Читаем без скачивания Мифы советской страны - Александр Шубин

Версия масонского заговора все-таки имеет некоторую историческую подоснову. И масонский заговор, и заговорщические планы Гучкова существовали на самом деле. Просто их значение в событиях было незначительно и искусственно раздуто мифотворцами.

Более сенсационная и прямолинейная версия – Февральскую революцию сделали иностранные агенты. Можно – и масоны, но только – по заказу англичан или немцев. Лучше всего, чтобы немцев. Враг сгубило монархию, все, кто против самодержавия – предатели Родины.

Доказательство простое – «кому выгодно». Выгодно немцам. Но тут же выстраивается длинная очередь социальных и политических сил от большевиков до старообрядцев, которые были рады свержению самодержавия. Эмигрантский историк Г.М. Катков пытается спасти «немецкую версию», рассуждая от обратного. Известно, что народные выступления в Петрограде были стихийными. Партии не направляли события, в них все участвовали на свой страх и риск. Каткову непонятно, как такое может быть, и он делает вывод: «вмешательство немецкой агентуры дает объяснение этому поразительному успеху «революции без революционеров»»[37]. Если бы Катков вдумался в эту свою мысль, он сам изумился бы ей. Получается, что немецкие агенты пользовались огромным авторитетом на предприятиях. Во всяком случае, большим, чем члены революционных партий. Эти агенты прекрасно умели «глаголом жечь сердца людей», поднимать народ на восстание, зато потом как-то вдруг исчезли, вернув лидерство революционерам. По своей экзотичности эта версия сопоставима разве что с другой такой же – о том, что немецкий десант совершил Октябрьский переворот. Только десантников никто не заметил. И следов агентов, совершивших Февральскую революцию, не осталось даже в германских архивах.

А там тщательно фиксировали попытки воздействовать на политическую ситуацию в России.

Подо всем этим ворохом догадок есть, пожалуй, два реальных факта. Как-то Милюков вскользь высказал обывательское суждение о немецком следе в революции, о котором сам ничего не знал. Второй факт более сенсационен: немецкий коммерсант и социал-демократ, он же бывший русский революционер А. Гельфанд предложил властям своей страны способствовать революции в России. Власти согласились. Помимо мелких подачек русским социал-демократов и сепаратистам, которые помогли им в выпуске небольших тиражей пропагандистской литературы, первым крупным делом Гельфанда на новом поприще стала попытка организовать революцию в России 22 января (то есть 9 января по старому стилю) 1916 г., на что Гельфанду было выделен миллион марок[38]. Что же, Гельфанд отчитался, что отправил деньги в Петроград. Лучший способ отчетности. Тем более, что стачки состоялись и не могли не состояться – ведь была очередная годовщина 9 января, и положение рабочих за время войны ухудшилось. Уместно напомнить, что стачки на Путиловском после начала войны возобновились уже в августе 1915 г., до всей этой затеи. Так что Гельфанд мог спокойно просто присвоить деньги.

Кстати, роль Гельфанда как раз была двойственной, германские чиновники ему не доверяли, полагая, что он может заботиться об интересах мировой социал-демократии в большей степени, чем Германской империи. Гельфанд, в частности, убеждал немецкие власти воздержаться от наступательных действий против России[39]. По мнению Гельфанда, «Русский рынок и участие в индустриализации в России для нас важнее, чем любые территориальные приобретения»[40].

Чтобы придать Гельфанду хоть какой-то вес в предыстории Российской революции, его биографы высказывают гипотезу (но без доказательств) о связях его с социал-демократами-межрайонцами. Единственный аргумент, который приводится в пользу этой версии – контакты Гельфанда с эмигрантами, которые позднее запишутся в межрайонцы (а не с теми межрайонцами, которые действовали в Петрограде)[41]. Важно и другое – роль межрайонцев была существенной в начале событий 23 февраля 1917 г., а не 22 января 1916 г., когда революцию планировал Гельфанд.

В любом случае, события февраля 1917 г. явились для Гельфанда (равно как и для немецких властей) полнейшей неожиданностью.

Даже Катков понимал всю склизкость его немецкой версии, выстраивая ее с помощью словечек «как говорили» (кто?), «возможно», «по всей вероятности»… Но он уверен, что 23 февраля не обошлось без немцев. А как же. Ведь выступления начались с листовок социал-демократов-межрайонцев, в которых было написано «Долой войну!» Явная немецкая инструкция[42].

Катков забывает (или делает вид, что забывает), что лозунг «Долой войну!» был распространен среди левых социалистов (интернационалистов), и направлен он был против обоих воюющих блоков. Так что немцы дали бы другую инструкцию, если бы у них были рычаги влияния на забастовщиков и российских социал-демократов. Ведь даже Катков знает, что началось-то с межрайонцев. А они как раз стояли на интернационалистических, а не оборонческих позициях. Так что Катков безосновательно наводил белоэмигрантскую тень на революционный плетень.

Раз уж немцы не годятся в организаторы Февральской революции, можно примерить на эту роль англичан. Доказательства? Да тоже никаких. Один принцип «кому выгодно». Так они же не немцы – им вроде бы невыгодно. Из-за революции русский фронт под угрозой оказался. Однако нет пределов мифотворчеству. Вот Н. Стариков целую книгу посвятил сложно-сочиненному доказыванию, что англичанам было выгодно поражение России в войне. «Именно наши «союзники» по Антанте убили Российскую империю. Первую скрипку в этом похоронном марше играла британская разведка…»[43] Очень, понимаете ли, боялись англичане, что Россия усилится после победы над Германией. Одна неувязка – Германию-то еще не победили. Даже США еще не вступили в войну против Германии. Вот англичане дураки какие – обеспечивают немцам возможность выиграть войну, перебросив силы с восточного фронта на западный. В общем, хитро заверчено.

Знание предмета для создания таких веселых версий не требуется. Н. Стариков выясняет, например, каково участие эсеров в событиях Февральской революции. Ознакомиться с известными на этот счет фактами – лениво. Достаточно «полистать мемуары известного нам лидера этой партии Виктора Чернова»[44]. А там о февральских событиях ничего нет. Н. Стариков забыл, что Чернов находился в эмиграции, а в выступлениях февраля 1917 г. участвовали те эсеры, которые были в России. А ведь на своем незнании вопроса Н. Стариков начинает выстраивать ветвистую теорию: эсеры не организовали революцию. И кадеты. И немцы с большевиками не организовали. Кто организовал? Остаются англичане (куда только японцы подевались?).

Спору нет, британцы симпатизировали конституционным преобразованиям в России, так как считали, что это сделает социальную систему, а значит – и фронт, более эффективными и устойчивыми. Но и этот, вполне понятный мотив еще никак не доказывает причастность англичан к событиям. Нужно найти рычаги. Но их обличители англичан и немцев не нашли. Приходится начать с другой стороны – а кто на самом деле запустил маховик революции в Петрограде, которым затем уже воспользовались разнообразные политические силы.

Пока либералы, масоны, окружавшие царя группировки интриговали, вели разговоры, напоминавшие заговоры, и строили заговоры, не продвигавшиеся дальше разговоров, в стране обострялся застарелый социальный кризис, усиленный войной.

Шаткость версии о том, что империя стала жертвой разветвленного, заранее спланированного заговора, не останавливает мифотворцев. У них есть резервный миф, реабилитирующий самодержавие – революция стала стечением случайных обстоятельств. Вообще-то снабжение Петрограда было организовано отменно, население хорошо питалось. Но вот случайные снежные заносы помешали вовремя прийти эшелонам с хлебом. Этим воспользовались хулиганствующие элементы, которые устроили беспорядки. В народе от этого начался массовый психоз. Тут как раз подоспели либеральные, масонские и прочие заговорщики, поднявшие войска на бунт. А вот если бы не заносы и хулиганы – Империя выиграла бы у Германии войну, захватила бы проливы в Средиземное море и жила бы долго и счастливо.

Во время войны в России обострился социальный кризис, сложившийся еще в начале века. В 1917 г. ситуация вновь, как в 1904-1905 гг., стала революционной. Причины недовольства были теми же, что и в 1905 г. – аграрный кризис, тяжелое социальное положение рабочих, отказ режима делиться властью с предпринимателями и интеллигенцией, военные неудачи. Но на этот раз война обострила социальный и политический кризис в гораздо большей степени. За время войны цены выросли в среднем в 3,7 раза. Уровень жизни в среднем упал на четверть. Но это – в среднем. Положение низов обострилось до крайности.