Читаем без скачивания Варвары Крыма - Андрей Левицкий

Когти разорвали рубаху на груди, и я трижды вдавил спусковой крючок.

Сбросив мутафага на землю, поднялся на ноги, прицелился в остроносую, с широко посаженными глазами морду, но стрелять не стал. Плавники задергались, все быстрее, быстрее, катран будто хотел взлететь… треугольник хвоста хлопнул по воде, и тварь издохла.

Авдей выпрямился на валуне, глядя на склон за моей спиной. Безголовая зверюга — я вспомнил, что их называют гонзами, — лежала в болотце. Солнце скрылось за горизонтом, расселина погрузилась в вечерний полумрак.

— Эй, следопыт! — позвал я.

Не обращая на меня внимания, Авдей попятился.

За спиной громыхнул выстрел, и пуля вырвала кусок мяса из его плеча у основания шеи. Вскрикнув, Авдей слетел за валун. Я повернулся, направив револьвер в сторону трех людей, спускавшихся к нам через заросли. Идущий первым рябой парень снова выстрелил.

Пуля ударила, будто железный кулак. Глухо екнуло в груди; выпустив револьвер, я упал навзничь. В разрывах рубахи тускло блеснул свет, на миг проступил сквозь кожу — и пропал.

Было больно, но не так чтобы очень сильно. Я свалился головой в болото, ряска залепила нос, глаза, рот. Привстал, кашляя и плюясь, ладонью счистил с лица зеленую грязь. Пуля разорвала рубаху на груди, сплющенный комок металла скатился по животу, не оставив раны.

Ничего не понимая, я сел, стряхнул со штанов пулю и поднял глаза на трех мужчин, подошедших к болотцу. На них были широченные красные шаровары из крепкого сукна, волнами ниспадающего на сапожки с загнутыми носами, короткие красные халаты — кажется, они назывались чекменями — с поясами и портупеями. На ремнях ножи в форме полумесяца. Двое, помладше, щеголяли длинными чубами, растущими посреди бритых макушек, третий, низкорослый толстяк, носил большой черный тюрбан.

В руках у всех были двустволки с толстыми «собачками» и очень длинными прикладами. Я вспомнил, что это оружие называется берданкой, равно как вспомнил и то, что так одеваются гетманы Инкермана.

— Я ж попал! — выкрикнул рябой и бросился к лежащей под валуном зверюге.

Толстяк в тюрбане ответил:

— Почему тогда он жив?

— Значит, промахнулся Евсей, — ответил третий гетман, чей черный чуб был закручен вокруг левого уха. — Что с другим, который на валуне торчал?

За спиной раздался короткий вскрик и звук, какой может издать большой нож, когда его с силой погружают в человеческое тело. Я потер кадык, поняв, что бедняге Авдею конец.

— Готов, готов! — прокричал Евсей за моей спиной. — Может, голову ему отрезать да в Редуте на кол? Не, тащить неохота. А второй мою гонзу убил! Я ж ее столько натаскивал!

Гетман в тюрбане окинул взглядом торчащую из склона машину.

— Вы поглядите: некроз пропал. Теперь к грузовику подойти можно, узнать хоть, что там в нем. А ты не оттуда вылез, малый? — он ткнул в меня стволом.

Я подобрал ноги, готовый вскочить, хотя и понимал, что не справлюсь с тремя вооруженными людьми.

— Старшина, он ей хребет прострелил! — зло продолжал рябой. — Нелюдь поганая, я ж столько возился с ней!

Я вовремя оглянулся, чтобы увидеть, как он подскакивает ко мне, занося кривой нож. Рыжий чуб развевался на ветру, глаза сверкали злобой. Рябое лицо напоминало осенний луг — сухое, желтое, шелушащееся. Евсей попытался вцепиться мне в волосы, но я дернулся, и он лишь сорвал косынку с моей головы. Нож пошел вниз, чтобы впиться в шею, я локтем врезал гетману между ног и вскочил, угодив теменем ему в подбородок.

Удар не прошел даром для нас обоих — рябой полетел в болото, а у меня из глаз посыпались искры. Схватившись за голову, я прыгнул к зарослям — оставалась единственная надежда нырнуть в них и попытаться сбежать, — но черноволосый сделал мне подсечку и опрокинул лицом в грязь.

Раздался плеск, короткое ругательство, возглас… Я оглянулся и замер — черноволосый нацелил на меня карабин.

Евсей медленно пятился, держась за подбородок, старшина с поднятым кулаком стоял перед ним.

— Не трожь его! — велел старшина. — Теперь это раб Дома Гантаров!

Евсей недобро посмотрел на старшину, перевел взгляд на меня и вздрогнул. Зрачки его расширились, он сглотнул и сипло сказал:

— Гордей, Владий, слышьте… у него волосы белые! Грязные, но белые же! Серебряные!

— Ну так и чего? — не понял старшина.

— Да то, что это Альбинос! — взвизгнул Евсей и, подскочив, ударил меня прикладом берданки в лицо. — Альбинос Кровавый, проклятье Инкермана!

Глава 4

Когда подсвеченный блеклыми огнями Редут вырос перед нами на фоне темного неба, старшина Гордей сказал:

— Евсей, вперед иди, скажи, что это мы.

Рябой всю дорогу подгонял меня тычками приклада в спину. Судя по довольному сопению, это его забавляло.

— А чего я? — спросил он. — Пусть вон Владий…

— Евсей, марш вперед!

Молодой поравнялся со мной, плюнул мне под ноги и ускорил шаг. Я не обратил на него внимания — рассматривал Редут. Основанием ему служило большое древнее здание, наполовину ушедшее в землю, в его заложенных кирпичом оконных проемах чернели бойницы. По краю широкой бетонной крыши, находящейся теперь всего в нескольких локтях от поверхности земли, шел частокол из бревен, с врезанными посередине воротами. На бревна насадили черепа, протянули между ними провод, а внутрь вставили лампочки. Тусклый свет лился из глазниц, и казалось, что черепа наблюдают за нами с ограды.

От земли к воротам вел дощатый настил на сваях. На угловые башни Редута пошли глыбы красного гранита, который добывали только в печально знаменитых каменоломнях Инкерманского ущелья, где каждый сезон гибли десятки рабов. На башнях зачем-то водрузили ржавые клети.

Гетманы вели меня к настилу. По сторонам от него стояли два грузовика с катушками кабеля в открытых кузовах, к одной машине была прицеплена повозка с генератором. Выглядели грузовики воинственно: на кабине у каждого вертлюги с пушечкой, заряженной гарпуном. Рядом приварены треноги с горящими прожекторами. Наверное, кабель прокладывали в каменоломнях, чтобы подавать с генератора электричество — привязывали к гарпуну, выстреливали в скалу возле входа в забой, а дальше тянули кабель в шахту.

Раздалось злобное тявканье, со скрежетом приоткрылась калитка в створке и навстречу, стуча когтями по доскам, выскочили три гонзы в ошейниках. Мы остановились перед ведущим вверх настилом, мои кандалы звякнули. Зверюги замерли, скалясь и тихо рыча. В клети на одной башне показался силуэт, и Евсей прокричал:

— Отпирай, дозор воротился! Гордей и Владий с Ев-сеем!

— Вас же четверо, — донеслось сверху, после чего раздался переливчатый свист, и гонзы убежали обратно за калитку.

— Иди давай, — сказал за спиной Владий, и я стал подниматься вслед за рябым гетманом.

— Раб это новый, возле грузовика взяли, — пояснил старшина, когда мы остановились у ворот.

Где-то тарахтел генератор, свет из черепов озарял створки — неотесанные бревна, скрепленные железными уголками. Гонзы юркнули в будки под частоколом и улеглись там, выставив наружу головы.

— Прям там и нашли? — удивились на башне. — Я думал, возле ущелья давно никого. Так что, вправду некроза не стало?

— Пропал, — подтвердил старшина.

— Так надо людей туда, чтоб в грузовик забрались, вдруг чего интересного внутрях. Это ж, говорят, машина самого Ефрония Отшельника! Сколько сезонов она под некрозом была…

— Заткнись ты! — прокричал Евсей, задрав голову. — Утром людей пошлем, я коменданту сам скажу! Открывай уже!

Лязг засовов разбудил меня. Я лежал на застеленной тряпьем койке, подложив под голову руку, а другую свесив к полу, и когда дверь с тяжелым скрипом отворилась, раскрыл глаза.

Евсей, Владий и Гордей сменили чекмени на длинные рубахи, подпоясанные все теми же ремнями с портупеями, на которых висели кривые ножны. В руках у каждого была берданка.

— Подъем, — сказал старшина, постучав по койке прикладом.

Я сел и сунул ноги в сандалии.

— Быстрее, мутантово семя! — прикрикнул Евсей. — Шевелись!

Выпрямившись, я потянулся. Охранники Редута отступили, Владий с Евсеем подняли оружие. Рябой едва ли не подпрыгивал на месте, норовя ткнуть меня стволами.

— Сядь обратно, — сказал старшина.

— Сесть! — тут же заорал Евсей. — Сидеть, тебе сказано!

Я сел.

— Руки протяни.

Когда я выполнил и этот приказ, рябой и Владий встали по сторонам, целясь мне в голову, а старшина снял кандалы с широкого ремня и сковал меня.

Кандалы состояли из четырех соединенных цепью железных обручей, диаметр их можно было менять, вращая винты. Пока Гордей трудился над ними, Владий спокойно ждал, зато Евсей дважды ткнул меня стволом в висок, причем второй раз куда сильнее. Когда это произошло в третий раз, я спросил Гордея: