонек мог бежать перед парадной колесницей черта, и, самое главное, получал право на бегу изрыгать пламя прямо изо рта на зависть остальным блуждающим огонькам, которым за пределы своего болота дорога заказана. Однако разгадавший их человек может эти блуждающие огоньки задуть. Тогда пропал огонек. Полезай обратно в болото, где его за такую оплошность наказывают заключением в гнилушку. Лежи себе там и свети, не шевелясь. Такому же наказанию подвергаются и те огоньки, которые не успеют совратить за год нужное количество людей.

— Дебильная сказка, — вздохнул Денис.

— Ты это о чем? — не понял лепрекон.

— Так, о своем, об огрском. Свободен.

Лепрекон, сообразив, что добавки не будет, дохлебал пиво и поспешил свалить за свой столик. Как только он ретировался, Денис подозвал к себе болотницу.

— Чего тебе, зеленый?

— Что ж ты, перечница старая, знаменитого писателя таким пойлом жутким поишь? — начал наезжать на старушку Денис, кивая на опустевшую кружку.

— Сынок, да какое же это пойло? — всплеснула сухонькими ручонками бабуля, сердито косясь на лепрекона. — Ты эту шапку зеленую не слушай, он тебе наговорит! Сам-то видал, с каким удовольствием хлебал? Тебе ни капли не оставил. Это ж чистейшая болотная водица. Гнилушечки, мухоморчики, бледные поганочки. Лоси не доедают, лешие у них последнее отбирают, чтоб я этот напиток дивный для клиентов сварила. Да за каждую бочку моего пива лесной царь золотом полновесным платит. Это же нектар! Амброзия! Да ты сам попробуй.

Болотница метнулась в подсобку и скоро вернулась с еще одной кружкой зеленого пива. Денис не удержался, сдул пену, пригубил. Глаза сразу съехались в кучку.

— Бедный Гансик… как он еще держится на ногах.

— А зачем ему держаться на ногах? — удивилась болотница. — Он сидит.

— Третий день?

— Больше. А по мне, так хоть до скончания века пусть сидит… пока деньги есть.

— Понятно.