Читаем без скачивания Казначей общака - Евгений Сухов

Похоже, майор что-то говорил, но вместо слов из горла выкатывались огромные кровавые пузыри и, пачкая острый подбородок, стекали на казенную рубашку. А еще через секунду он упал лицом на сапоги Резаного.

– Фу ты, падла! Что за народ эти менты, даже перед смертью решил напакостить, – отстранился зэк и, сорвав со стола пеструю скатерть, брезгливо отер испачканную обувь.

Паша Фомичев появился словно ниоткуда. Он вообще обладал удивительным даром материализоваться из окружающего пространства, причем делал это так же бесшумно, как привидение или мираж в пустыне.

В коридоре послышалось шуршание, кто-то невесело крякнул, заставив насторожиться Резаного, и еще через мгновение в проеме двери показался Альфонс, тащивший за ноги почившего Васька. Поднатужившись, он с шумом проволок покойника в глубину комнаты, голова убитого безжизненно стучала по каменному полу, выбивая какую-то печальную мелодию. Скорее интуитивно, нежели сознательно, Альфонс положил его около бригадира, застывшего в нелепой позе бегуна на длинную дистанцию, – дескать, и после смерти вам быть рядышком.

– Ну, чего встал, – прикрикнул Костыль на Альфонса, уставившегося на опрокинутого майора. – Забыл, что делать? У нас десять минут осталось!

Тот перевернул майора и со страхом вытаращился на Фомичева:

– Ну боюсь я, Костыль, пойми меня правильно. Напортить боюсь!

– А кто мне пел, что барашков свежевал.

– Ну то бараны! А потом, когда это было! – испуганно воскликнул баклан.

– Тьфу ты! – выругался Паша Фомичев. – Знал бы, не взял.

– Костыль, ну в натуре, не ершись! Не могу я!

– Дай сюда! – вырвал нож у Альфонса Артур Резаный. – Учись, баклан. Жизнь большая, может, еще и пригодится.

С минуту он осматривал майора, чуть касаясь кончиками пальцев окровавленного подбородка. Так опытный парикмахер разглядывает дорогого клиента, прежде чем соскоблить проступившую щетину. Обхватив ладонями обе щеки, Резаный одобрительно крякнул. И, наклонив голову майора слегка вперед, сделал на затылке несколько осторожных надрезов.

Паша Фомичев невольно поморщился с отвращением, увидев, как медленно сползает скальп с черепа некогда грозного майора. Артур Резаный действовал решительно и очень умело, как будто добрую половину жизни провел в лесах Америки, воюя с неугомонными племенами индейцев, где и научился мастерски лишать противника волосяного покрова. Несколько точных надрезов, кожа сошла и с лица. К удивлению Паши Фомичева, крови было немного.

– Согласись, я с майором одного росточка, да и комплекции у нас как будто бы похожи, – протянул вор, критически разглядывая себя в зеркало.

– Как будто бы, – пожал плечами Резаный, не смея спорить.

Паша Фомичев повернулся к Альфонсу и, процедив сквозь зубы ругательство, поинтересовался:

– Может, ты еще и покойников боишься?

– Нет как будто бы.

– А если нет, тогда раздевай майора, – со злой усмешкой приказал Фомичев.

– Ты это, в натуре, серьезно, что ли? – чертыхнулся Альфонс.

Паша Фомичев поднял «макаров», лежащий под рукой майора Гусева, и дружелюбно заметил:

– А ты, оказывается, у нас глухой, баклан.

Альфонс, глухо матерясь, наклонился над трупом и дрожащими руками принялся расстегивать китель.

– Ну, чего стоишь! – прикрикнул Фомичев на Резаного. – Сапоги снимай!

Через минуту майор лежал в одном исподнем. Костыль сунул пистолет в карман, не без брезгливости осмотрел галифе и, поморщившись, принялся одеваться. Застегнул китель на все пуговицы. Подошел к зеркалу – чего-то не хватает, и, ухватив со стола скальп, натянул его на собственное лицо.

Стоявший рядом Артур Резаный вздрогнул от суеверного ужаса: на него смотрело лицо почившего майора – те же глаза, усы, даже фигура приобрела какую-то характерность, чуть ссутулившаяся, с выставленным вперед правым плечом. Не хватало еще глухо закашляться в кулак, как делал частенько Гусев. И когда Паша Фомичев кашлянул, Артур невольно перекрестился, отгоняя от себя понабежавшую нечисть. Позеленевший Альфонс судорожно глотал воздух.

– Похожи? – наконец произнес Костыль, довольный произведенным эффектом.

– Ну легавым буду, не отличишь! – с дрожью в голосе проговорил Резаный, не в силах оторвать глаз от знакомого лица.

– В общем, так, – жестко проговорил Паша Фомичев, как бы привыкая к своей новой внешности. – У промзоны стоит грузовичок с тентом. Идите туда, без особой спешки, чтобы все выглядело, как обычно. Залезаете в кузов и сидите там тише мышей. Там есть какое-то шмотье, забросаете себя им на всякий случай, чтобы никто не заметил, и ждите меня. Я подойду минуты через три. Ну, чего встали?! – чуть повысил голос Фомичев. – На выход.

– У тебя кровь на кителе, – сказал Резаный.

Костыль глянул на себя в зеркало – полы кителя были залиты багровым. Впрочем, если не приглядываться, ничего страшного, а потом дорога до кузова не такая уж длинная, каких-то метров сто.

– Из кабины видно не будет, – резонно заметил он, – мне главное рожу показать.

Резаный дернул плечом, дескать, твое дело, ты и решай, и, увлекая за собой Альфонса, заторопился по узкому коридору.

Оставшись один, Костыль распахнул шкаф. На одной из полок стояла небольшая черная шкатулка. Легко ковырнув ее перочинным ножом, отомкнул. На бархатном дне лежало несколько золотых сережек, золотая цепочка и еще какая-то серебряная мелочовка. «Сгодится шалавам, когда на волю выберусь», – подумал Костыль. Он небрежно распихал украшения по карманам.

Поднял скатерть, комом валявшуюся на полу, и тщательно отер ею пятно на кителе. Краем глаза зацепил лежавшую на столе Зою и уловил в душе нечто похожее на раздражение: тоже мне Отелло выискался, не мог со своей бабенкой по-доброму поладить. И, уже ничего не испытывая, бросил испачканную скатерть на ноги женщине.

По коридору Костыль шел по-хозяйски. Выйдя за порог, ненадолго остановился и коротким взглядом осмотрел весь лагерь сразу. Точно так должен был поступить второй человек на зоне, готовый выявить нарушения и незамедлительно покарать за них. Заключенные, заприметив вдали Гусева, невольно отворачивались в сторону, стараясь не напороться на очередную неприятность.

По зоне майор Гусев передвигался всегда неторопливо, заложив руки за спину, как если бы это был его приусадебный участок, и арестанты, встречавшиеся на его пути, поспешно уступали ему дорогу.

Павел Фомичев сделал шаг, потом еще один, такой же хозяйский. Важно не засеменить и не выдать себя поспешной походкой, а идти так, словно зона принадлежит лично тебе вместе с бараками, переполненными зэками.

Острый взгляд сверлил грузовичок, с каждым шагом становящийся все ближе. Парочка беглецов наверняка уже укрылась в кузове. Костыль невольно перевел дух, взявшись за ручку дверцы. Ключи от машины торчали в замке зажигания. Майор Гусев никогда не вынимал ключи из машины. Непонятно, что им руководило: обыкновенная глупость или вера в то, что каждый из заключенных уже твердо встал на путь исправления.

Костыль уверенно сел на водительское кресло, заставив грузовик чуть качнуться, и, призвав в помощь тюремного бога, повернул ключ зажигания.

Грузовик забился в легкой дрожи, мгновенно набрав обороты. Впереди, метрах в пятидесяти, стоял солдат второго года службы, которого заключенные окрестили Тихарь. Парень был откуда-то из Сибири, где не в чести были красные погоны, а поэтому наверняка писал любимой девушке, что служит в десанте в одной из «горячих точек» страны и каждый день рискует получить снайперскую пулю в голову. Он считал дни до дембеля и мечтал о том, что в первую же неделю перепортит половину девушек села.

В принципе, Тихарь был парень не злой. С ним всегда можно было договориться, и за хорошие денежки он мог принести из поселкового магазинчика не только пачку добротного индийского чая, но и что-нибудь покрепче.

Тихарь, щурясь на солнце, проклюнувшееся из серой пелены, наблюдал за тем, как майор старательно делает перегазовку. Весь вид Тихаря вопил о том, что служивый страстно желал дембеля: воротничок расстегнут, а автомат он держал так, как будто это была совковая лопата. Наряд у ворот едва ли не единственное место в зоне, где можно получить власть над офицерами. Здесь совершенно безнаказанно можно сделать вид, что запамятовал свое начальство в лицо, и воскресить память может только раскрытое по всей форме удостоверение личности. Подобную развлекаловку проделывают даже первогодки, а для старичков это и вовсе потеха, будет о чем рассказать приятелям в казарме.

Обо всех этих особенностях солдатской игры Костыль знал и сам неоднократно наслаждался зрелищем, когда какой-нибудь командир взвода начинал лихорадочно рыться в карманах в поисках документа.

Грузовик уверенно покатил в сторону ворот. Однако Тихарь даже не пошевелился. Прищурившись, он напоминал сытого кота, которого разморило тусклое северное солнышко. Костыль вытащил из кармана «макаров» и положил к себе на колени – отступать было некуда. После того, что они успели натворить, карцер в сорокаградусный мороз будет выглядеть шаловливой лаской лагерного начальства. До утра им просто не дожить. Причина их гибели будет вполне объяснимой – убиты при попытке к побегу. Позже завернут остывшие тела в холщовую тряпицу и снесут на зэковское кладбище, где уже покоится пара сотен таких же горемык, помеченных для удобства номерами.