Читаем без скачивания Средневековая история. Изнанка королевского дворца - Галина Гончарова

А с другой стороны, она медик. Она в Иртоне квалификацию, к чертям, растеряет. Может, и стоит остаться? Где-нибудь под боком у отца?

Лиля не знала.

Неизвестным компонентом в ее расчетах пока оставался Джерисон Иртон. Что сделает этот друг, крепко получив по ушам?

Сложный вопрос. Мужское самолюбие – штука такая. Топтать, пинать и забывать про него не стоит. Иначе потом так огребешь…

А с другой стороны – помереть ей, что ли, было?

Желудок забурчал особенно громко, и Лиля, перегибаясь через борт корабля (подветренный, уже выучила, куда блевать лучше) мрачно подумала, что умереть было бы быстрее.

А до столицы почти две недели пути… буэ-э-э-э-э-э-э…

– Рик, ты все собрал?

Ричард посмотрел на кузена:

– Все. А ты?

– Слуги еще копаются, но уже почти. Итак, в дорогу?

– Да, пора. А то Бернард обидится, что у него почти не погостим.

– Он и так обидится. Судя по сплетням – жлоб жуткий. Родную дочь в черном теле держит.

Рик махнул рукой:

– Будет королевой – приоденем. А нет – так и не надо.

В дверь поскреблись.

Рик открыл и присвистнул. На пороге стояла Анелия Уэльстерская. Джес, не будь дурак, тут же козлом скакнул за штору, пока не заметили. Он не проболтается, а случись что – свидетель Рику обеспечен.

– Ваше высочество, вы разрешите мне…

– Разумеется, госпожа. Прошу вас. Но почему вы…

Анелия подняла руку.

– Ваше высочество, у меня не так много времени. Я должна быстро вернуться. Я… вот.

Принцесса протянула медальон, который показался большим в ее маленькой ручке.

– Ваше высочество?

– Это на память о нашем лесном приключении… И обо мне, если не вернетесь.

Рик вздохнул.

– Ваше высочество.

Анелия закрыла ему рот рукой.

– Нет! Не клянитесь, не обещайте, не говорите ничего. Просто знайте… я буду вас ждать. И молиться за вас, даже если вы не вернетесь.

Девушка на миг придвинулась к Рику и коснулась губами его щеки. Робко-робко…

Тут же отодвинулась.

По щеке принцессы скатилась прозрачная слезинка. Она всхлипнула и опрометью вылетела из комнаты.

Расслабиться Анелия смогла только у себя в покоях.

Идею ей подсказал Альтрес Лорт, он же дал медальон. Но… Сама Анелия лучше и не придумала бы.

И сейчас ей казалось, что Рик вернется, обязательно вернется.

Его высочество предъявил подарок вылезшему из-за шторы и старательно отряхивающемуся другу.

– Ты посмотри…

Обычный золотой кружок, на крышке выбита морда рыси. Видимо, на память.

– А что внутри?

Внутри оказался портрет Анелии, выполненный с большим искусством. И локон темных волос.

– Рик, а ты как считаешь – вернемся?

– Смотря, что предложит Бернард. Но я сильно подозреваю, что да.

Рик глядел на дверь. Щека еще хранила тепло девичьих губ, а в душе просыпалась жалость. Ребенок ведь, ей бы в куклы играть. Ребенок…

Впрочем, у мужчин жалость и любовь – вещи далеко не всегда совпадающие.

Готовилась к отъезду и Аделаида Вельс.

Герцог Фалион крепко сожалел, что нельзя отослать мерзавку в Ативерну. Но… куда там!

Ее величество Милия Шельтская почему-то стала благоволить к негодяйке. И пока та на виду, в посольстве, сделать что-либо с Аделью не представлялось возможным.

Вот дома, в Ативерне, там другой вопрос. Там можно ее убрать по-тихому – и разводить руками. Ночь, грабители, мы так сожалеем, все ужасно печально, ах-ах-ах…

Но до возвращения на родину – куда денешься.

Пришлось герцогу удовлетвориться тем, что в посольстве Аделаида стала вроде прокаженной. С ней даже старались не общаться лишний раз.

Кстати, лэйру это не особенно задевало. Она уже сделала ставку на Альтреса Лорта и теперь прикидывала, как себя вести в Ивернее.

По пути – ну тут понятно. Страдающая женщина под ударами судьбы. Кузен издевался, граф Иртон обманул и бросил, ребенка потеряла… Надо страдать. А страдать Аделаида умела.

Кстати, это и в Ивернее подойдет. Может быть, и с Лидией поможет сблизиться. Женщины любят слушать о чужих страданиях и переживаниях. А потом…

Пальцы Аделаиды коснулись дорогой шкатулки из благовонного дерева. Под бархатным дном в ней нашли себе пристанище несколько маленьких плоских флакончиков. Снотворное. Возбуждающее. Медленный яд. Быстрый яд. Как объяснил Альтрес, и даже продемонстрировал на крысах, каждый флакончик рассчитан на пять-шесть человек. Так что капать надо осторожнее.

Что именно достанется Лидии?

В зависимости от везения и самой принцессы. Но цель Аделаида знала точно.

Ричард должен уехать из Ивернеи, пусть не со скандалом, но без обязательств перед Лидией… А она должна будет по дороге исчезнуть из посольства.

Альтрес заставил ее выучить несколько адресов и обещал, если что, вывезти Аделаиду в Уэльстер. А там…

Положения при дворе, прости, пока не обещаю. Сама понимаешь.

Но богатого мужа в глуши – запросто. Это лучше, чем ничего. А лет через пять, когда все успокоится, посмотрим…

Аделаида считала такое предложение весьма щедрым.

В Ативерне ей ловить нечего. Да, там есть дом, есть кое-какие деньги, но… Это все еще надо получить. А она при пересечении ативернской границы окажется под стражей. И получить сможет только пару оплеух. Так дело не пойдет.

Пес с ними, с домом и деньгами. Жива будет – заработает. Найдет, под кого лечь. Так что собираемся. Корабли посольства пойдут по Лимайере, а на ивернейской границе их встретят. М-да… опять корабль…

Аделаиду не укачивало, но корабли она все равно не любила. Тесно, противно… пфе!

Альтрес Лорт тоже готовился.

Сам он в Ивернею уехать не мог. Но вот своим агентам давал самые подробные инструкции. Рассчитывать только на Аделаиду Вельс? Господа, вы шутить изволите? Нет уж. У него и своих агентов хватает. Несколько монет здесь, несколько писем там, и люди начинают работать на тебя. Это Альтрес умел.

Эх, если бы Эдоард не предоставил своему отпрыску право выбирать… Хотя тут его осуждать нельзя. Когда человека принуждают, он все-таки возмущается. А вот когда ему дают свободный выбор – потом и не потрепыхаешься. Сам придумал, сам так захотел… ну и чего ты теперь?

– Чего задумался?

Гардвейг, видимо, воспользовался потайным ходом. И теперь стоял у портьеры и смотрел на брата.

Альтрес вскочил и помог брату усесться в кресло, шипя сквозь зубы про крутые и темные лестницы, чью-то больную ногу и дурацкое безрассудство.

Гардвейг не обратил на это никакого внимания. Брат был единственным, кому дозволялось учить короля, а также попрекать, разносить (не теряя осторожности) и даже составлять за него указы. Альтресу король доверял полностью. Как самому себе.