Читаем без скачивания Плаха. 1917–2017. Сборник статей о русской идентичности - Александр Щипков

Другой момент относительности связан с тем, что многие политические понятия со временем корректируются. Например, сегодня очевидно, что государственный переворот – это преступление, хотя в связи с Украиной нас и пытаются убедить в обратном. А когда-то смена власти очень часто осуществлялась именно таким или даже преимущественно таким способом, если причислять к государственным переворотам дворцовые перевороты, что, на мой взгляд, абсолютно оправданно.

Разумеется, Сталина нужно и есть за что критиковать. Многие имеют право и проклинать его. И вопрос о том, можно ли было обеспечить иными способами и методами выживаемость нашей страны в тех конкретных исторических условиях после фактического крушения имперского проекта в варианте романовской монархии и распада её элит и правящего класса, остаётся открытым. Я, например, не решусь дать свой ответ на этот вопрос. Дискуссии на этот счёт необходимо вести, но дискуссии научные, серьёзные и не сводящиеся к мифу о каком-то возрождении сталинизма в сегодняшней России. Сталин давно умер, сталинизм как система политического правления и управления ушёл в историю, а утверждение о «сталинизации современной России» – всего лишь спекулятивный миф, либеральная пропаганда. Соответственно, и идея «десталинизации» к Сталину на самом деле никакого отношения не имеет, хотя внешне, словесно связана с его именем. Зато она очень удобна, например, для того, чтобы оспаривать нашу Победу 1945 года – её смысл и итоги. Логика «десталинизаторов» (сознательно не называю их антисталинистами) следующая. Если во главе воюющего государства был злодей, тогда что это за победа и над кем? Если он злодей, то и война злодейская. Значит, СССР и советские люди просто не могут быть жертвой этой войны – они её виновники. По определению. Отсюда, из этих тезисов, вырастают все концепции «советско-нацистской войны», выписанные в духе либерального историка Андрея Зубова. При этом игнорируется элементарный факт: Германия воевала не со Сталиным, не со сталинизмом, даже не с советским коммунизмом, а с Россией, с русскими, которых тогда мы часто, но не всегда (а на Западе ещё реже) называли советскими людьми. Именно их массово уничтожали, именно от них предполагалось зачистить восточные территории согласно плану «Ост». Немецкая сторона вела геополитическую (уничтожить Россию как субъект европейской и мировой политики) и этническую (уничтожить русский и другие славянский народы), а не «антисталинскую» и даже не антикоммунистическую войну.

Вот почему, вычеркнув из истории России Сталина, придётся вычеркнуть и Победу. Именно на это, судя по всему, рассчитывают те, кто называет себя либералами и требует всё новых и новых «волн десталинизации». Замечу, что, на мой взгляд, либерализм таких людей фиктивен, поскольку распространяется только на них самих и никогда на других, на тех, кого они любят называть быдлом, причём в последнее время они делают это открыто и не стесняясь. Быдлом они называют и 84 % россиян, которые с радостью встретили возвращение Крыма и крымчан из исторической ссылки, в которой те находились долгие 23 года. Удивительно, но патентованные борцы со «сталинизмом» не понимают, что их методы ведут к обратному результату. Эти методы не только аморальны, но и антиисторичны, как и их постоянные спекулятивные попытки поставить вопрос о «цене победы» применительно к Великой Отечественной войне – войне за свободу и само существование нашей страны и жизни десятков миллионов её граждан. Тем более что миф о сознательном «заваливании трупами» врага давно признан несостоятельным, а объективные подсчёты показывают, что боевые потери Красной Армии лишь немногим превышают боевые потери гитлеровской армии и её союзников на Восточном фронте.

О критике советского

Конечно, Ленин перенёс в Россию марксизм, упрощённо говоря, из женевских библиотек и пивных. Но марксизм был переварен русской традицией и подчинён ею – отсюда раскол между большевиками и меньшевиками («каноническими» марксистами). Конечно, мы помним и о троцкистской политике («ни мира, ни войны, армию распустить»), и о перекраивании русских земель. И всё же мазать Ленина одной лишь чёрной краской нельзя. Тем более нельзя сегодня, в контексте современных событий на Украине, в Прибалтике, в других странах Восточной Европы, сносить его памятники в самой России.

Ленинопад, проводящийся сегодня на Украине, – это, конечно, удар не по Ленину, не по его теории и практике, не по коммунизму, которого давно нет в качестве политической практики, а, как и у Гитлера, по русским на Украине и по России, с которой эти русские граждане Украины (и не только русские) хотят жить в теснейшем сотрудничестве и дружбе. И то, с каким остервенением «свидомые» ломают сегодня памятники советским историческим деятелям и военачальникам, лишний раз подчёркивает эту неразрывную связь между русским и советским – связь, которую на Украине понимают даже лучше, чем многие в России.

Кстати, именно в советское время в условиях цензуры рождались великие произведения, лучше и объективней всего описавшие предреволюционный и революционный периоды в России, а также Гражданскую войну: «Жизнь Клима Самгина», «Тихий Дон», «Хождение по мукам». Конечно, это не отменяет в некоторых местах этих книг элементов политической конъюнктурности, но подобные элементы присутствуют во многих произведениях мировой литературы. Сегодня у нас нет никакой цензуры (кроме экономической), но нет и ни одного шедевра. Кстати, многие советские художественные достижения хорошо принимал Запад, а ведь для среднестатистического либерального интеллигента это главный критерий качества. Алексей Толстой, например, останься он на Западе, наверняка считался бы великим писателем, а сейчас его имя даже не упоминают. Таков критерий, которому наш российский западник рабски следует.

Иногда можно услышать: «Сталин выбил лучших людей, разрушил генофонд». Но это логическое противоречие. Если генетически нация была выбита, кто же тогда вы и почему я должен вам, выжившим, верить? Или вы хотите сказать, что по моей линии «выбили», а по вашей – нет? Это абсурд.

Ещё раз отмечу: всё, что я говорю, не означает отрицания репрессий как факта и их оправдания.

Нам всё время говорят о советском тоталитаризме. Лично я при Сталине не жил, родился за 2 месяца до его смерти, но о последующем времени кое-что знаю. За всё время жизни в этом «тоталитарном обществе» и «полицейском государстве» я ни разу не сдавал отпечатков пальцев. Впервые я их сдал, когда оформлял визу в посольстве США. А есть ли, по распространённому мнению, что-либо демократичнее США в этом мире? Как же это получается: тоталитаризм рухнул, я еду в самую демократическую страну мира и сдаю отпечатки пальцев?

Где корни всех этих парадоксов? В том числе и в неправильном понимании природы советского режима.

Я сам состоял в партии и, конечно, на первом этапе был сторонником перестройки-гласности. Находился если не в самой гуще исторических событий, то – как журналист – в самых близких её окрестностях. Я хорошо знал людей из окружения Горбачёва, а затем и Ельцина и наблюдал их до и после победы. Я видел, как они менялись. Пока ты чужую власть ломаешь, ты романтик и демократ. Как только ты её сломал или перехватил – вся романтика куда-то исчезает, демократизм испаряется. В течение даже не недель, а дней у человека пробуждается хватательный рефлекс. Борьба с партийными привилегиями, на которых до перемещения в Москву никому не известный Ельцин поднялся и приобрёл статус народного вождя, стала в итоге прологом к такому разделу и разворовыванию советского наследства, по сравнению с которым советская коррупция является детским лепетом.

Негативная идентичность

Не будем отрицать очевидного. За время правления Горбачёва СССР потерпел поражение в холодной войне и из глобальных сверхдержав превратился в региональную державу. При Ельцине этот заниженный статус России сохранялся, что, кажется, самого «первого президента России» не очень беспокоило. Не беспокоило это и тех, кто называет себя российскими либералами, не устающими повторять, что лучше «жить, как в Швейцарии», чем быть «такой, как Россия, времён расцвета её глобального могущества» (кстати, что имперского, романовского, что советского). Наивность или даже невежество таких противопоставлений и сравнений – отдельная тема. Но эта смердяковская линия, к сожалению, сопровождает всю историю российской интеллигенции. Именно это обстоятельство создаёт соблазн для компрадоров задним числом переписать историю.

В частности, из-за включённости Польши в состав Российской империи и в силу ряда других причин эти установки широко распространились, стали принадлежностью части российской элиты и разночинцев, сделав многих из них русофобами. Бюргерский чистый дворик и герань стали пределом жизненных помыслов для многих российских интеллигентов. Это культурное и социально-политическое направление имело для России крайне печальные последствия. Оно навязывало русским вместо позитивной негативную идентичность. Кстати, теоретически и фактически эту линию во многом развивали и большевики, хотя сам по себе бюргерский идеал они и отрицали.