Читаем без скачивания Вечный мент или Светоч справедливости - Андрей Егоров

– Но функциональность органа сохранится? – уточнил Михаил.

– Безусловно, – ответил Люцифуг, – ты же знаешь, все, что у нас происходит, это всего лишь иллюзия. Мы их жарим, а на телах потом ни единого ожога. Варим в крутом кипятке, а они, как новенькие. Единственное, для полноты ощущений мне придется время от времени менять пытку. Ко всему привыкаешь, знаешь ли, – и к хорошему, и к плохому. Но ты не волнуйся. Сильно мучиться он не будет. Придумаем что-нибудь настолько же безобидное.

– Скажи, пожалуйста, – Михаил нахмурился, – тебе когда-нибудь зажимали дверью детородный орган?

– Это еще зачем? – насторожился Рокофал.

– Просто мне кажется, если кому-то зажимали дверью детородный орган, он никогда не будет называть эту процедуру безобидной.

– Ах, вот ты как повернул, – обиделся премьер-министр. – Для вас, между прочим, стараюсь. Хочу наказание смягчить. А ты меня зажиманием органа пугаешь.

– Хорошо, – пошел на попятный Михаил, – Василия Скифийского низвергаем в пучину огненную. Но помягче с ним, пожалуйста. За него сам бог просил.

– Жалеет, значит, – Рокофал подмигнул, – может, потому, что и сам плотских грехов не чурается?

Архангел отшатнулся:

– Не смей кощунствовать, о боге говоришь, нечисть!

– Ишь ты, как нашего владыку нечистым звать, это у них запросто, а как вашего по маме приложить или о мелких шалостях упомянуть, сразу кипешитесь, плесень белая!

– Ну, все! – Михаил легким движением выхватил сияющий меч. – Терпение мое небезгранично.

– Ой, мама, убивают! – закричал Рокофал, падая на колени. – Давай, руби, злодей, безоружного. И пусть потом тебе будет стыдно. Будешь меня вспоминать. И замучат тебя муки совести от того, что прикончил, меня бедолажку.

– Тьфу ты, нечисть, – сплюнул архангел в сердцах и вложил меч обратно в ножны.

Люцифуг Рокофал громко хохотал, катаясь по полу.

– Ой, мама, ой, не могу, ну, придурки… Пожалел меня. Ну, спасибочки. Спасибо. Ха-ха-ха.

Михаил смотрел на адского премьер-министра с презрением.

– Может, вернемся к делам?!

– Давай, – Рокофал резко прервал веселье, вскочил на ноги и бухнулся в кресло. – Что там у тебя следующим по списку?..

Переговоры продолжались без малого восемь земных суток, а когда, наконец, завершились, премьер-министр ада чувствовал себя вконец разбитым.

Как он не увещевал Михаила, тот был непреклонен – пари необходимо довести до конца. Ни один аргумент не возымел действия. Хотя Люцифуг Рокофал шел на самые виртуозные ухищрения, лишь бы изменить условия давнего соглашения между Лучезарным и Пресветлым богом. Припомнил даже давнюю некрасивую историю, когда одного праведника после смерти отправили прямиком в ад. А когда он полюбопытствовал, за что же, собственно, с ним такое приключилось, черти в Пределе Гордыни доходчиво объяснили. Оказывается, бог решил обменять бедолагу на Вагнера. Дескать, увертюра «Фауст» зацепила. Создатель этой увертюры, разумеется, в раю по справедливости никак не мог оказаться. Он и чаять не мог, что протекция самого бога поможет. Больше подобных случаев не было, но и этот один, позволил в свое время премьер-министру ада добиться многих важных уступок во внешней политике.

«Люстрации, что ли, провести, дабы думалось хорошо, – размышлял Люцифуг Рокофал через двенадцать часов, перенесясь наконец в родные адские пределы, – рассечь десяток неживых грешников прямо по сагиттальной плоскости, и покамест они истекают черной кровью, кружиться в па-де-де с бесовкой Исиолой… Пора-пора уже немного отдохнуть. А то от всех этих хаджей к святым вратам и переговоров с архангелами у меня скоро начнется тремор рук, ног и половых органов»…

И все же, в целом результатами переговоров премьер-министр был доволен. Наконец удалось исключить целый замок, набитый умершими младенцами, из адского Лимба, обширной области, расположенной на самой границе первого круга. Сатану эта крепость невинности раздражала неимоверно. Еще бы, что делать младенцам в аду?! Не пытать же их, в самом деле? По указанию святых, сам папа Римский выступил со специальным указом – отныне Лимб считать частью рая. Так что замок перешел под юрисдикцию божественных сил.

«Может, даже перепадет какая-нибудь награда, – подумал Люцифуг Рокофал, – я ее заслужил… Вот только проклятое пари».

Онтологическая иллюзия

2010 год от Рождества Христова

Для меня чрезвычайно важен четкий план действий. Не то, чтобы я излишне педантичен, просто не люблю совершать ошибок. В моей профессии они чреваты самыми плачевными последствиями. Поэтому прежде чем взяться за ствол, я собираю подробные сведения об объекте. Детальные досье не только способствуют успешности выполнения заказа. Есть и другая, моральная, причина столь скрупулезного подхода. Я пытаюсь разобраться, в чем клиент провинился перед людьми. И почему заслуживает смерти. И всегда нахожу ответ на этот вопрос. Совсем невиновных людей не бывает. Об этом феномене человеческой природы хорошо известно следователям прокуратуры и сотрудникам налоговой полиции. А если кто-то считает себя невинной овечкой, пусть бросит в меня камень. Только за последствия я не ручаюсь…

Я бы назвал такой подход нетипичным. Обыкновенные рядовые киллеры предпочитают об объекте ничего не знать. Так проще жать на курок, а то окажется у человечка семеро детей, и дрогнет в ненужный момент рука. Но я – совсем другое дело, я – человек несентиментальный. Мне что семеро детей, что козлят, что старуха-мать на полном пансионе, жена-стерва – все равно. Семейные ценности меня не трогают. Душа очерствела. А когда – я и не заметил. Может, когда был на войне. А может, еще раньше.

Вообще, я с детства лишен некоторых ненужных чувств. Жалость, сострадание – это все для слабых духом. Меня питает здоровая злость. Ведет по жизни. Я очень остро чувствую несправедливость… проявленную ко мне. И всегда на нее реагирую.

Вот, к примеру, пока я на войне был, жена ушла к другому. Они, правда, и не пожили совсем – скоропостижно скончались, как только я вернулся. Но травма душевная осталась… А впрочем, зла я не помню. Особенно от покойников.

Да и не кажутся мне людьми те, кто в перекрестье прицела – так, зверьки, слабые и беспомощные, ручками-ножками шевелят, суетятся по жизни, не понимая, что все подчиняется одному небесному закону, а по этому закону – либо ты зверек, либо – хищник. И если ты сейчас у меня на прицеле, значит – так предрешено судьбой, и должен я тебя пожрать. Я по жизни хищник, и зверьком никогда не буду…

Если все тебя считают параноиком, это еще не значит, что ты им являешься. Возможно, все они сговорились. В августе две тысячи десятого года от Рождества Христова паранойя взялась за меня всерьез. Нет, я и раньше испытывал проблемы со сном. Мне казалось, что с каждым новым убийством у меня все больше понижался порог чувствительности. Интересно, у всех убийц так, или это только у меня амплитудные отклонения в психике? Я даже фильмы ужасов не смотрел по вечерам – жуть пробирала, так что страшно было перемещаться по квартире. Но по ночам я видел такие кошмары, которые не снились ни одному режиссеру страшных сказочек. Просыпаясь, я испытывал страх, мне казалось, меня преследуют. Так продолжалось уже года два.