Читаем без скачивания Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дней через пять-шесть. В новом я уже начал подготовительные работы.
— А что скажут о сквозном методе товарищи? — спросил Заневский.
— Попробует Павел Владимирович, а там видно будет, — неопределенно высказался Зябликов. — Получится — и мы на него перейдем.
«Дрейфят мои начальнички, — подумал Заневский, — ждут, когда разжуешь да в рот положишь…»
Дверь приоткрылась, в кабинет просунулась голова начхоза.
— Вы меня ищете, Иван Иванович? — раздался насмешливый голос Леснова.
«И дернула же нечистая меня заглянуть, — скривил толстые губы Скупищев и, войдя, заискивающе улыбнулся, раскланиваясь направо и налево. — Сейчас начнется!»
— Михаил Александрович, — сказал Павел, чувствуя охватывающее его раздражение, — надоело говорить об инструментах. Не хватает топоров, колунов, валочных вилок — единицы, нет клиньев. Когда же начхоз обеспечит необходимым?
— С лесоповальным инструментом и у меня дело дрянь, — вставил Зябликов. — А на складе, кроме барахла, ничего нет.
— И потом, — продолжал Павел, — надо немедленно провести телефонную линию на лесоучастки и лесосклады. Провод есть, аппаратов больше, чем надо. Я не прошу, я требую!
— Ой, Павел Владимирович, — требовать-то всегда легче, чем достать и сделать, — с упреком вымолвил Скупищев, ища в присутствующих сочувствия, но ему никто не улыбнулся, не кивнул головой.
— Подождем немного с телефоном, — начал Заневский. — Люди заняты, да и, признаться, не хочется отрывать от работы в конце месяца. Успеем провести.
— Людей начальники лесоучастков дадут, — не удержался Павел, — пусть Скупищев выписывает провод и аппараты!
Заневский быстро повернулся к Леснову, его маленькие глаза сверкнули гневом.
— Не разбрасывайтесь людьми, Павел Владимирович, — жестко процедил он. — Больше леса давайте. И вообще, я вам советую думать о своем лесоучастке, а о других есть кому позаботиться.
Павел нахмурился, но промолчал: ему нечего было возразить.
Он полез в карман пиджака за табаком и нащупал вдвое сложенную бумажку. Вынул ее, посмотрел. Это было разрешение начхоза на выписку из склада тысячи метров провода. Глянув на Скупищева и директора, Павел со злорадством усмехнулся: «Ну и не надо, без вас обойдусь. Посмотрим, что вы потом говорить станете!»
12
Низенький хитрый толстяк, Скупищев славился необычайной пронырливостью и изворотливостью. Все, что казалось по его мнению, нужным хозяйству теперь или в будущем, он без разбора тащил себе в склад, и при виде переполненных стеллажей, углов, заваленных ящиками, бочками и мешками, его лоснящееся лицо с большим красноватым носом расплывалось в самодовольной улыбке.
Имея довольно обширный круг приятелей и знакомых в районе и области, он без особого труда увеличивал «богатства» своего склада, не думая, понадобятся ли вообще те или иные материалы или детали, но зная, что при случае их можно обменять на нужные. Им прочно владела страсть накопления, и он не останавливался ни перед чем. Просил и умолял, требовал и угрожал, льстил и обещал отблагодарить. И если уж Скупищев обещал, — а делал он это лишь в тех случаях, когда знал, что не раз придется обратиться сюда самому, — то слово держал.
Приходилось и обманывать.
«Что ж, — вздыхал он, — такая уж наша работа: не обманешь — не проживешь, а достать надо».
Стоило в кабинете начхоза появиться просителю, как Скупищев превращался в артиста. Он жаловался на трудности, связанные с работой, где черт голову сломать может, однако сам он не ломал! — удивлялся количеству требуемого. И всегда сочувствовал, обещал, восклицал, и если уж решал выписать, то самую малость, всегда считая, что раз материал входу, то он понадобится на более важное дело.
…Получив вечером разрешение директора, Скупищев утром на полуторке выехал в город. На склады областной базы он прибыл к обеденному перерыву. Заглянул к знакомым кладовщикам, выписал в конторе накладные на лесоповальный инструмент и направился к заведующему базой за подписью.
Заглянув в кабинет, он вытаращил и без того выпуклые глаза и замер в полуоткрытых дверях. В кресле, за столом, подписывая какие-то бумаги, сидел в офицерском кителе без погон его старый сослуживец.
«Он или не он? — раздумывал Скупищев, и, когда завбазой поднял голову, его физиономия озарилась улыбкой. Он распахнул дверь, порывисто вошел в кабинет радостный и смеющийся.
— Ой, люди добрые, кого я вижу! — воскликнул Скупищев и приложил руки к груди. — Ефим, ты как сюда попал?!
— Ива-ан? — удивился завбазой, вскакивая с кресла и роняя на стол карандаш.
Они обнялись, похлопывая один другого по плечу, и Скупищев от радости даже прослезился.
— Ну, рассказывай, рассказывай. Где работаешь, как живешь, как здоровье, семья? — засыпал вопросами старый друг, усаживая Скупищева на диван и пристраиваясь рядом.
Скупищев вспомнил довоенную жизнь. Он работал агентом по техснабжению в Могилеве, Ефим был тогда его начальником. Но началась война. Ефима призвали в армию, а Скупищев эвакуировался на Урал и устроился в леспромхозе.
Скупищева тянуло на родину в Белоруссию, но уже обжитый теплый уголок и хорошее положение удерживали. Он понимал, что там все разрушено, сожжено, и ему придется начинать жизнь с самого начала. И это пугало его. Он уже на собственном опыте знал, как тяжело расставаться даже с мелочами, нажитыми упорными стараниями, и все время откладывал переезд до более благоприятного времени. Теперь же, увидев своего бывшего начальника здесь, он твердо решил никуда не переезжать.
«Да и какая разница, где жить, — подумал он, — везде одинаково, везде надо работать, а на родине можно побывать и во время отпуска».
— А ты, Ефим, как?
— Ну, как — воевал. Последние два года был начальником боепитания дивизии. Теперь демобилизовался и приехал к семье. Отдохнул немного, и райком партии направил сюда, на базу…
— Елки-палки лес густой… Поздравляю, Ефим, от всего сердца! — Скупищев схватил его руку и стал пожимать, глядя на полоску из пяти разноцветных колодочек на кителе друга. — Сколько орденов!
— Пока один, — смущенно улыбнулся польщенный завбазой, — остальные медали… Да
