Читаем без скачивания Газета Завтра 457 (35 2002) - Газета Завтра Газета

ьных акул, обитают не в сверхустойчивой экологической нише мирового океана, а в неустойчивой и тяготеющей к необратимому распаду экологической нише "рыночных отношений". Поэтому их основная задача — максимально стабилизировать эту "рыночную" нишу. Прежде всего — за счет ее максимального расширения. Нынешний "глобализм" и есть по сути своей захват "мировым рынком" пространства нашей планеты "в режиме реального времени". Беда лишь в том, что успех такого захвата резко изменит всю человеческую цивилизацию: возможностей для экстенсивной "стабилизации" уже не останется, а к интенсивному развитию, что бы ни говорили адепты "конца истории", современный капитализм попросту не приспособлен (здесь имеется в виду не появление новых типов товаров и услуг, а системное развитие).

Некоторые гады (удавы, скажем) обладают, как утверждается, гипнотическими способностями, заставляя несчастных "кроликов" самостоятельно прыгать к ним в пасть. Другие рептилии (хамелеоны, например) умеют маскироваться, изменяя цвет кожи под окружающую среду. Точно так же страны Запада долгое время маскировались под "локомотивы истории", "первый мир", за которым прицепными вагонами в светлое будущее вот-вот пойдут и социалистические страны, и "третий мир". Теперь, когда в лапы глобализма попала вся планета, надобность в маскировке и гипнозе отпала, так что всем стало доступно лицезрение отвратительного пупырчатого чудовища, жадно набивающего свое брюхо сырьем и выбрасывающего обратно ядовитые отходы.

Но если задуматься над вопросом, почему это вдруг подавляющее большинство населения СССР, словно загипнотизированный удавом кролик, прыгнуло в пасть "рыночных отношений", то, скорее всего, никакого рационального ответа на него нам получить не удастся. Если, конечно, рассматривать ситуацию только в контексте "ускорения, перестройки и гласности". А вот если обратиться к временам несколько более отдаленным, то окажется, что программа КПСС, принятая еще в 1961 году на XXII съезде (за 30 лет до ГКЧП), фактически переориентировала партию на строительство того самого "потребительского общества", которое, собственно, и предусматривалось "теорией конвергенции двух систем",— вместо построения общества социальной справедливости, как утверждалось до борьбы против "культа личности". Дальнейшее движение советского общества от данной развилки дорог было фактически запрограммированным. История этого процесса весьма интересна и поучительна: от странного совпадения по времени брежневской "разрядки" и начала экспорта нефти на Запад с отменой золотого стандарта американского доллара и превращением системы МВФ-ВБ в насос, выкачивающий деньги из стран-должников "третьего мира" до невероятного превращения вечно дефицитного бюджета США в профицитный после крушения СССР. Однако история на том не заканчивается...

"Вечные ценности либерализма", на которые, казалось бы, молился Запад, вдруг оказались благополучно похороненными под обломками рухнувших через десять лет после Советского Союза башен WTC в Нью-Йорке. Всего-то делов, оказалось... И те, кто после этого продолжает говорить о "либеральном Западе" как недосягаемом образце для России, неминуемо выглядят или законченными дураками, или не менее законченными подлецами. Два брата Чубайса, Игорь и Анатолий Борисовичи — самый наглядный и живой пример этой дихотомии. Как пел некогда Высоцкий, "все не так, ребята..." Гримасы российского "криминального капитализма", который еще удавалось списывать на "совковое прошлое", кажутся милой улыбкой по сравнению с тем, что происходит сегодня в тех же США. Что такое "волыны" и утюги наших "братков" на фоне высокоточного ракетного оружия и афер крупнейших западных корпораций? Милые мои, капитализм — он и в Африке, и в Америке, и в России капитализм. Мировая система, где все лучшие и вообще более-менее приличные места давно заняты. Но вы же сами хотели интегрироваться в мировую цивилизацию, "хоть тушкой, хоть чучелом"? Вот и довольствуйтесь местом у сырьевой и отходной "параши"...

Мясом намертво вмерзшего в "мировой рынок" советского мамонта сегодня сыты и живы все капиталистические крокодилы планеты. Но и этот пищевой резерв они выбрали фактически до конца, до костей. Дальше у них на повестке дня — только взаимопожирание. Сейчас в это уже нелегко поверить, однако и Югославия, и Ирак очень долгое время ходили в любимцах у Запада, замаскированного тогда под "либерализм" и выставлявшего их примером для прочих стран "третьего мира" и "социалистического лагеря". Кредиты, технологии, торговые и прочие привилегии сыпались на них — только успевай лопату подставлять. Дело кончилось тем, что Ирак "вбомбили в каменный век", а Югославию — "всего-навсего" в средневековую феодальную раздробленность...

Когда крокодилы откровенно начнут пожирать друг друга, чтобы выжить самим согласно лагерному принципу: "Умри ты сегодня, а я завтра",— это и станет началом конца эры пресмыкающихся. И тогда, может быть, историки будущих обществ найдут в них много общего с уничтоженной советской цивилизацией. Жителям современной России, конечно, от этой возможности сегодня ничуть не легче. Но мы с вами — все-таки люди, а не животные, и потому неизбежно пытаемся заглядывать в свое будущее. И будущее, которое, как уже очевидно, должно завершиться крокодиловыми слезами Запада после сытного обеда нами, зачем-то (под гипнозом?) пожелавшими "искупаться" и "освежиться" в мутных водах "мирового рынка", вряд ли воодушевляет сегодня даже самых записных "демократов", если они не настолько утратили разум, что надеются "в случае чего" перебраться на "цивилизованный Запад" и "пожить там нормальной жизнью".

ГИГАНТСКИЕ ЛИЛИПУТЫ

Александр Проханов

26 августа 2002 0

35(458)

Date: 27-08-2002

Author: Александр Проханов

ГИГАНТСКИЕ ЛИЛИПУТЫ (Глава из романа)

Александр ПРОХАНОВ пишет новый роман о генерале Белосельцеве, последний из числа семи книг, обещанных писателем,— роман-мистерию, роман-бурлеск. Время действия — август 1991 года. Поскольку нынешний номер во многом посвящен событиям ГКЧП, мы предлагаем вниманию наших читателей одну из глав этого романа.

ПУШКИНСКАЯ ПЛОЩАДЬ ПОРАЗИЛА ЕГО неузнаваемым видом. Пустая, без машин, с голым жарким асфальтом, окруженная милицией, с одиноким бронзовым памятником, вокруг которого воздух дрожал металлическим блеском, словно пропитанный грозовым электричеством. Казалось, вот-вот из головы Пушкина образуется жидкая шаровая молния и расплавленной каплей поплывет к зданию "Известий".

На тротуаре стоял неряшливый голубоглазый толстяк в спортивных штанах. Ел сочный помидор, вгрызаясь в него лошадиными зубами. Лил на рубаху красную жижу.

— Что происходит?— спросил у него Белосельцев.

— Народ хотит гражданскую войну учинить. Две демонстрации одна на другую прут. Коммунисты с демократами хочут морды друг другу побить. Крови дурной в народе скопилось, вот что. Уж лучше бы томаты жрали!— и он сочно хлюпнул помидором, выдавив себе на живот красную гущу.

Белосельцев всматривался в улицу Горького, в оба ее конца, — вверх, к площади Маяковского, и вниз, к Манежу. В обоих концах что-то дымилось, туманилось, чадно дышало — металлическое, едкое, словно испарялась кислота, разъедая фасады зданий, фонарные столбы, троллейбусные провода. Две силы медленно сближались, еще разделенные длинным пространством улицы. Жадно, издалека, щупали, искали друг друга. В воздухе пахло железной гарью, как в жерле вулкана, и в горле начинало першить.

Белосельцев двинулся вверх, к "Маяковке". Просочился сквозь цепь солдат — сдвинутые щиты, зеленые каски, черные гуттаперчевые дубинки. Солдаты нервничали, щурили липкие от пота глаза, звякали щитами, похожие на алюминиевых черепах. Офицеры подносили к ушам рации, напоминавшие маленьких злобных зверьков. Медленно катила милицейская "Волга" с фиолетовой вспышкой, будто в чьей-то руке, окруженный лиловым туманом, ошалело мигал вырванный глаз. Белосельцев, как в вакууме, где сгорел воздух, торопился навстречу туманному месиву, которое медленно надвигалось, закупорив улицу. Словно поршень, выдавливало перед собой плотный сгусток энергии.

Что-то отделилось от общей массы. Стало быстро приближаться. Превратилось в огромного горбатого зайца, который отталкивался от асфальта одновременно двумя задними лапами, скрючив у груди передние, недоразвитые. Пугливыми скачками пронесся мимо магазина "Спорт", оборачивая назад испуганную голову с прижатыми ушами. Белосельцев с изумлением узнал в зайце "Академика", отца грозной бомбы, посвятившего остаток дней борьбе за свободу. Его мучительную улыбку страдающего дегенерата, водянистые, исполненные ужаса глаза, которые искали источник постоянного, неустранимого при жизни страдания. Этот источник не замедлил себя обнаружить. Второй заяц, еще более горбатый, чем первый, с линялым истертым мехом на сильных бедрах, проскакал вдогон "Академику". Это была его неутомимая преследовательница, неотступная попечительница, нежная и властная супруга. В ее заячьих губах дымилась тонкая сигарета с отлетающим синим дымком. В маленьких лапках блестела золотая зажигалка. Она вынула на бегу сигарету, изящно стряхнула пепел, вымолвив: "Андре, не столь быстро, пожалуйста. Тебе Чазов запретил резкие движения!" И оба, цокая когтями по проезжей части, ускакали: то ли зайцы подмосковных лесов, то ли кенгуру далекой Австралии.